Лицо, некогда молодое и красивое, теперь было покрыто вереницей глубоких морщин и шрамов. Волосы, стянутые в тугой хвост, сверкали в ночи густой сединой, которая резко контрастировала с их родным, черным цветом. В них звенели фенечки и качались, в такт потокам ветра, три белых пера. И яркие голубые глаза смотрели куда-то в бесконечность вселенной, а ловкие пальцы перебирали струны Ронг’Жа. И, видят боги и демоны, Густав никогда не слышал, чтобы кто-то так играл. Играл так, что в его музыке виднелись горы и дали, моря и океаны. В его музыке жили люди, любили и предавали, сражались и умирали. Звезды рождались и гасли в потоках этих нот. И, казалось, что уже не музыка сливается с качающейся вишней и яблоней, а это яблоня и вишня преклоняются перед искусством мастера. Густав моргнул и наваждение исчезло. Ронг’Жа же лежал рядом со стариком… хотя нет – воином чуть более, чем средних лет. Да, теперь Густав не сомневался, что это действительно был воин. – Ну наконец-то, – Серобородый обнажил свой меч. – достойный противник! За столько лет – первый достойный противник! Но не бойся, старик! Ты играл так хорошо, что я сохраню тебе жизнь. Лучше откроешь музыкальную школу, чем школу меча. Мастер школы под названием “Школа” продолжал смотреть куда-то внутрь бескрайнего неба. – Ты опять пришел, – наконец произнес он. – Чт… – Да, Великий Мечник, это я, – донеслось из тьмы. Густав обернулся на звук и оттуда вышел человек… или нет? Это был высокий юноша, красота которого могла бы заставить погаснуть самые прекрасные из звезд. Он держал в руках два меча, каждый из которых сиял ярче тысячи огней. Сердце Густава билось все медленнее и медленнее. Когда бились его войска с темными эльфами, то ему удалось лицезреть битву генералов двух армий. Два Рыцаря Духа сошлись в той битве. Так вот оба они, по сравнению с этим юношей, казались муравьями перед ликом даже не слона, а… бога. Густав не сомневался, что при желании, одном лишь желании, этот юнец мог заставить исчезнуть, испариться, весь Седент. – Великий Мечник, я, Парис Динос, вновь бросаю тебе вызов на бой! – А ставка? – спокойно, будто не спустившийся с Седьмого Неба аватар Бога Войны Дергера, отозвался старик. Юноша улыбнулся. – Как всегда – бутылка хорошего вина и несколько моих историй. – Что же, – вздохнул старик. – тогда я принимаю твой вызов, юный Парис. Старик поднялся и взял в руки… простую палочку, лежащую под вишневым деревом. Глава 1131 Густав смотрел на этого стареющего воина и не понимал, что происходит. Как кто-то, кто был еще в своем уме, мог не пасть ниц перед аватарой небожителя в теле молодого юноши. Тот, кто назвал себя “Парисом”, принял классическую свободную стойку, которую знали все настоящие обоеруикие фехтовальщики, а не жалкие позеры, коих бродило по миру не счесть. Парис развел руки в разные стороны и опустил их так, чтобы угол наклона клинка к земле не превышал сорока градусов. Он словно застыл, в ожидании того, чтобы обнажить себя в приветственных объятьях. Обманчивая, почти вальяжная стойка. Но Густав, за время своих странствий, уже не раз сталкивался с подобными Парису. Три жутких шрама на его теле служили напоминанием о тех встречах. Он прекрасно знал, что эта, казалось бы, простейшая стойка, на самом деле была одним из опаснейших и сильнейших из арсенала обоеруких мечников. Нападающий или защищающийся по стойке всегда мог определить, если имел достаточно опыта и навыков, куда придется атака противника или где будет его крепчайший элемент защиты, но… Когда дело касалось обоеруких, все твои навыки и знания летели к демонам в бездну. Предугадать направление атаки было невозможно. Точно так же, как и обнаружить дыру в защите. Так что тот факт, что пожилой воин держал в руках тоненькую ветку вишни казался Густаву несмешной попыткой самоубийства. Ведь от Париса исходила энергия, находящаяся за гранью даже Рыцаря Духа. В то время как пожилой воин явно был из числа практикующих. Причем даже не ступени Трансформации, а лишь Формирования. Внезапно Густав ощутил, как что-то надвигается. Что-то, сравнимое лишь с яростью природной стихии, с гневом небес и земли, обрушенных на простого смертного. Да, именно так. Ярость самой природы сокрушила знаменитого странствующего Серобородого мечника. Она распластала его по земле и, едва дыша, он мог лицезреть, как вспышки белых молний становятся второй кожей Париса. Как они обволакивают его одежды, заставляя их сверкать подобно солнцу. Как они проникают внутрь его тела, превращая кожу в белоснежный искрящийся покров, а затем хлынули прямо в глаза. И затопили их озерами белоснежного огня. — Шаг Белой Молнии, пятая ступень, – все тем же спокойным, почти безразличным голосом произнес мастер “Школы”. — ты почти закончил изучение свитка… — Да, мне осталось лишь найти Птицу Грома стадии развития Небожителя, – ответил юноша. — И заполучить её сердце. Тогда я смогу перейти на финальную ступень Шага Белой Молнии. Его голос звучал далекими раскатами весеннего грома. — Зверя, сравнимого по силе с пиковым Небесным Императором? Юный Парис, я слышал от торговцев Страны Драконов, что их можно отыскать лишь в глубине Чужих Земель. Но там не выживают и лучшие из воинов Рубинового Дворца. Сам я полагаю, что, не познав истинных слов и не достигнув ступени Небесного Императора, отправляться в Чужие Земли – бессмысленная задача. Густав же и вовсе потерял всякую связь с реальностью. Звери, которые равны Небесному Императору? Что это вообще за ступень такая? Разве не была последней ступенью – ступень Безымянного. Легендарный уровень силы, на котором человек становился равен богам? — Разве ты не дошел до них в своих странствия, Великий Мечник? — искренне удивился юноша. — Чтобы обо мне не говорили, Парис, но я не самоубийца. Да, я путешествовал на их границе, но… их обитатели, как монстры, так и люди, и иные расы, находятся на совершенно другом уровне развития. Это не то место, в которое можно просто так заявиться. — Значит, ты думаешь, что именно там находится вход в Страну Бессмертных? — Может быть, — пожал плечами старик. – те карты, Парис, которые я добыл за эти семь десятилетий, все они показывают чужие земли огромным регионом, которые равен по размерам сложенным вместе Алому Фениксу, Белому Дракону и Северному Потоку и Весенней Кроне. Четырем крупнейшим регионам. Густав отчаянно пытался понять, о чем идет разговор. Буду скитальцем в пограничье между двумя крупнейшими регионами, он знал, насколько они велики. Но Северный Поток? Он слышал о нем. И чтобы попасть туда, на самом быстрейшем из небесных кораблей пришлось бы лететь, не останавливаясь, больше года. Что же до Весенней Короны, то она находилась еще дальше. Старые мифы, рассказывающие о великих путешественниках прошлого, говорили, что до Весенней Короны пришлось бы лететь десять, а то и пятнадцать лет. И это в том случае, если у тебя есть корабль, равный по мощи артефакту артефакту Императорского уровня. Сложно даже представить, сколько будет стоить подобное судно. Так что сама мысль о том, что Чужие Земли — полоска земли, где-то между Алым Фениксом и Белым Драконом, может быть больше, чем эти четыре региона вместе взятые потрясала воображение Густава. — Но достаточно разговоров, Парис, — тон старика никак не изменился. – ты пришел сюда с вызовом сражаться не на мечах красноречия. – Верно, Великий Мечник, – кивнул юноша. – я пришел испытать свою новую технику. Я назвал её – Четыре Удара-Молнии. – Уже не так пафосно, как в прошлый раз, – улыбнулся старик. – ты делаешь явные успехи. А затем, все, что увидел Густав, это четыре силуэта, которые в точности повторяли очертания Париса. Иными словами, юноша просто размножился на четыре копии самого себя. И все они обрушились с разных сторон на фигуру одинокого мечника. Каждая из копий, представших в образе гуманоидной белой молнии, была вооружена двумя клинками. И каждая из них использовала какой-то стиль, которые позволял одновременно нанести два скользящих удара, направленных с разных сторон. И при этом ни одна из копий не повторила направление своего удара. В итоге старик оказался перед угрозой восьми, скользящих змеями, обманных удара, каждый из которых был направлен в разные точки и под разными углами. Рубящие, режущие, пронзающие. Даже если не принимать во внимание ту сокрушающую небеса силу, которая была заключена в них, даже если бы они были равны по силе атакам простого практикующего, то этого было достаточно, чтобы смертельно ранить даже Рыцаря Духа. Атака, от которой попросту невозможно защ… Вишневая ветка спокойно проплыла по воздуху. Густав мог различить каждое её движение. Каждое её легкое качание в потоках ревущего ветра. И, казалось, она двигалась медленнее черепахи, но в то же время, она оказалась быстрее падающей звезды. Все четыре молнии оказались рассечены, а сам Парис оказавшись спрятанным в тени от искрящейся техники, готовый так же нанести удар, лежал на земле с рассеченными одеждами и длинной кровавой царапиной на груди. – Кажется, её лучше назвать Четыре Удара-Молнии и… Один Удар Тени? – с легким лукавством улыбнулся старик, протягивая руку лежащему на земле юноше.