Когда она была рядом… Когда он был рядом… Словно вернулся домой… Словно вернулась домой… Она заправила прядь волос за ухо и, нежно улыбнувшись, положила руку на живот. — Ты хотел сказать — мы здесь? — прошептала Аркемейя. Хаджар перевел взгляд на округлившийся живот. Конечно! У него же скоро родится дочь! Поэтому, когда он ремонтировал осенью крышу, то оставил материалов, чтобы к концу зимы, когда появится на свет их ребенок, успеть выточить и сделать детскую кроватку. — Надо вставать, — чуть нехотя произнес Хаджар. — много дел. — Много, — кивнула Аркемейя. — а еще… ты не мог бы принести мне селедку? С ежевикой… и горячим молоком… Ах, ну да, селедка с ежевикой и горячим молоком. Конечно. Как он мог забыть. — И не смотри на меня так, будто я демон какой-то! — Только если на половину. Когда Хаджар закрывал дверь их комнаты, то в неё явно врезалось что-то тяжелее, чем подушка. Все было хорошо. Это лишь страшный сон. Его прошлое, которое напоминает о себе. Не более того. Накинув на себя теплую одежду, напялив валенки и надев тулуп, Хаджар направился через горницу в сени. На мгновение он задержался, чтобы посмотреть на стену над камином, где висел его меч и сабли Аркемейи. Надо не забыть обязательно убрать их в подпол. Все было хорошо… Глава 1362 Хаджар сидел на крыльце дома. Их дол, успевший обрасти за последние годы деревьями, сверкал изумрудами. Раннее утро, когда еще не успела высохнуть роса, превращало дол и окрестности в лучший из магазинов Даанатанских ювелиров. Зеленая трава превращалась в нити тончайшей работы огранщиков. Деревья, с их разлапистыми кронами, становились сводами дворцов, а цветы под ногами… Цвета под ногами Хаджар тихо ненавидел. — Да как же это… — пыхтел он. — Может, все таки, я? — тепло улыбаясь, предложила Аркемейя. Она как раз вынесла на крыльцо завтрак. Поставила тарелки на стол, сделанный Хаджаром прошлым летом. Он вырезал из его из трех цельных дубовых бревен. Так что конструкция вышла настолько тяжелой, массивной и надежной, что ей, наверное, можно было брать крепостные ворота. Синяя скатерть, лежавшая сверху — дело рук Аркемейи. Она настолько поднаторела в швейном искусстве, что к ней съезжались уже не только из окрестных деревень, но даже и из городов. Хаджар такими успехами в столярном мастерстве похвастаться не мог, но денег им хватало. Помогало мастерство охотника. Так что неудивительно, что посуда, пусть и глинянная, выглядела красиво и крепко. Дом оброс пристройками. У Хаджара даже появилась собственная теплая мастерская, где он мог работать зимой. Хаджар втянул носом воздух. Пахло сдобой, мукой, вареньем из лесных ягод, сметаной и молоком. — Сырники? — спросил он с надеждой. Аркемейя отошла от стола и продемонстрировала большущую глиняную латку. Рядом с ней стояли плошки с теми самыми сметаной и вареньем. — Сырники, — радостно выдохнул Хаджар. — Ты уверен, что справишься? — Аркемейя, прищурив яркие, зеленые глаза, качнула головой в сторону изделия в руках Хаджара. Хотя изделием это назвать было сложно. Он так и не научился плести венки. Пытался еще в детстве. У него даже пару раз получилось. Но в основном этим всегда занималась Элейн, а он, в процессе, расчесывал сестры волосы. Ну, хоть этому научился. — Я, — Хаджар попытался вплести очередной цветок в нечто бесформенное, что, по-идее, должно было иметь форму круга, — почти, — цветок обломался и бутон медленно, плавно, упал на деревянный настил. — справился, — печально выдохнул Хаджар. Он потянулся к бутону, но его опередила маленькая ручка. Самая прекрасная и самая драгоценная ручка на свете. Она подняла бутон и выпрямившись во весь свой богатырский, едва ли метровый рост, чуть склонила голову к плечу. Жест, который она почерпнула у своей матери. Аркемейя так всегда делала, когда по-доброму смеялась над чем-то. — Пап, может я? — прозвучал тоненький, ангельский голос. Хаджар посмотрел на это маленькое чудо. Её темно-русые волосы в свете рассветного солнца приобретали на макушке цвет начищенного золота. Длинные, они опускались ниже плеч и облепляли белое платье из легкого шелка. Где Аркемейя умудрилась достать шелк, чтобы сшить это миниатюрное, белоснежное платьице, до сих пор оставалось большой загадкой. Да, у них хватало денег, но богато они не жили никогда. Да им и не требовалось. Лес и земля давали все, что нужно было для жизни, а все остальное можно было сделать собственными руками. — Пап? — снова спросила маленькая девочка. Все родители считают своих детей красивыми. Но дочь Хаджара, когда-нибудь, определенно станет проблемой для пылких юношеских сердец. И не только для них — потому что у Хаджара на заднем дворе найдется достаточно места для любого, кого его дочь приведет знакомиться со своими папой и мамой. Это он так шутит конечно… наверное… Круглое личико, круглые щеки, точеный нос, аккуратные губы — этим всем, даже под слоем детской пухлости и еще не до конца сформировавшимися чертами, она пошла в мать и бабушку. А вот глаза. Ярко синие. Почти нечеловеческие. Это было от Хаджара. А еще в них, иногда, просвечивали зеленые вспышки, что делало их похожим на морской прибой. — Все в порядке, — улыбнулся Хаджар. Он поднялся и подошел к дочери. Она так забавно смотрела на него снизу вверх. С легким удивлением и интересом. Как маленький котенок, изучающий огромный мир, открывшийся перед ним. Хаджар опустился на корточки. Он не любил смотреть на дочь сверху вниз. Их глаза оказались на одном уровне. — Чем занималась? — спросил он. Когда-то давно, все что его занимало — тайны этого мира, секреты пути развития и Седьмого Неба. Теперь же… все это не стоило и секунды рассказа маленькой девочки в белом шелковом платье. — Я проснулась, — девочка чуть надула щеки и начала забавно загибать пальцы. — побежала проверить Ахенкса. Ахенкс? Что еще за… ах да. Так они назвали маленького бычка, рожденного недавно в их коровнике. Странно, что Хаджар не вспомнил сразу…