- Даже матери наших матерей, когда рассказывали свои легенды, всегда старались преподать нам урок. В чем урок этой истории? - Только не говорите, что в том, чтобы не связываться демонами, достопочтенный старец. Это и так известно всем обитателям мира смертных. Чин’Аме в ответ посмеивался и один лишь Хаджар хранил молчание. Отличие духов, фейри, богов и демонов от людей в том, что они… неизменны. Они - константа. У них не может поменяться характер. Не может измениться мировоззрение. Они такие, какие есть. Постоянные. И Хельмер тоже был постоянен… и он никак не мог поступить так, как было описано в истории. Может он и был демоном, но со своим, пусть и извращенным, кодексом чести. Что-то в этой истории было не так. Но что? Глава 1071 Хаджар, погрузившись в медитацию, слушал имя вокруг себя. Это было одновременно и привычно, в чем-то даже легко, но в то же время - необычно. Необычно чувствовать ветер, как часть себя. Необычно вдыхать его легкими и не понимать, делаешь ли ты простой вздох, или пытаешься втянуть в себя все, что только находилось вокруг. Скрип колес, биение чужих сердец, хруст снега, шипение воды в котелке, игривые щелчки поленьев, исчезающих в тихом, почти бесшумном, но тоже имеющим свой звук - танце рыжего пламени. Все это было именем ветра. Каждой его изменчивой буквой, в бесчисленном множестве оных. И Хаджар все это слышал, понимал и мог произнести. Произнести быстрее, чем мать, которая пытается окликнуть по имени сына, уходящего из отчего дома. И каким бы не оказалось длинным изменчивое имя ветра, Хаджар произносил его быстрее, чем требовалось его сердцу, чтобы сделать первое движения к одному единственному удару. Доля мгновения, столь краткого, что птица не успевала взмахнуть крыльями, юноша - влюбиться, а весна - подойти к покоям своей прекрасной, но холодной матери - Зимы. Хаджар схватился за сердце и, едва не упав в снег, оперся о дерево. Имя ветра покинуло его тело и сознание. - Отчет, - приказал Хаджар, с трудом удерживая сознание в этой реальности. [Обрабатываю запрос… запрос обработан. Время пребывания во состоянии “имя ветра” : 2,1233 секунды. Желаете подключить тренировочный режим?] Желал… еще как желал, но… Для подключения тренировочного режима, нейросети требовалось даже не 90, не 95, а все 100 процентов мощности. Так что Хаджар не мог сейчас позволить себе подобной роскоши. До тех пор, пока не будет переработана и проанализирована вся библиотека Хищных Клинков, это оставалось первоочередной задачей. Нет, положительно, Хаджару требовалось время. За прошедшие почти четыре десятка лет, он успел набраться просто невероятного количества сырой, дикой силы. Это была огромная, грубая, неотесанная масса, от общего потенциала которой он использовал меньше двух процентов. И чтобы повысить это значение ему нужны были не иначе, нежели обычные, спокойные тренировки. Да, говорят, что ни один адепт не сможет прогрессировать, если будет вечно сидеть “взаперти” и лишь тренироваться. Только сражения и ситуации, когда от твоего умения зависит твоя жизнь и жизни других Но вот в случае с Хаджаром все обстояло с точностью наоборот. За три десятилетия странствий (не считая времени в образе уродца) он только и делал что сражался, лишь урывками выделяя момент для тренировок, Хаджар только и делал, что сражался за свою жизнь. Но во всем должна быть золотая середина, баланс и равновесие. И теперь пришло время расплачиваться за подобный образ жизни. Хаджару требовались тренировки. Длительные, вдумчивые и глубокие. - Рассчитай продолжительно, - сплевывая вязкую слюну на снег, приказал Хаджар. [Обрабатываю запрос… запрос обработан. При использовании тренировочного режима, носителю потребуется от 46-ти до 53-ех лет для поднятия значения “использование потенциала” до 25%] Вот так вот… почти полвека только для того, чтобы использовать четверть от общего объема своих возможностей. И это с учетом, что тренировочный режим нейросети предоставлял воистину пугающие возможности. Без них, Хаджар бы потратил, наверное… веков семь, а то и восемь, но то же освоение четверти собственной силы. - Ты слишком пытаешься все контролировать, - вдруг прозвучал кряхтящий голос. Рядом с Хаджаром, опираясь на деревянные костыли, стоял Чин’Аме. За несколько дней пути, дракон-волшебник смог восстановиться достаточно, чтобы во время привалов (которые требовались исключительно ему и Анетт. При этом Хаджар подозревал, что если бы не Анетт, то никто не согласился бы останавливаться ради незнакомого старика) выходить из дилижанса. Пусть и при помощи костылей. - Я не являюсь учеником павильона Волшебного Рассвета, мудрец Чин’Аме, - склонил голову Хаджар. - И, в будущем, им не стану. Дракон посмотрел на него тяжелым взглядом, но Хаджар не испугался и не отвел своих. - Ты прямолинеен, - с легким раздражением произнес дракон. Приставив костыли к дереву, он скинул с плеч одну из шкур и, уложив их на снег, спиной по дереву буквально стек на самодельный лежак. - Совсем как твой предок. - Вы знали Травеса? - Не так, чтобы близко, но знал… его многие знали. И еще большие узнали, когда он явился к городу с требование битвы с Императором. Хаджар замолчал. Он питал странные чувства к Травесу. Сперва это был просто дракон, с которым они заключили сделку. Затем его Учитель. Потом - потом… все сложно. Наверное, Хаджар относился к нему как к дедушке, которого никогда не имел. - Попытайся освободить свой разум… - Но я не… - Я не учу тебя тайнам и секретам Волшебного Рассвета, юный Хаджар, - перебил Чин’Аме. - я даю тебе дружеский совет. Имею я право хотя бы на это? Хаджар едва было не ответил, что тяжело заводит друзей и не считает это слово тем, которым можно с легкостью разбрасываться, но не стал. В данном случае это было бы крайней степенью неуважения. - Освободи разум, - повторил Чин’Аме. - ты пытаешься подчинить себе ветер, но это неправильно. Когда муж узнает имя жены, то не становиться её полноправным владельцем. И, если пытается стать таковым, то… что же - дуракам не запретишь рождаться, но, благо, они смерти. Зачастую - очень быстро смертны. Хаджар кивнул. Он задышал ровнее, вновь закрыл глаза и попытался действительно освободить разум от всех ограничивающих мыслей. Сделать это, учитывая десятки лет глубоких медитация, было не так уж и сложно. Но проблема пришла откуда не звали. Когда, различив в звуках изменчивое имя своего верного друга, Хаджар произнес его, то ему показалось, будто к нему, стремглав, мчится все ночное небо с всем его сияющим великолепием падающих звезд, галактик и планет. Хаджар Дархан не был из пугливых. В этом мире существовало мало того, что действительно могло его напугать. Но видят Вечерние Звезды и Высокое Небо, то, что он ощутил, заставило его открыть глаза, отозвать имя ветра и вжаться спиной в дерево. - Дыши, Хаджар Дархан, - произнес Чин’Аме. - чтобы не происходило в этой жизни, главное - не забывай дышать. Простой совет, в котором, когда-то, Хаджар бы не заметил ни толики мудрости, но сейчас… сейчас он понимал, какой глубокий смысл таился в этих, казалось бы, элементарных словах. - Что… это… было? - с трудом произнес он. - Сила, - ответил дракон-волшебник. - первозданная, чистая сила. Та, которая, когда-то давно, подняла Белого Дракона к небесам. Никто не может подчинить эту силу, Хаджар. Осознать её. Ибо, подчинив и осознав, мы можем изменить, но изменить ветер нельзя. Так же, как нельзя изменить землю, огонь, воду или деревянную ножку от стула. В этом изменчивом, непостоянно мире, все, на самом деле, постоянно. За кажущейся рябью на поверхности озера кроется холодная, непоколебимая толща воды. - Но как же магия? Я видел, как она меняла реальность. Создавала чудеса, о которых я и представить не мог. Чин’Аме посмотрел на Хаджара едва ли не с отеческой теплотой, а затем повернулся в сторону своей родины. - Когда-то давно я задал тот же вопрос своему учителю, Хаджар. В тот день, на горе нашего павильона, была так же снежно, как здесь… Я повторю тебе его слова - Чин’Аме протянул палец и подхватил на подушечку маленькую снежинку. - Смотри, Хаджар. Это снежинка. Снежинка - это Хаджар Дархан. Вы не знаете друг друга и больше никогда уже не встретитесь. Для тебя эта снежинка - снежинка. Для неё ты - Хаджар Дархан. И, как бы ни был уникален Хаджар Дархан, для снежинки - он человек. И, как бы ни был уникален этот кристалл застывшей воды, как бы ни был неповторим его узор, для тебя это - снежинка. - Но… - А теперь подожди немного, - перебил Чин’Аме. Он нагнулся и задышал на палец. И, вскоре, снежинка превратилась в каплю воду. - Смотри, Хаджар. Это капля воды. Капля воды - это Хаджар Дархан. Была ли снежинка на моем пальце мгновение назад. Был ли Хаджар Дархан рядом со мной мгновение назад. Как, якобы, изменилась снежинка, так же изменился и ты сам. Но если вы оба изменились, то… может вы оба остались неизменны. Чин’Аме сосредоточился, между его бровями пролегла глубокая складка, а затем он с облегчением выдохнул. Капля воды превратилась в белую струйку пара и исчезла. - Все в этом мире постоянно, Хаджар Дархан. Мой учитель однажды спросил меня - если все живое закроет глаза, то наступит ли конец света? Хаджар задумался.