– Я привлекаю маленьких детей, – пробормотал Орма, теребя шляпу в руках. – Прогони его, ладно? – Сэр? – сказала девочка. – Это для вас. – Она сунула свою маленькую ручку в его. Я заметила блеск золота. Что за безумие, нищенка дает Орме монету? Орма уставился на предмет в своей руке. – С ней было передано какое-то сообщение? – Его голос сорвался, когда он заговорил, и я ощутила холодок. Это были эмоции, совершенно точно. Раньше я не замечала за ним такого. – Эта монета – сообщение, – повторила девочка по памяти. Орма поднял голову и огляделся, его глаза пробежали от больших дверей собора, по ступеням, по заполненной людьми площади, через Соборный мост, вдоль реки и назад к нам. Я тоже рефлекторно осмотрелась, не понимая, что мы ищем. Закатное солнце горело над верхушками крыш, толпа собралась на мосту, кичливые Часы Комонота на другой стороне площади показывали «десять дней», голые деревья вдоль реки раскачивались на ветерке. Больше я ничего не заметила. Я снова посмотрела на Орму, который теперь осматривал землю, словно что-то уронил. Я решила, что он потерял монетку, но нет. – Куда она ушла? – спросил он. Девочка исчезла. – Что она тебе отдала? – спросила я. Он не ответил, осторожно спрятав предмет за шерстяной камзол для похорон, мой взгляд скользнул по шелковой рубашке под ним. – Ладно, – сказала я, – можешь не отвечать. Он казался озадаченным. – У меня нет намерений не рассказывать тебе. Я медленно вздохнула, пытаясь не сердиться на него. В это самое мгновение на Соборном мосту началась потасовка. Я глянула в сторону криков, и мой желудок болезненно сжался: шесть человек с черными перьями на шляпах – сыновья святого Огдо – встали полукругом у какого-то бедняги рядом с перилами. Люди слетались на шум со всех сторон. – Давай вернемся обратно в здание, пока все не затихнет, – сказала я, хватая Орму за рукав на секунду позже, чем было нужно. Он заметил, что происходит, и стал быстро спускаться по ступенькам к толпе. Парень, прижатый к перилам моста, был драконом. Я заметила серебряный блеск колокольчика со ступеней собора. Орма пробирался через толпу. Я пыталась держаться ближе к нему, но кто-то толкнул меня, и я вылетела вперед, туда, где сыновья Огдо размахивали дубинками перед съежившимся саарантрасом. Они повторяли слова Проклятия святого Огдо против Зверя: «Да будут прокляты твои глаза, червь! Прокляты твои руки, твое сердце, твое потомство до конца дней! Все святые проклинают тебя, глаз Небес проклинает тебя, каждая твоя змеиная мысль да обратится для тебя проклятием!» Мне стало жаль дракона, когда я увидела его лицо. Он был юным новокожим, худощавым и растрепанным, с пустым взглядом, весь состоящий из острых углов. На его желтоватой щеке вздулась серая шишка. Толпа выла за моей спиной, как волк, готовый наброситься на любые кровавые кости, брошенные сыновьями. Двое вытащили нож, третий достал из кожаного жилета цепь. Он угрожающе раскачивал ею позади себя, словно хвостом, так что она клацала по брусчатке моста. Орма пробрался вперед, чтобы его увидел саарантрас, и показал на серьги, чтобы напомнить ему, что нужно делать. Новокожий не шевельнулся. Орма потянулся к одной из своих и активировал ее. Серьги драконов были чудесными изобретениями, помогающими им видеть, слышать и переговариваться на расстоянии. Саарантрас мог позвать на помощь, или за ним таким образом могли присматривать старшие. Однажды Орма разобрал серьги, чтобы показать мне: это всего лишь механизм, но большинство людей считало, что они от лукавого. – Ты откусил голову принцу Руфусу, червь? – крикнул один из сыновей, мускулистый лодочник. Он схватил новокожего за тонкую руку, словно хотел ее сломать. Саарантрас извивался в своей плохо сидящей на нем одежде, а сыновья отпрыгнули, словно крылья, рога и хвост могли вырваться из его кожи в любую секунду. – Соглашение запрещает нам откусывать людям головы, – сказал новокожий. Его голос напоминал скрип ржавой дверной петли. – Но я не стану притворяться, что забыл, каковы они на вкус. Сыновья были рады любому поводу для избиения, но этот оказался столь ужасен, что на мгновение они оцепенели. Потом с жутким ревом толпа ожила. Сыновья кинулись на новокожего, толкнув его на перила. Я заметила рану на его лбу, поток серебряный крови на лице, но толпа сомкнулась вокруг меня, закрыв обзор. Я протолкнулась вперед, следуя за кустистыми темными волосами Ормы и его крючковатым носом. Толпа бросилась бы на него, если бы только завидела разбитую губу и серебряную кровь. Я выкрикивала его имя, орала, но он не слышал меня из-за всего этого шума. Вопли звучали со стороны собора, стук копыт галопирующих лошадей разносился по площади. Стража наконец прибыла, трубя в волынки. Сыновья Огдо кинули шляпы в воздух и растворились в толпе. Двое прыгнули через перила моста, но я услышала лишь один всплеск в реке. Орма сидел на корточках рядом с лежащим новокожим, и я бросилась к нему через поток горожан, бегущих в другую сторону. Я не смела обнять его, но мое облегчение было таким сильным, что я опустилась на колени и взяла его за руку. – Спасибо всем святым! Орма отнял руку. – Помоги мне поднять его, Серафина. Я подползла с другой стороны и взяла новокожего за руку. Он уставился на меня пустыми глазами, его голова упала мне на плечо, испачкав плащ серебряной кровью. Я подавила отвращение. Мы подняли раненого саара на ноги, придерживая его тело. Он отмахнулся от нашей помощи и встал сам, покачиваясь на резком ветру. К нам подошел капитан стражи, принц Люсиан Киггз. Люди расступались перед ним, как волны перед святым Фионнуала. Он все еще был в трауре, в коротком белом гупелянде с длинными рукавами, его грусть сменило нескрываемое раздражение. Я потянула Орму за рукав: – Пошли. – Не могу. Посольство узнает о моей серьге. Я должен оставаться близко к новокожему. Я видела принца-бастарда мельком в забитых людьми коридорах при дворе. У него была репутация проницательного и упрямого сыщика, он все время посвящал работе и был не таким общительным, как его дядя Руфус. Также юноша не был красив – увы, бороды он не носил, – но в его взгляде светился острый ум, что было более чем достойной компенсацией внешности. Я отвернулась. Псы святых, все мое плечо было испачкано кровью дракона. Принц Люсиан проигнорировал Орму и меня и обратился к новокожему, беспокойно хмурясь: – У вас идет кровь! Новокожий поднял лицо, чтобы показать рану. – Выглядит хуже, чем есть на самом деле, Ваша Светлость. В человеческих головах слишком много кровеносных сосудов, которые легко лопаются… – Да, да. – Принц поморщился при виде раны новокожего и подал сигнал одному из своих людей. Тот подбежал с куском ткани и фляжкой воды. Новокожий открыл фляжку и начал лить воду прямо на голову. Она стекала вниз, пропитывая камзол. Святые на Небесах. Он заморозит себя, а лучшие люди Горедда стоят здесь и позволяют ему это делать. Я выхватила ткань и флягу из вялых рук дракона, намочила ткань и показала, как нужно промывать рану. Он понял, как это делать, и я отошла. Принц Люсиан сердечно кивнул в знак благодарности. – Вы явно новенький, саар, – сказал принц. – Как вас зовут? – Базинд. Звучало как отрыжка, а не имя. Я увидела неизбежное выражение жалости и отвращения в темных глазах принца. – Как это случилось? – спросил он. – Я не знаю, – ответил Базинд. – Я шел домой с рыбного рынка… – Такой новичок, как вы, не должен бродить один, – рявкнул принц. – Разве посольство не обязано было вам это доходчиво объяснить? Я взглянула на Базинда наконец, присматриваясь к его одежде: камзол, короткие штаны и характерные эмблемы. – Вы потерялись? – спросил принц Люсиан. Базинд пожал плечами. Принц спросил более ласково. – Они преследовали вас? – Я не знаю. Я обдумывал способы приготовления камбалы… – Он сунул мокрый пакет принцу в лицо: – Они окружили меня. Принц Люсиан увернулся от рыбного пакета и продолжил опрашивать саара: – Сколько их было? – Двести девятнадцать, хотя были и те, что придумал не я. У принца отпала челюсть. Он явно впервые допрашивал дракона. Я решила ему помочь: – Сколько было тех, с черными перьями в шляпах, саар Базинд? – Шесть, – сказал Базинд, с усилием моргая, словно не привык иметь всего два века. – Ты видела их, Серафина? – спросил принц, в его тоне слышалось явное облегчение, он был рад, что я вмешалась. Я просто кивнула и слегка запаниковала, когда принц произнес мое имя. Во дворце я была никем, откуда ему знать мое имя? Он продолжил, обращаясь ко мне: – Мои люди приведут всех задержанных. Вы, новокожий, и ваш друг, – он показал на Орму, – должны опознать их и попробовать описать тех, кого мы упустили. Принц дал сигнал своим людям вывести вперед пленников, а потом наклонился и ответил на вопрос, который я не задавала. – Кузина Глиссельда постоянно говорит о вас. Она была готова бросить музыку. Повезло, что вы тогда пришли к нам. – Виридиус был очень строг с ней, – пробормотала я, смущаясь. Его темные глаза устремились к Орме, который отвернулся и глядел вдаль в поисках посольства саарантраи. – Как зовут вашего высокого друга? Он дракон, не так ли?