Хаджар посмотрел в глаза Лэтэи. Честные и искренние. Она действительно собиралась пойти с ним до самого конца – хоть против всего Седьмого Неба. Впервые, за долгие годы, уста Хаджара тронула теплая улыбка. И следующие его слова утонули в вихре разбившейся на куски аномалии. – Вы бы действительно подружились… Раскинув руки в стороны, Хаджар лежал на холодной земле. Он смотрел на то, как в небе плыли кудрявые кучевые облака. Некоторые были похожи на зверей, другие – на птиц. Несколько даже напоминали собой горы. Дул прохладный, восточный ветер. Он обещал с собой скорую осень и холода. Лето постепенно отступало, расчищая путь для вступавшей в свои права зимы. Хаджар дышал. Тяжело. Прерывисто. Он пытался удержать в сознании то чувство, что открылось ему в момент, когда разрушалась аномалия. То ощущение, будто он встретил самого себя. Только более целостного. Более… правильного. Но не смог. Чувство, столь же быстро, как появилось – так же и исчезло. – Проклятье, – тихо произнес Хаджар. – У тебя тоже не получилось? – спросила лежащая рядом Лэтэя. С неба падали капли. Тяжелые, теплые капли. Алые. Рядом поднимались холмы из плоти. Кто знает, зачем Кань Дун искал то, что искал, и как много лжи прозвучало в его словах, но об одном он не солгал. Время в аномалии действительно шло иначе. Хаджар и Лэтэя успели вернуться еще до того, как утих фонтан крови из разорванной плоти Пожирающего Облака Мула. Кучи растерзанной плоти и реки крови – вот и все, что осталось от каравана Лецкетов. – Нам придется сделать небольшой крюк, перед тем как вернуться к твоему отцу, – ответил Хаджар. Лэтэя поднялась. Она подставила лицо горячей крови так, будто это действительно был дождь. Но сейчас подобные мелочи не волновали ни её, ни единственного свидетеля подобного поведения – Хаджара. Они выжили. Чудом, случайностью или удачей – неважно. Но они выжили в аномалии. – Ради Эйте? – спросила воительница. Хаджар кивнул. – Мы должны исполнить её последнюю волю, – сказал он поднимаясь на ноги и возвращая меч в ножны. – Её семья должна знать, что она жила свободно и умерла достойно. Так велит… – Честь, – закончила за друга Лэтэя. – тогда поторопимся. От города Лецкетов до Звездного Дождя путь неблизкий. А слушать ворчание Абрахама у меня нет ни малейшего желания. Вместе, стараясь осознать, что же им все-таки открылось, пусть и ненадолго, они направились в сторону земель семьи Лецкет. – Жаль только, что все было напрасно, – вздохнула принцесса. Хаджар посмотрел на ладонь. Пусть он не видел и не ощущал, но знал, что там, внутри, лежит камень с одним единственным словом “Терна”. – Не знаю, – протянул Хаджар. – не уверен… Глава 1536 — Мастер Ветер Северных Долин? Шторка в дилижанс открылась и на пороге показался Аль’Машухсан. Начальник охраны каравана, у которого Хаджар с Лэтэей выкупили один из дилижансов. Довольно просторный, чтобы кроме них там могло бы поместиться еще несколько человек, но адепты ценили личное пространство. До столицы Лецкетов путь был далеко не близкий, так что проделывать его на тропе ветра или иными техниками перемещения — можно было бы разориться на алхимии для восстановления энергии. Не говоря уже о том, что на пути могли возникнуть разнообразные неприятные происшествия в виде разбойников и бродячих монстров. Не то, чтобы первые или последние могли доставить действительно серьезные проблемы для Хаджара с Лэтэей, но… рисковать лишний раз тратой времени не хотелось. Тем более одиночные неурядицы могли и не выбить их из колеи, но в данном случае работал количественно качественный переход. Миллиард плотоядных муравьев могут свалить и сожрать слона. Так что, благодаря карте Лэтэи, они вышли на дорогу одного из торговых караванов. Не такого крупного, как предыдущий – пропавший в аномалии, но достаточно, чтобы путешествие с ним выглядело куда безопаснее и быстрее. Настоящие адепты ищут опасности лишь тогда, когда это целесообразно. Так что последние две недели, пока они пересекали огромные пространства, которые не уместились бы в разуме или воображении ни одного смертного, Хаджар пребывал в медитациях. Он пытался лучше осознать обновленного себя, терну, свой собственный стиль и техники. Пусть и такой краткой покой — но он был необходим после всех тех прыжков по лестнице пути развития, что в последнее время совершил Безумный Генерал. Что же до Аль’Машухсана, то он, судя по всему, был уроженцем пустынного региона Чужих Земель. Примерно в четыре раза обширнее по площади, нежели Море Песка и вдвое жарче. Но, разумеется, жители остального Безымянного Мира не очень были с ним знакомы, по той простой причине, что Чужие Земли многие и вовсе считали частью легенд – как Тир’на’Ног или Великий Вулкан Демонов. Коренастый – едва ли выше Албадурта, со смуглой, почти бронзовой кожей, густыми черными волосами и резким взглядом. Небесный Император начальной стадии с искрой терны – он служил все тем же Лецкетам, но в отличии от Эйте не являлся частью их семьи. Так что клан попросту выдал ему немного знаний о альтернативной энергии силе и на этом успокоился. Но даже эта искра возносила Аль’Машухсана на весьма значимый уровень. – Что-то случилось? Хаджар, вынырнув из глубокой медитации, оглянулся. На козлах, за шторкой, сидела Лэтэя. Она что-то наигрывала на Ронг’Жа, а поводья держала сгибом колена. Проклятье. Если Хаджар что-то и не любил почти так же страстно, как и интриги — перемещаться не на своих двоих. Хотя, стоит признать, дилижанс ему нравился, все же, больше, чем круп странного животного в него запряженного. Некая помесь страуса и мула, но с семь ногами. Нечетная, последняя (ну или первая) подпирала твари подбородок. Выглядело создание вышедшим из кошмара Хельмера монстром. — К нам пришло донесение, – глава стражи каравана протянул Хаджару письмо. Тот развернул пергамент (печать была уже сломана) и вчитался. Там говорилось о том, что караван Эйте Лецкет пропал в аномалии. Прибывшие на место ищейки клана обнаружили следы двух выживших. По слухам из соседних поселков и охотников за монстрами, они видели в этом районе мастера Ветер Северных Долин и воительницу Падающую Звезду. – Это длинная история, — вздохнул Хаджар, возвращая письмо. Он понимал настороженность Аль’Машухсана, но им с Лэтэей было нечего скрывать. И это понимал и сам глава охраны. Если бы двое адептов были бы как-то замешаны в гибели градоначальницы Лецкет, то вряд ли бы держали путь в столицу клана. Тем более учитывая, что она находилась в другом направлении от пути следования каравана. А значит адепты делали весьма внушительный крюк. — Расскажите? – спросил пустынник. Хаджар указал ему на подушки, лежащие около невысокого столика с кальяном. Дилажанс, который они с Лэтэей выкупили, являлся резервным для самого Аль’Машухсана и был обставлен очень знакомо для Хаджара. Аль’Машухсан подул на угли, распаляя их своим дыханием и, сделав несколько резких вздохов через трубку, позволил сорваться с уст облаку белоснежного, густого дыма. — Будете? – спросил он, протягивая мундштук. – Табак из цветов Пальдашаха. Растет только на моей родине и… иногда напоминает мне о ней. — У меня свое, - улыбнулся Хаджар, демонстрируя трубку. Но так её и не закурил. – Пытаюсь бросить. – От чего же? – удивился Аль’Машухсан. – Когда мы вредим своему телу, то закаляем его. Ну да, Хаджар помнил, что если он и другие любители “табака” обычно курили целебные сорта с добавлением врачебных трав, то пустынники предпочитали смеси “покрепче”. – Просто проверить – смогу ли, – пожал плечами Хаджар. Он отвечал искренне и не кривя душой. – Смогу ли побороть привычку. Аль’Машухсан хмыкнул и покачал головой. Он снова выдохнул облачко дыма. Оно просочилось через шторку, заставив Лэтэю закашляться и грозно зыркнуть в их сторону. Караван ехал по живописным дорогам, раскинувшимся между двух высоких. Заснеженных горных хребтов, укрывших жесткими, но заботливыми объятьями долину с лесами, озерами и быстрыми, холодными реками. Осень вступала в свои права и деревья постепенно снимали изумрудные платья и надевали золотые. Разноцветные, украшенные рубинами и аметистами, топазами и ониксом. Осень всегда нравилась Хаджару больше. Не жарко. Не холодно. И не так однообразно, как летом или зимой. Спокойнее и умиротворенное, чем весной. Забавно, что свои предпочтения он определил уже только на излете второго века жизни. Вот так живет какой-нибудь смертный свой краткий век, а умирает, так и не поняв – зачем жил. К слову – Хаджар еще тоже пока не понял. Медитации постоянно наводили его на сантименты. Почти как трубка. Поэтому и хотел бросить – хоть и не слукавил Аль’Машухсану. Просто не сказал всей правды.