– “Вам предстоит…” – А можно как-то без этого обойтись? – перебивая духа, устало протянул Хаджар. – “В к-к-каком смысле – без этого?” – кажется, древнее сознание артефакта (как бы странно и глупо это ни звучало) оказалось полностью сбито с толку. – Просто тут то одно испытание, то другое, то третье, – начала перечислять Хаджар. – я чувствую себя не путешественником, а каким-то испытателем. Скоро уже алхимия на мне тестировать будут. – У меня есть пара предложений, – Дерек, так же прикрывший глаза и опершийся затылком о холодный камень монумента. – но почему-то ничего кроме яда, на ум не приходит. – Просто потому что у тебя нет ума. – И это самое обидное, что ты смог придумать, Дархан? Я в тебе разочарован. – Получается, ты был мною очарован? Прости, что испортил твои влажные мечты. Они оба даже не смотрели друга на друга. Сидели с закрытыми глазами и пытались отдышаться. Каждый испытывал какую-то иррациональную легкость. Спокойствие. Вызванное осознанием того, что мир, вокруг них, был необъятно большим, а сами они лишь краткие вспышки на бесконечном восхождении к вершине силы. – Почему влажные? – спустя некоторое время, спросил Дерек. – А я думал она с тобой девственность потеряла, – Хаджару не требовалось называть имен, чтобы его собеседник понял, о чем и о ком идет речь. – Это не твоего ума дело, Дарнасская погонь! – Великий Герой Ласкана открыл глаза, в которых вновь сияло безумие. – Почтенный Дух, покончим с твоим испытанием, чтобы я мог уничтожить этого мерзкого ублюдка! Хаджар только еще раз разочарованно вздохнул. Странно, но в данный момент ему сложно было испытывать к Дереку что-то, кроме жалости. Может, тогда еще – юноша, так и не узнал, что не встретил взаимной любви? Несчастный плевок прошлого, летящий на встречу собственной гибели и стремящийся, покуда не исчез в бездне, уничтожить все, чего он коснется. Когда-то таким, если подумать, был и сам Хаджар… – “Тогда начнем!” Хаджар стоял над колыбельной. Он держал в руках хорошо наточенный кинжал. В нем отражалась полная луна, светящая за окном богатых покоев, в которых он стоял. Развернув оружие убийц, Хаджар увидел и самого себя. Завернутого в черные, полностью скрывающие лицо и фигуру, одежды. Он обернулся. Позади лежала, еще дергаясь в предсмертных конвульсиях, стереотипная, полноватая женщина с добрым лицом и некогда теплыми, а сейчас уже почти полностью стеклянными глазами. Хаджар знал, что где-то там, за высокими, обитыми янтарем и жемчугом, створками покоев, лежит перерезанная этим же клинком стража. С лезвия кинжала еще капали густые, багряные капли крови. – Аа-а-а, – прозвучал высокий, протяжный плач, постепенно переходящий в надоедливый писк. Перед Хаджаром, прямо под его кинжалом, находилась резная колыбельная. В ней лежал младенец. Хаджар никогда не любил младенцов. И не просто не любил, а чувствовал себя в их присутствии грязным. Постоянно хотелось отойти и ополоснуть лицо и руки. Психологи на земле даже сочли его из-за этого социопатом. Может в чем-то они были и правы. Младенец плакал. Дергал своими мелкими культями, заменявшими ему ноги и руки. Непропорционально большая голова скорчилась в гримасе недовольства. По пухлым щекам катились слезы. – Он станет Императором Ласкана, – из тьмы вышла фигура духа Клинка Мертвой Души. – Тем, кто поведет за собой армии в новой войне. – Это война станет последней, – Хаджар смотрел в темные, почти черные глаза ребенка. Тот перестал плакать и теперь смотрел прямо в глаза пришедшему за его душой убийце. Казалось, что это крошечное сознание, мало чем отличающееся от животного или растения, все понимает. Жуткое чувство. – Если ты так думаешь, смертный, то ты глуп. Война не может быть последней. Все в этом, да и в любом другом мире, создано, чтобы сражаться за жизнь. Сама жизнь – лишь бесконечная борьба с никогда не проигрывающей смертью. Хаджар посмотрел на духа. Тот выглядел все так же – как высокий, плечистый, покрытый шрамами воин. И говорил он так, что можно было ошибиться и принять его за человека, но это было не так. – Ты лишь меч, – Хаджар опустил кинжал. – ты создан для битвы и смерти. В твоем подобии жизни больше нет ничего. – Может быть, смертный, – пожал плечами Дух. – но я честен с собой в знании, что я несу лишь смерть.А теперь спроси у себя – что несешь этому миру ты сам? Хаджар вдруг понял, что по его рукам что-то стекает. Он поднял их к лицу и едва не отшатнулся. Они были по локоть в крови. – Видишь, – Дух шагнул вперед. – может ты и рожден человеком, но мало чем отличаешься от меня. Хаджар еще раз посмотрел на младенца. Это было так просто. Так легко. Поднять кинжал и опустить в мягкую, податливую плоть смертного младенца. От Рыцаря Духа не требовалось даже этого дурацкого клинка. Достаточно было пожелать и из мира исчезла бы не только физическая оболочка будущего Ласканского завоевателя, но и его душа. Полное и бесповоротное уничтожение будущей угрозы его родины. Того, кто унесет за собой миллионы жизней Дарнассцев. Кто посеет на родной земле Хаджара семена печали и скорби, которые дадут лишь всходы боли и ненависти. Кровь и слезы – синонимы мечу и войне. Хаджар видел все это своими собственными глазами. Не раз и не два. И именно поэтому его руки и были по локоть в крови. Именно поэтому среди этой крови была и та, что принадлежала младенцам. И именно поэтому он швырнул кинжал под ноги Духу. – Ты знал заранее мой ответ, создание, – процедил Хаджар. – Знал, – не стал отрицать Клинок Мертвой Души. – Твоя душа жива, потомок убийцы моего владельца. А мертвыми может управлять лишь тот, чья душа так же мертва, как и у них самих. – Тогда зачем? Хаджар стоял в том же самом зале, с которого и начался его путь поиска усыпальницы. Перед ним возвышалась фигура мужчины в дорогих одеждах, с рогами, пронзающими черными волосы и лишь одним глазом. – Я не нашел твоей усыпальницы, достопочтенный предок, – поклонился Хаджар. – и не смог забрать магию мертвецов. Мой соперник меня обогнал. Император Драконов подошел к Хаджару вплотную. Тот ожидал всего, чего угодно, но только не тех крепких объятий, в которые его заключила Тень последнего воина племени Громового Облака. – Еще пройдет много времени, мой потомок, – Император шептал ему прямо в ухо. – перед тем, как ты поймешь, в чем истинная суть твоего пути развития и, одолев Время, обретешь Бессмертие. И, может, даже, этого не наступит никогда. Но покуда твоя душа и вера так же крепки, как были они сегодня –я спокоен за будущее Громового Облака. – Но… – Император Драконов, – Тень схватила Хаджара за плечи и с силой их сдавила. – Это не тот, кто убивает младенца в его же колыбельной. Это тот, кто в одиночку выходит перед ордой самых свирепых врагов. Тот, чей мей не дрогнет, чей шаг не замедлиться, чья душа ослабеет, даже если перед ним выступит войско богов! Убив младенца, ты докажешь, что воля твоя сильна. И правитель с крепкой волей построит действительно могущественную Империю. Но она простоит лишь до тех пор, пока жив правитель. И лишь тот, кто строит свою Империю на вере, построит её такой, что она просит сотню эпох после его ухода к Высокому Небу. – На вере… во что? Единственный глаз Императора Драконов заглянул Хаджару прямо в душу. – Это каждый определяет для себя сам, – ответил, наконец, он. – Ты не был рожден, чтобы править моей Империей, маленький смертный. Но твоя судьба связана с ней крепче, чем чья-либо. Сегодня ты доказал мне, что в тебе спят сила Бури и мудрость Неба. Поэтому я тебе помогу. Император Драконов, внезапно, отломал свой правый рог и перед тем, как Хаджар успел опомниться, вонзил его прямо тому в сердце. Шокированный Хаджар смотрел на то, как белесая тень втягивается ему в сердце. – Мой тебе урок, славный потомок – истинная сила не берется, не завоевывается, не получается и не заслуживается. Она лишь рождается изнутри нас самих. А теперь – ступай. Когда придет для тебя время идти среди звезд, мы встретимся еще раз. Хаджар почувствовал, как что-то тянет его внутрь тьмы. – Но я не нашел твоей усыпальницы! – прокричал он исчезающей перед собой Тени. – Ты еще не понял, славный потомок? Вот уже несколько дней, как ты ходишь по лесу, выросшему на моей могиле.