- Ты её видел, - она не спрашивала, а утверждала. - Видел, - кивнул Том. - и, знаешь, что-то мне в ней показалось знакомым… Хотя, наверное, слишком много, - он покачал горлянкой, в которой плескалось что-то слишком густое, чтобы быть простой водой. - Так или иначе, она точно знает Хаджара. И, если бы хотела, то легко бы его добила. Но вместо этого оставила, своего рода, защиту. Одно уже это говорит о том, что ему ничего не угрожает… - Ничего?! - Ну, ничего сверх того, что угрожает нам всем, а таким людям, как он - в двойном объеме. Так что вместо того, чтобы сотрясать воздух и пытаться пробить непробиваемое, лучше выпей, - Том, внезапно, окинул девушку оценивающим взглядом. - Хотя, если хочешь, можешь еще немного попрыгать в пламя. Глядишь, одежду до конца и спалит. Аркемейя вытянула саблю и та уткнулась острием под кадык Тому. Несмотря на то, что в прошлый раз, около спуска на рудник, после подобного жеста Том едва было штаны не испачкал, сейчас он выглядел весьма индифферентно. - Ты притворялся? - Ты бы меня не убила в любом случае, - развел руками бывший аристократ. -к чему тебе это? Ты явно не хочешь портить отношения с нашим общим знакомым. Это прекрасно понимал и я, и ты и он сам. Так что мы все там притворялись. Аркемейя выругалась. Потом подумала и выругалась еще раз, но уже куда грязнее. - Хорошо сказала, - улыбнулся Том и вновь протянул горлянку. Аркемейя приняла емкость, зубами вырвала пробку и сделала первый глоток. Горячая, почти раскаленная жидкость обожгла горло, а затем порохом взорвалась в желудке. Прокашлявшись, девушка сделала еще несколько глотков. - Уважаю, - хмыкнул Том. Аркемейя посмотрела на него. Высокий, статный аристократ со слегка печальным, задумчивым взглядом. Проклятье… наверное в Сухашиме большинство девушек в ночных грезах видят именного этого молодого воина. - Ты не так глуп, как кажешься. - Все мы кем-то кажемся, Аркемейя из Курахдана, - Том приподнял горлянку так, словно делал тост. - Каждый из нас в душе кто-то другой, чем мы показываем на публике и… - Хватит со своей философией, сопляк, - процедила Аркемейя. - и без неё тошно. Том только засмеялся. - У вас с варваром явно много общего… - а затем, как-то неожиданно, он выпалил. - Может переспим пока его жде… Оставшийся звук слова вернулся в глотку Тома раньше, чем он успел его выдать. Причем вернулся посредством мощного удара кулаком Аркемеймия. Том, пролетев спиной несколько метров, приземлился на мокрую, вязкую и горячую грязь. Ему на лицо падал белый снег. - Еще раз позволишь себе подобное, - шипела стоявшая поодаль Аркемейя. -отправлю к праотцам! - Праотцы… - протянул Том. - интересно, а есть ли они у меня теперь? Интересно даже… так что, если хочешь, не сдерживайся. Том отодвинул край одежд и обнажил грудь. - Только бей наверняка, - произнес он, заливая в горло остатки содержимого горлянки. - боль не люблю. Аркемейя посмотрела на него и отошла в сторону. Она уже видела подобный взгляд. Он не предвещал ничего хорошего ни смотрящему, ни тому, на кого он смотрел. Том продолжал лежать в вязкой грязи. Он смотрел на залитое серебром ночное, зимнее небо. Падал снег. Забавное совпадение. Этой ночью у его сестры должен был родиться ребенок - его племянник. Вот только теперь это уже была не его сестра… у него не было никакого племянника или племянницы. Том остался совершенно один… Дул северный ветер. Том завидовал оркам… Но, кто знает, может вскоре он сможет получить то, ради чего пошел следом за Хаджаром… Сидя в позе лотоса, Хаджар не погрузился внутрь своей души. Наоборот - он устремлялся куда-то в обратном направлении. Все дальше и дальше от самого себя. От этого иллюзорного мира. Затем от реального, а потом, оказавшись над Рекой Мира, Хаджар впервые посмотрел не вглубь бесконечного потока энергии, а… наверх. Глава 1044 Там не было ничего. Только чернеющая пропасть бесконечной, бездонной пустоты. Хотя, даже сама пустота подразумевала наличие этой самой пустоты, там же, над Рекой Мира, не было ровным счетом “ничего”. Даже пустоты. Ни голодной бездны. Ни холодных пустот мрака вселенной, заполнявших все, до чего не могли дотянуться воспоминания об умерших звездах, проливающихся на черный бархат ночного неба разноцветным светом. Ничего. Всепоглощающее. Настолько голодное, что даже поглощающее себя. Но только в отличии от Уробороса, не имеющее ни тела, ни головы, ни хвоста. Хаджар видел смерть. За свои почти сорок лет, проведенных в этом Безымянном Мире, он видел её тысячи раз. Иногда так близко, что она принимала облик прекрасной девушки, внутри которой таилась костлявая, старая тень. Так вот дже смерти там не было. Может из-за этого человеку стоило почувствовать себя одиноким… Таким, который возвращаясь после тяжелого рабочего дня всеми силами ищет хоть какой-то повод задержаться и не возвращаться в пустую, холодную квартиру, где даже нет кота или собаки, верно ждущих его с самого утра. Человек петляет, выдумывает себе какие-то несуществующие дела, а затем все равно возвращается в эту пустоты камеры из четырех стен. В холодном полусумраке пропищит микроволновка, а затем какой-то бред польется из динамиков столь же холодного света телевизора. Комедия или трагедия, человеку не важно. Он включает телевизор вовсе не для того, чтобы насладиться происходящим, а просто чтобы не было так одиноко. Так вот даже этого одиночества; пустоты, с которой с рождения борется каждый из людей - даже её там не было. Хаджар поднимался все выше и выше. Река Мира оставалась внизу. Сперва она выглядела широкой лентой, затем нитью, а теперь мерцающим стеклянным осколком мерцающей игрушки. Хаджар оказался посреди пустоты. Бесконечной и вечной. И это не было метафорой или пустой игрой слов. Здесь действительно не было ничего. Впервые в жизни, за все годы лишений и страданий, за тысячи битв, самых кровавых и безумных, сердце Хаджара пропустило удар. Но не от волнения, нетерпения или азарта, а от страха. - Что… это… - с удивлением прошептал Хаджар. Что-то ледяное сжало его сердце. Заставило его дрогнуть и, замерев, нерешительно продолжить свой бег. Что-то потянуло внизу живота, а в желудке появилось то же, что и вокруг - пустота. Глубокая складка пролегла между бровями Хаджара. Он не знал, падал ли он или поднимался, но, выпрямившись, внезапно замер. Один, посреди бесконечного ничего. Меньше, чем точка света во мраке, незаметнее атома на пике высочайшей горы. Один на один с ничем. Он обнажил свой меч. Выставил его перед собой. Клинок дрожал от страха. Страха перед пустотой абсолютного забвения, в котором нет ни направлений, ни ориентиров. Хаджар прикрыл глаза. Он вспомнил, как закружились потоки ветра. Теплый и ласковый с юга, влажный и свистящий с востока, сухой и резкий с запада и, будто твердый и несгибаемый, холодный северный. Незримые для глаза, почти неощутимые, он смог создать из них цветок для маленькой девочки. Лита… Он вспомнил, как из того же ветра, он сделал яркие шарики света в подземной гробнице-темнице своего далекого предка. Предка, который отдал бы свою душу, чтобы уничтожить потомка. Душа… Душа и разум…