– Еще посижу, – ответил Борис, посмотрев на циферблат наручных. – скоро подъедет. – Кто? – Кафе на колесах. Там продается тройной латте и шаверма. Простоит до самого обеда. Врачи там иногда берут себе вкусную, но вредную пищу. Всегда хотел попробовать. По рассказам – самая вкусная шаверма в городе. – А потом утверждают, что мы не бережем здоровье. Лицемеры. – Именно, – снова кивнул Борис и покосился на урну, полную бычков. Лицемеры… – Я пойду, – будто с надеждой произнесла она и постояла еще пару секунд, после чего развернулась и зашагала к пропускной. Борис посмотрел ей в след. Даже сейчас его подсознание все еще пыталось кого-то спасти. Интересно, если бы он пошел за ней, то в этом сне чтобы случилось? Они бы оказались на ужине? В одной постели? Так или иначе, через неделю её мать умрет. А в тот же вечер с крыши больницы прыгнет уставшая, разбитая женщина тридцати лет… и где-то в полете, где-то между пятым этажом и землей, Борис увидит покой в её пустых, стеклянных глазах. Глава 1481 Пламя погребального костра поднималось все выше и выше. Оно отражалось в почти пустых, едва ли не остекленевших глазах Лэтэи. Иция стояла рядом. Плечом к плечу. Абрахам выдыхал облачка дыма. Они принимали разные формы, после чего растворялись в ночном небе. Смертные даже не помнили, почему они сжигали, а не хоронили своих мертвых… И все же его родичи вымерли, а люди распространились по всем тем землям, что никогда не принадлежали им, а теперь… — Король? — А? – словно очнулся Абрахам. После чего почувствовал что-то влажное на щеке. Он вытер тыльной стороной ладони. Кровавые разводы на коже. — Старые раны заныли, друг мой. Гай промолчал. – Тройной латте и шаверму в обычном лаваше? – переспросил одновременно и водитель, и продавец, и повар безымянного кафе на колесах. – Ага, – кивнул Борис и положил на прилавок смятую купюру. — сдачи не надо. — А может в сырном попробуете? – Нет, спасибо. – Ну ладно, — пожал плечами довольно колоритный представитель жителей южных гор. Причем учитывая полное отсутствие акценты, эти самые горы южанин видел только на картинках. Ну может в детстве ездил летом к родственникам. Не более того. Но бизнесу не мешало. Только помогало. Делало и без того вкусную шаверму — еще вкуснее и колоритнее. Борис опустился на выставленную под навесом небольшую, складную табуретку. Он игрался с зажигалкой Zippo и ни о чем не думал. Может только вспоминал, как целыми годами мечтал попробовать эту самую шаверму. – Коваль действительно уверен что у него получится, — один из врачей, спустившихся сюда, закурил и отпил кофе из пластикового стаканчика. Борис даже не вздрогнул. Нет, он не забыл имя. Павел Коваль. Человек, который прикрутил к нему нейроинтерфейс. Местный доктор Франкенштейн. Интересно, кем это делало Хаджара? Надо ли ему кричать “Огонь плохой”? – Вероятность крайне мала, – покачала головой другой врач. Женщина. Из-за косметики и косметолога сложно было определить её возраст. Может те же тридцать. А может и сорок два. — Нервная система пациента атрофирована. И тот факт, что у него зашкаливает IQ не дает никаких надежд, кроме косвенных. - Исследования предполагают… – Вот именно, Артур. Они предполагают. А мы пытаемся миновать все промежуточные стадии. Еще даже эксперименты на мышах не получили одобрения, как мы собираемся положить под нож живого человека. – Ну, в плане живого, вы, Элла Марковна, тоже… преувеличили. – Нигилист ты, Артур, – скривилась Элла, но без особой злобы в голосе. – В любом случае – мы получили разрешение от его опекуна, – развел руками Артур. – Умрет пациент на столе или мы совершим прорыв уровня десяти нобелевских премий – теперь все зависит от воли случая. – Ты клятву Гиппократа давал. – А еще, Элла Марковна, я брачную клятву давал. О том что детей прокормлю. И две сотни косых зелеными за участие в эксперименте как минимум закроют мне ипотеку. Женщина промолчала. Слова Артура никак не задевали Бориса. Это всё – всё, что происходило вокруг – не более, чем извращенный сон, созданный его подсознанием. Компиляция предыдущего жизненного опыта и душевных метаний. И как бы не казалась она реальной – это была лишь иллюзия. – Ваш кофе и шаверма. Приятного аппетита. Борис взял поднос и снова опустился за небольшой столик. Кофе в пластиковом стаканчике пах дешевым соевым молоком. Рядом с ним лежали две трубочки сахара из такого же дешевого фастфуда. На одноразовой тарелке лежала завернутая в блестящую фольгу шаверма. Иллюзия. Именно поэтому табак сигареты напомнил ему о табаке адептов. Лидусская медовуха из бара была на вкус, как… лидусская медовуха. И эта шаверма… Хаджар никогда не пробовал шаверм. Так что и она будет на вкус, как… – Молодой человек, – вдруг обратилась к нему Элла Марковна. – мы с вами знакомы? Борис к этому времени уже развернул фольгу и надкусил ароматный, теплый лаваш. Хрустнули листья салата. Огурцы и помидоры дополнили вкус пряного соуса, текущего по пальцам. И островатое, горячее мясо коснулось языка. Борис застыл. Элла Марковна и Артур вскочили со своих мест. Упали табуретки. И пролитый кофе полился на землю. – Никогда… – Хаджар прожевал и проглотил. – Никогда не ел ничего такого. Шаверма упала на стол. Элла Марковна перекрестилась. Артур тяжело и глубоко дышал. Они точно видели перед собой их подоп… пациента. – Мы не будем об этом говорить, – произнесла Элла. Артур только кивнул. В больницах всякое происходит… и большинстве этих историй не вспоминают даже за стаканом отнюдь не дешевого, но вкусного кофе. Врачи развернулись и направились обратно, оставив после себя беспорядок и лужи на столиках. Хаджар тяжело дышал. Он сидел на островке посреди пяти реки. И пять канатов крепко держали его связанным. – Что это было? – произнес он.