Хаджар опустил меч. Он не хотел верить, но знал, что Повелитель Ночных Кошмаров говорит ему правду. В конце концов, Хельмер никогда не врал. Это делало его, в чем-то, похожим на фейри. – Ледяная Скорбь растет лишь в саду Дергера, – произнес, наконец, Хельмер. Слова, прозвучавшие страшным вердиктом. Эпитафией на надгробии, поставленном на той жизни, которую Хаджар уже почти держал в своих руках. Но те оказалось слишком мокрыми от крови врагов и друзей, чтобы удержать её и та выскользнула… утекла… – Но зачем, – Хаджар все смотрел на лицо Аркемейи. Спокойное. Прекрасное. Она будто спала… – зачем богу толкать меня вперед. Зачем ему давать мне силу, которую я направлю против него же самого. – “Что ты будешь делать, Хаджар, когда придет тот, кто захочет все у тебя отнять?” – звучало эхом в голове. – Вспомни, Хаджар, чем была наполнена твоя жизнь? – Хельмер отошел обратно во тьму. Будто дневной свет причинял ему неудобства. – что было в ней, кроме бесконечных сражений и войны. И даже здесь, в глуши, тебе все равно пришлось… Те бандиты… Хаджар отпустил их, но лишь затем, чтобы не вершить самосуда. Потому что он не имел на него права. Потому что были те, кто был за это ответственен. Кто имел права. Верстовые… – Все равно – зачем ему это. Зачем ему растить себе смертельного врага? – А кто сказал, что себе, Хаджар. Позволь открыть тебе маленький секрет. Тот Яшмовый Император, что сидит сейчас на троне Безымянного Мира, он – девятый по счету. И, по совместительству, самое древнее существо из всех живущих. Но и он, в свое время, получил право на власть благодаря своей силе. Когда еще не было Черного Генерала, в эпоху до того, как зажглась Миристаль и воспылал Ирмарил, Древние сражались между собой. Древние Духи. Дети Первых Богов. Хотя, слово “битва” этому вряд ли подходит. Скорее бойня. Что-то вроде детской игры в “Царя Горы”, только больших, намного больших масштабов. – Я все еще не понимаю, куда ты клонишь. – А ты подумай, Хаджар, – тихо прошептал демон. Будто ронял слова не в разум, а внутрь самой души собеседника. – Яшмовый Император получил свой трон не по праву рождения, не потому, что он самый мудрый, а просто из-за того, что оказался сильнейшим в свою эпоху. Но остается ли он таким по сей день? Глава 1199 — Откуда мне это знать, – огрызнулся Хаджар. Эмоции бушевали в его сердце. Он стоял над живой могилой своей возлюбленной, под сердцем которой еще теплилась искра жизни его нерожденного ребенка. Не то что – разговаривать, а даже думать в такой ситуации оказывалось сложнее, чем может себе представить любой, кто не сталкивался с таким же. — Тебе – неоткуда. Но подумай, Хаджар. Кто не раз видел, как Яшмовый Император дает слабину? По чьей вине восстал Черный Генерал и едва не разрушил Безымянный Мир? Чьим он был слугой? И кто, в итоге, не уничтожил главную опасность мироздания, а лишь запер её в вечной темнице? Кто, своими руками, пишет в Книгу Тысячи? И кто завоевал свою власть? – Но зачем ему я? Хельмер, вдруг, улыбнулся. Кровожадно. Дико. Так, что становилось понятно, почему именно им пугают маленьких, непослушных детей. — Это, как раз-таки, очень простая манипуляция, — Хельмер отогнул указательный палец. – Умрешь — ничего страшного. Дергер получит немного признания, как тот, кто организовал уничтожение крупнейшего осколка Дархана, — за указательным последовал средний. – Станешь сильнее — тоже прекрасно – тебя можно будет и дальше использовать в своих ходах, — и, наконец, безымянный. — а если поднимешься на Седьмое Небо, если станешь настолько силен, то против кого направишь свой меч? Правильно – против Яшмового Императора. И тогда, когда ты совершишь свое предназначение, Дергер сможет, с гордостью и честью, прервать твою жизнь и оказаться тем, кто не просто завоюет себе трон Седьмого Неба. Но и кого, в признательность, выберут таковым. А союз силы и признания… это венец власти, Хаджар. Венец, который снять очень тяжело. Почти невозможно. Дергер… Хаджар не хотел этого признавать, но, опять же, слова Хельмера были правдой. Вся жизнь Хаджара, с самого момента, как он взял в руки меч — еще тогда, на тренировочной площадке старого Мастера в Лидусе, была пропитана войной. Болью. Кровью. Добродетелями, которым следуют идущие путем бога войны. И, непосредственно, сам Дергер. Значит, все то время, что Хадажр собирался отправиться на седьмое небо. Все эти годы. Все, что он прошел. Все это было… ничем. Обесцененной пылью на заросшем бурьяном жизненном пути. Просто потому, что Хаджар по нему и не шел. Его несли. Или, вернее будет сказать, волокли за собой. Как марионетку на тонких ниточках. Использовали в игре масштаба… Седьмого Неба. Проклятые интриги! Вот только оставалась одна маленькая деталь… -- И он оставил мне такую подсказку? – Хаджар указал мечом на саркофаг. – буквально расписался в том, что за всем стоит именно он? Это слишком глупо. – Это не глупо, Хаджар, – покачал головой Хельмер. – это гениально. Гениально потому, что если бы ты поддался инстинкту и попытался освободить своих родных – то план Дергера увенчался бы успехом. Сердце Хаджара дрогнуло. – Что ты хочешь этим сказать? – То, что ты и так уже понял. Бутон Ледяной Скорби способен удержать чужую душу внутри не живого и не мертвого тела. Но он настолько хрупок, что простая царапина способна расколоть его на тысячи осколков и уничтожить содержимое. Твою жену и ребенка не ждал бы круг перерождения. И та судьба, на которую ты был готов, когда решил предать свои клятвы, ждала бы их из-за тебя самого. Ты бы убил их своими руками. И, тогда, умер бы сам, не выдержав осознания содеянного, либо вновь вступил на путь мщения. В любом случае – Дергер бы оказался в выигрыше. – Мщения… кому и зачем. Вместо ответа Хельмер протянул Хаджару клочок пергамента. – Она его оставила. Она… Нет… Но Хаджар знал, что это было так. Он чувствовал её пламя, исходящее от записки. Так же, как ощущал её запах в разрушенной избе. Просто не хотел в это верить. И, все же, он взял пергамент, развернул и прочитал. “Мне потребовалось слишком много времени, отец, чтобы понять – Санкеш был прав. Слабый не может быть счастлив. Я тебе это доказала. Вот твое счастье. Можешь смотреть на него, но дотронуться не сможешь. Я отправляюсь на Седьмое Небо. И я буду слугой Дергера, чтобы стать сильнейшей. Если сможешь – доберись до меня. Ибо пока бьется мое сердце, твое счастье не будет освобождено”. Хаджар впервые видел почерк Азреи. И та боль, которую он испытывал от одного его вида, была несравнима. Несравнима ни с чем, что он испытывал в своей жизни. – Нет ничего страшнее, Хаджар, чем отвергнутая женщина, – Хельмер продекламировал, старую, как мир, мудрость. – мне жаль, Хаджар. Действительно жаль. – Она не знала… – Хаджар не знал, кого он убеждал в большей степени – Хельмера или себя. Может, сразу обоих. – не знала, что Ледяную Скорбь можно разрушить и… – тут Хаджар осекся и еще раз посмотрел на демона. Тот все так же стоял в темном углу. Его правая рука – скрыта под серым плащом. В левой покоилась кровавая сфера. И алый глаз сверкал из-под шляпы. – план Дергера почти увенчался успехом – ты сам это сказал… и сам же ему помешал. Зачем? В чем твоя выгода? – Выгода? – переспросил Хельмер. – не забывай, Хаджар, ты и так обязан выполнить одну мою просьбу, – Хаджар помнил уговор, который они заключили в Грэвэн’Доре, обители Ана’Бри. – так что мне от тебя ничего не нужно. – Тогда – зачем? Хельмер вздохнул и ненадолго закрыл один свой глаз. – Я не святой, Хаджар. Далеко не святой. И большая часть историй, которыми пугают детей от моего имени – истина. Некоторые даже преуменьшение, но… у меня свой путь. Своя честь. И я следую ей. Но то, что сделал Дергер… если бы он убил твои родных, я бы тебе даже не намекнул на его вмешательство. Но заставить человека, дав ему надежду, отнять жизнь у самого ценного собственными руками, чтобы просто посмотреть, как тот будет дергаться приколотой булавкой бабочкой… это бесчестно. И это не достойно ни бога, ни демона. Это слишком… человечно. Так что веришь или нет, но я сейчас поступаю так, как поступаю лишь потому, что мне так велит честь, – и Хаджар, почему-то, верил. – С куда большим удовольствием я бы сейчас купался в ванной из крови девственниц… с парой этих самых девственниц. И в это Хаджар тоже верил. – Значит… – Значит, – в который раз перебил Хельмер. – то, что ты сейчас меня не слушаешь, можно списать на легкий шок. Повторю еще раз – все, в этом мире, существует за счет равновесия и баланса. Цветок Ледяной Скорби – олицетворения льда. И, значит, разрушить его чары можно не только убив того, кто их использовал, но еще и… – Цветком, чей стебель, выращен из дыма и пепла тысячи тысяч расплавленных клинков, а бутон из пламени, пылавшего с начала эпох в кузнечном горне, – прошептал Хаджар. Он вспомнил. Вспомнил произошедшее так много лет назад. И лишь надеялся, что еще не поздно. – Отправь меня в мир Духов. В рощу Теанта. И вновь кровожадная улыбка. – Торопись, Хаджар, – и Хельмер взмахнул кровавой сферой. Глава 1200 Здесь все выглядело так же, как и запомнил Хаджар. Будто не прошло тех десятилетий, что минуло с тех пор, как сюда спустился человек, несущий с собой огненный цветок. Хаджар даже увидел собственные следы, которые вели в глубь темнолесья приграничья Тир-на-Ног, прекрасного города, где никто не стареет, где веселью нет конца, где самые прекрасные из юношей и девушек пью лучшее вино из бокалов, что наполняют сами себя. И два трона стоят в двух частях города. В той части, где не бывает света дня и лишь сумерки разгоняют, порой, бесконечную ночь, стоит трон изо льда и костей и прекрасная, величественная Мэб, с черными глазами и волосами из света звезд правит с него Зимним Двором. В другой же части, где свет солнца скрещивается с пламенем костром, на троне из огня и зеленой листвы, сидит радушная и любящая Титания, с глазами цвета горячего золота и волосами из белоснежных цветов, она заботиться о Летнем Дворе.