– Где, достопочтенный Хафотис, можно еще найти железное дерево? – Ответ на твой вопрос, сын Эбы, прост – в лесу. Но не думаю, что ты сможешь, выйдя из моей кузни, сделать еще хотя бы два шага. Карейн повернулся к Хаджару и извиняющее развел руками. Что же… Теперь Хаджар понимал, почему все сложилось так, как сложилось. – А сразу сказать нельзя было? – процедил Хаджар. Хафотис, внезапно, рассмеялся. И смех его был похож на шипение расплавленного металла и рычание раздувающегося горна. – А в чем, тогда, было бы веселье, рожденный в зиме, Северный Ветер? –Хафотис, даже, молот в сторону отложил. Глава 971 – Ты знаешь кто я, достопочтенный Хафитос? – удивился Хаджар. – Все сидхе знают кто ты, – ответил Хафитос. Сейчас Хаджар уже знал, что сидхе – нечто вроде дворян среди фейри. Самые могущественные и видные из них. – Ты щепкой из посоха неприкаянного полукровки убил Ана’Бри, проклятую умереть дважды. Племянницу самой Мэб, королеву Ночи и Мрака, Холода и Вьюги. Но она, почему-то, не убила тебя, а сшила тебе мантию рыцаря Зимнего Двора. За всю историю четырех миров, Северный Ветер, лишь несколько смертных удостаивались такой чести. Хаджар, который еще при разговоре с Морганом выработал стратегию подумать, прежде чем подумать, прежде чем сказать, промолчал. Внезапно в его сознании, почему-то, пронеслась история Эрхарда –Последнего Короля эпохи Ста Королевств. Великого воина, которого боялись и уважали. Ученика самого Черного Генарала. Преданного и обреченного на вечный сон по одним легендам и смерть, по другим. Закованный в своем гробу из черного мрамора, спрятанный под ледяными горами, он ждал часа чтобы пробудиться и начать новую войну. Очередной символ конца света, которых в каждой религии было не счесть. Даже в верованиях Великой Черепахи страны Островов имелось что-то подобное. Мол, когда расколется панцирь, на котором спит этот безымянный мир, поднимутся волны до самого Седьмого Неба и смоют все сущее, расколов единое на множество островов. Вот только в том, что мир лежал на огромном панцире Хаджар сомневался, а вот Эрхард был реальной исторической личностью. – Скажи мне, достопочтенный Хафитос, шила ли Королева Мэб мантию для Эрхарда. Хафотис вновь засмеялся. – Историю Зимнего Двор лучшего спрашивать у самого Зимнего Двора, Северный Ветер. Сейчас же, если ты согласен взять обязательство сына Эбы на себя, тебе стоит поспешить в лес. Иначе сын Эбы умрет еще до того, как погаснет мой горн. Хаджар посмотрел на Карейна. Тот, все же, опустился на стоявший около стены стул и, кажется, пребывал в некоей прострации. Весь его бок, в том числе и нога, уже покрылись черной кровь. Стекая на пол, она, что удивительно, мгновенно покрывалась синим пламенем и сгорала. Хаджар вздохнул. – Что мне нужно сделать, достопочтенный Хафитос. Хаджар, в данный момент, все же обнажив Синий Клинок, спускался в темную чащу леса, раскинувшегося у приграничья Тир-на-Ног. Города, где никто никогда не стареет, где все молоды и прекрасны, где услады тела и разума безграничны и бесконечны. Где вино и смех не кончаются и где каждый найдет что-то себе по душе. Хаджар слышал мифы и рассказы об этом городе, но никогда не думал, что окажется в такой близи от него. Но народ фейре, сидхе и фае, это не мирные, прекрасные создания. И там, где есть свет, всегда найдется и тьма. И там, где есть самый яркий и чистый свет, всегда будет поджидать самый темный и голодный мрак. И именно по такому в данный момент и шел Хаджар. Он спускался в чащобу, в которой деревья казались мертвецами. Повисшими на распятиях, повешенных или насаженными на кол. Облака, плывшие по небу, ворона кричали могильные песни по павшим воинам и выплакавшим слезы вдовам. Солнце, вдруг, почернело и превратилось в бездну отчаянья, которая пожирала стонущее небо. Паутина могильным саваном свисала над единственной тропинкой, пересекающей лес. Хаджар, по наставлению Хафитоса, шел по ней не сворачивая и не меняя маршрута, чтобы он не видел, не слышал и не думал. Учитывая, что подобная магия уже привела его, однажды, в царство Северного Ветра – старца-Борея, то сделать это было не сложно. Вскоре Хаджар, держа перед собой мерцающий Синий Клинок, уже стоял в глубоком овраге. Центре темнолесья Тир-на-Ног. Сюда, по рассказам, не спускались даже самые отважные из фае. Лишь сильнейшие сидхе отчаивались, по крайней необходимости, прийти к сердцу темнолесья. Но, что не сделаешь, когда честь говорит тебе, что так будет правильно. Может Хаджар и не был ничем обязан Карейну, но оставить человека, с которым сражался плечом к плечу, в беде – он не мог себе такого позволить. В этом не было бы чести. Вонзив меч перед собой, Хаджар в точности повторил слова Хафитоса. – Лесной Хранитель, достопочтенный Теант, я пришел к тебе с просьбой и даром, предложить честный обмен. Прошу, послушай меня, скажи свои слова, и мы разойдемся миром. Закончив странную речь, Хаджар принялся ждать. Сперва ничего не происходило, а потом земля перед ним задрожала. То, что казалось двумя кривыми деревьями, вдруг стало рогами. Холм превратился в голову, а высохшие русла ручьев обернулись мускулистыми руками. Корни деревьев стали их жилами, а хворост – волокнами мышц. Листья и трава превратились в волосы гиганта, а пушистый мох стал его бородой. Лицо рогатого, древесного мужчины, шириной с повозку, нависло над Хаджаром. Каждая рука Теанта – лесного Хранителя, была длинной в десяток метров, а мышцы его размером с ледниковые валуны – и это никакая не метафора. Даже мизинец Теанта был больше самого Хаджара, но тот не испытывал никакого страха. – В чем твоя просьба, Северный Ветер? – голос сидхе темнолесья звучал скрипом мертвых деревьев, стоном раненных охотниками животных, треском лесного пожара, устроенного нерадивыми детьми. Теант – хранитель всего “неправильного”, что могло произойти или происходило в лесах. – Мне нужна эссенция металла, выплавленного из стального дерева. Бровь Теанта – некогда лежащая в овраге коряга, изогнулась. – В каменном Тир-на-Ног даже ты, смертная плоть, сможешь добыть этого металла себе по весу. – У меня нет времени, чтобы добраться до Тир-на-Ног и купить металл. – Да? – задумчиво скрипнуло существо. – Значит дело не терпит отлагательств… кто умирает, Северный Ветер? И не лги мне, избранник снежной леди. Я ближе к ней, чем все сидхе Летнего Сада и легко распознаю ложь даже того, кто укрыт её мантией. Хаджар сделал определенную “зарубку” и отдал соответствующий приказ нейросети. Слишком часто в последнее время упоминались сшитые Мэб доспехи. – Карейн Тарез, – честно ответил Хаджар. – Карейн… хорошее имя. Имя на языке богини Дану, да примет её вечность. Что же – что ты принес мне в дар, Северный Ветер. Хаджар медленно достал из мешка посаженный в горшок, черный цветок с оранжевым бутоном. – Стебель, выращенный из дыма и пепла тысячи тысяч расплавленных клинков, – принюхался Теант. – бутон из пламени, пылавшего с начала эпох в кузнечном горне Хафотиса… Такой цветок, Северный Ветер, может растопить самые холодные из льдов. Удивительно, что Хафотис готов отдать мне его ради такого пустяка… – Возможно, – кивнул Хаджар. – И ты отдаешь его мне? – прищурился Теант. – Отдаю, – кивнул Хаджар. – Подумай еще раз, Северный Ветер, – существо подвинулось к нему совсем близко. Так, что Хаджар мог в полной мере ощутить амбре болотного дыхания. – Однажды то, что будет тебе дороже даже твоей чести, будет сковано льдом, которое сможет растопить лишь этот цветок. Слова Теанта, как это уже было прежде в случае с Мэб или её гарпиями, оказались высечены на душе Хаджара. – Ты знаешь мою судьбу, Хранитель? – Ты был и остаешься тесно связан с лесом, Северный Ветер. Ты относился к нему с уважением – отголоски этого донеслись до меня. Поэтому я могу видеть тот путь, по которому ты идешь. И этот цветок, – Теант указал на дар Хафотиса. – однажды ты вернешься за ним. Но его уже не будет. Ибо я его съем. И тогда мы сразимся и один из нас умрет. И кровь фейри покроет твои руки. И ты вновь принесешь войну – на этот раз, последнюю. Такова твоя и моя судьба, Северный Ветер. Хаджар вновь посмотрел на цветок. Неужели у судьбы была такая скудная фантазия… Или она так любила хорошую иронию. – Я не верю в судьбу, Хранитель, – покачал головой Хаджар. – прими этот цветок в дар и выполни мою просьбу. Теант замолчал. Затем он вонзил ладонь себе в торс и вытащил мерцающую зеленью сферу. – Жаль, Северный Ветер, что ты не веришь в неё, – он протянул огромный шар, но стремительно уменьшающийся шар, Хаджару. – Что ты не веришь в неё. Ибо она, увы, верит в тебя. Хаджар, держа на ладони маленькую сферу, стоял посреди пустого, темного оврага.