А там уже кипела битва, которая… выглядела максимально сюрреалистично. Маленькая, меньше мизинца, золотая фея билась своей шпагой, которую не обаладя острым зрением и вовсе не заметишь, с фигурой человеко-козла. Тот, вооруженный своей тростью, попросту… смотрел на фею. Фрея, раз за разом, оставляя позади себя вспышки золотого света, била о невидимую преграду, застывшую перед тенью Дурхадира. И при этом, что удивительно, не было ни всполохов чудовищной силы, способной уничтожить целую Империю, ни каких-то завихрений в потоках Реки Мира или вообще - любого внешнего проявления их сражения. Из зеленой печати постепенно выбиралась тень человеко-козла, а на него наседал золотой мотылек, стремящийся пробит брешь в невидимой обороне. Хаджар сделал шаг вперед и… Застыл на месте. Где-то там, в миллиметре от его лица, пролегала невидимая черта. Черта, за которой, как он понимал, его не просто изломает, как это было недавно, а изничтожит. Расщепит. Аннигилирует. Точно так же, как это происходило с травой, деревьями и водой вокруг сражения. Только теперь Хаджар понял, что то, что он принял за испарения от воды, на самом деле действительно являлось испарениями. Вот только испарялось ничто иное, как сама реальность. Битва феи Фреи и всего лишь какой-то тени древнего божества постепенно уничтожала этот мир. Вернее - небольшой, миниатюрный его пятачок, но все же. - Помоги мне, смертный! - крикнула Фрея. - мне с ним не справиться! И как она хотела, чтобы Хаджар ей помог?! Он даже подойти к этой битве не мог. И не потому, что трусил или был малодушен. Нет, чисто физически, он просто не мог подойти. Потому что там, за гранью, он бы действительно умер, но проблема была в другом. Он застыл не потому, что не мог пересилить страх. А потому… что не мог двигаться. - Это тело мне еще нужно, мой храбрый ученик, - услышал он знакомый голос в голове. Голос Черного Генерала. - Тебе еще далеко до того, чтобы хотя бы дышать в присутствии тени этого жалкого козла. А на этот раз Хаджар услышал голос уже совсем не в голове, а собственными ушами. Он медленно повернулся на звук. Рядом с ним, закутанный в плащ, стоял первый из Дарханов. Ветер трепал его изорванный плащ и качал белый с сединой волосы, струящиеся по воздуху. Морщинистое, стареющее лицо скрывал глубокий капюшон. Глава 1081 - Как ты… После секундного замешательства, Хаджар понял, что, на самом деле, Черного Генерала не существовало в этой реальности. Потому как его плащ и волоси действительно реяли на ветру, но… не одежды самого Хаджара. После того, как удар тени Дурхадира (ну или что она там сотворила) едва не уничтожил энергетическое и физические тела Хаджара, то на окрестности опустился мертвый штиль. - Как ты это делаешь? - спросил ошарашенный Хаджар. - Ты играешь с моим разумом? - Поверь мне, отважный ученик, я последний из тех, кто это делает. С твоим разумом, душой и судьбой играет столько существ, что просто их перечисления хватит, чтобы уничтожить твою самооценку. - Что ты имеешь ввиду? - То, что карпу, пока он не стал драконом, не имеет смысла беспокоиться об охотнике на драконов. Его проблемой должен быть рыбак. - Что ты… Черный Генерал, показывая, что не намерен продолжать этот разговор, попросту пошел вперед. Он не касался земли, не оставлял следов, потому что был лишь иллюзией, которую сам и создал перед взглядом Хаджара, но при этом… При этом тень человеко-козла, сосредоточенная до селе на поединке с золотой феей, вдруг повернулась к Черному Генералу. К Черному Генералу, которого не существовало в этой реальности. Но при этом Хаджар отчетливо видел как их взгляды пересеклись. Как такое могло быть? Как такое вообще можно было себе представить?! Что же - возможно, это было так же НЕвозможно, как и тот факт, что внутри воспоминаний Травеса кто-то будет вести диалог с Хаджаром, который родиться лишь спустя десятки эпох. - Я все же не ошибся, - произнесла тень Дурхадира… или не произнесла, потому как на этот раз губы Темного Бога не шевелились. - Этому маленькому огоньку нет смысла слушать наш разговор, мой старый друг. - Ты почти не изменился, козел, - с легкой насмешкой произнес Черный Генерал. Хаджар же окончательно потерял связь с реальность, так что просто стоял и не шевелился. Чтобы не происходило - это находилось за гранью не только его силы, но и осознания окружающей действительности. - Но я помню, у тебя было двенадцать рогов, теперь же я вижу лишь восемь. Человеко-козел, кажется, улыбнулся. Во всяком случае именно на это была похожа та гримаса, которая исказила его и без того не самое приятное лицо-морду. - Смеешься, тень Темного Бога?! - кричала фея. - я уничтожу тебя! И с удвоенным рвением фея бросилась на невидимую преграду. Но, кажется, все её попытки были бесплотны. И вот такую тварь, по словам Фреи, мог бы уничтожить Дарнас? Нет, может, если у Императора имелись какие-то древние артефакты… Ах, ну да, нельзя было забывать про Вечно Падающее Копье, которым убили бога. - Ты ушел слишком рано, друг мой, - “произнес” Дурхадир. - Не по своей воле, старый враг, - тихо ответил Черный Генерал. - не по своей воле… - Мы не закончили нашу битву, - продолжил Темный Бог. - Ты мириады лет, вместе с армией Седьмого Неба, стоял на страже этого уродства на чреве мироздания Шести Первозданных. Ты бился с честью… но ты покинул поле битвы. Ради простой смертной. Ты обесчестил себя и свое наследие, потомок Первозданной. - Я нашел смысл более значимый, чем сражение за мир, старый враг, - Черный Генерал стоял неподвижно. Лишь реяли его волосы и плащ. Хаджар же откровенно не понимал о чем идет речь. - Больший смысл в бесконечной вражде смертных… богов… духов и демонов. - И поэтому ты едва не уничтожил всех нас? Все миры и то, что находиться между ними? Между ними? Хаджар вспомнил карту, которую ему нарисовал послушник Бога Войны. Четыре мира и границу их разделявшую. - Вы - тени межмирья, однажды останетесь единственным, что будет существовать в этой вселенной, - голос Черного Генерала звучал, почему-то, печально. - лишь только затем, чтобы познать малую крупицу моего одиночества. - Ты жалеешь себя, старый друг? Ты, тот кто вел могучее воинство на битву с нами? Тот, кто сражался с демонами и духами? Ты… жалеешь себя? - Я жалею этот мир, старый враг, - Черный Генерал слегка повернул голову в сторону Хаджара, а потом посмотрел обратно на тень Дурхадира. - Однажды я уничтожу его. Уничтожу все четыре мира. Уничтожу то, что находиться между ними. И на пепелище старого, в его удобрениях, возродиться новое. И тогда я закончу свой путь с честью и достоинством воина. Гримасса на морде-человека козла стала еще шире, а затем он и вовсе засмеялся лающе-блеющим смехом. Он взмахнул рукой и Фрея отлетела в сторону. Она, меньше мизинца, врезавшись в землю, выбила из неё такой пласт породы, что он мог бы легко сойти за высокий, скалистый холм. - Когда мы, Темные Боги, захватим Книгу Тысячи и перепишем историю мироздания, то в ней не будет тебя, Черный Генерал, пес Яшмового Императора! Ты исчезнешь! И не будет ни твоей воли, ни твоего наследия! Мир не узнает твоего огня, не увидит твоей ярости, не будет петь о тебе песен и слагать легенд! Ты падешь в истинную тьму, во мрак и холод безвременья! И всем, что ты будешь властвовать, останется лишь истинное ничто! На болоте, ненадолго, повисла тишина. Тлеющая, как уголек в погасшем костре, или как последний скрип флюгера после бушевавшего перед штилем шторма. Нечто маленькое, незначительное и постепенно исчезающее. - Что же, - вздохнул Черный Генерал. Он запрокинул голову и посмотрел на небо, устланное россыпью драгоценных камней далеких звезд. - лучше властвовать над истинной пустотой, чем служить ложной реальности. - Глупец ты… Черный Генерал взмахнул рукой. Так показалось Хаджару. А затем он увидел, как он сам взмахнул рукой. Его воля, неведомым для него способом, сплелась с именем ветра. Но не подчинила его и не стала его рабом, она, словно скопировав сам ветер, все его мистерии, стала его частью. Фонарь, оставленный Безымянным адептом, находясь за чертой, которую не мог пересечь Хаджар, взмыл в воздух и врезался в зеленую печать. Хаджар не понимал, что произошло. Он так же не понимал, почему его рука вернулась обратно, а воля перестала быть частью ветра. Но печать, созданная ведьмой, стоило свету фонаря с ней соприкоснуться, рассыпалась на исчезающие во тьме осколки.