Сверившись с картой нейросети (впрочем, учитывая, настолько были яркие ориентиры в логове белых обезьян, можно было обойтись и без нее), Хаджар посмотрел на северо-восток. На его глазах лежало подобие очков. Две деревянные полоски, скрепленные кожаными “нитями”, формировали две пирамиды на каждом глазу с небольшими прорезями. Сквозь них мало что было видно, но это лучше, чем снежная слепота. Именно в таких очках тренировались воины, и плоды таких тренировок нельзя было отрицать. У медведя не было ни шанса. Первый десяток подрубил ему ноги, второй кидал арканы, третий бил стрелами и копьями. Не прибегали даже к техникам – брали исключительно умениями и собственной силой. Из пяти сотен на медведя “потратились” не больше пятидесяти воинов. И уже через пару минут зверь лежал на багровом снегу и не шевелился. Один из новоявленных офицеров-охотников (в отряде также требовалась должностная лестница, дабы не приходилось управлять всем и сразу) ловко вырезал из груди зверя энергетическое ядро и поднял его в воздух – все же первая добыча. Пятьсот воинов тут же, в абсолютной тишине, подняли в небо кулаки. Это стало не только сигналом готовности для них, но чем-то наподобие победного и воинственного клича. Никто не смел кричать или говорить вслух. Хаджар пообещал, что лично позаботится о том, чтобы тот, кто нарушит тишину, пожалел, что не остался в лагере. Слову генерала верили, ибо еще не было прецедента, что тот его нарушил. Каким бы невыполнимым и безумным данное слово кому-либо не казалось, генерал всегда его держал. Дождавшись, пока офицер уберет ядро в специальный мешок, зачарованный Серой, Хаджар поднял в воздух руки и показал несколько жестов. Их тут же подхватили офицеры, демонстрирующие их своим подчиненным. Такое вот “ручное радио”. “Вперед. Осторожно. Звери. Разломы”, – вот и все, что можно было объяснить на пальцах. Отряд двинулся следом за генералом и командиром. Белыми призраками они стелились по снежным дюнам и курганам. Миновали несколько широких трещин, из которых веяло настолько мощной энергией, что некоторых воинов пришлось буквально “проносить” мимо. Там, на неизвестной глубине, обитали твари, чей покой лучше было не беспокоить. Видят боги, Хаджар надеялся, что нашествие тварей не заставит выбраться наружу тех, кто живет среди тьмы и скал. Что-то подсказывало генералу, что их сила была не намного меньше той, которой обладала мать Азреи. Наконец, спустя примерно шесть и еще трех медведей, отряд добрался до горной гряды. Небо, все еще укрытое белым одеялом, постепенно поддавалось лучам солнца, покрываясь алой пеленой. В небе кружили огромные чайки, способные поднять в воздух взрослую собаку. Они летали над редкой растительностью, непонятно как выжившей в таких условиях. Пожухлая трава упорно противостояла камням и вечной мерзлоте. У подножия огромной снежной скалы раскинулась большая горная площадка. Ее разделяли на две части замерзший водопад и бегущий куда-то на юг ручей. Тоже замерзший. По одну сторону от ручья возвышался утес, отдаленно напоминавший то ли горгулью, то ли дракона. Именно этот ориентир и запомнил Хаджар. По другую же сторону – утес в форме культи, оставленной после отсечения ладони. На его вершине лежал вожак местной стаи. Ростом примерно в четыре метра, с массивной нижней челюстью и высоким лбом. Белая шерсть, покрытая кровавыми разводами, и длинные черные когти. Обезьяна, чей разум уже начинал пробуждаться, держала в руках дубинку, сделанную из льда и… костей. К поясу она прикрутила собственной шерстью черепа мелких грызунов и один побольше – бараний. Ее длинные руки опускались ниже коленей, а на ногах так же сверкали когти. Короче, чем на руках, но намного шире и массивнее. С их помощью она могла легко забираться по самым неприступным скалами и ледникам. Внизу, под утесом, занималась своими делами немногочисленная стая. Кто-то возлежал на снегу, спариваясь прямо в центре “стоянки”. Другие копались друг у дружки в меху, выискивая блох и прочие “деликатесы”. Особи послабее, так называемые беты и омеги, занимались изготовлением дубинок. Видимо, стая недавно была на охоте, и оттого многие были покрыты ранами и лишены своего нехитрого оружия. Хаджар подошел к трем добровольцам. Он снял очки. Те сделали то же самое. Они молча смотрели друг другу в глаза. Хаджар пытался найти хоть немного нерешимости или сомнений, но его воины были готовы рискнуть своими жизнями. Кивнув, генерал сделал несколько жестов, и ему принесли бурдюки, наполненные жидкостью. Их воины-приманки перекинули через плечо, отсалютовали и отправились к стоянке. Хаджар и Неро, обнажив клинки, залегли за камнями. За их спинами точно так же притаились пять сотен воинов. Впереди же к стоянке “ковыляли” добровольцы. Они делали вид, что были слабыми и обессилившими, а примерно за двести метров до утесов сделали надрезы на бурдюках. На снег полилась человеческая кровь… Обезьяна-лидер повела ноздрями и вскочила на ноги. Она вглядывалась в снежную даль, пока не обнаружила трех особей, истекающих ароматной, сладковатой кровью. Такую кровь тварь еще не пробовала, но памятью предков узнала ее терпкий запах. Когда именно за этой кровью они охотились каждый день и вдоволь напивались ей в своем доме. Обезьяна взревела и несколько раз ударила себя в грудь. Звук получился такой же, как если бы сотня людей одновременно ударила в огромные барабаны. Эхо разнеслось по горам. Вскочили и остальные обезьяны. Они похватали свое ледяное оружие и, брызжа слюной и рыча, бросились на трех воинов. Те все еще делали вид, что они ранены. Стояли на месте и смотрели на три десятка свирепых зверей высоких стадий развития. Чем ближе были обезьяны, тем отчетливее они ощущали неподдельный страх своей добычи. И это чувство опьяняло и дурманило их. Даже будучи сытыми, недавно после охоты, они не могли отказать себе в удовольствии напиться сладкой крови, которой так вожделела память, дарованная предками. Они кричали и били себя в грудь. Они бежали по снегу и льду так же легко, как человек по крепкой мостовой. Хаджар, чувствуя напряжение воинов за спиной, поднял в воздух кулак. Было еще слишком рано. Добровольцы знали, на что шли… Когда обезьяны подобрались на расстояние в двадцать шагов, один из воинов-приманок скинул бурдюк и обнажил клинок. Для обезьян это выглядело, как если бы зверь показал свои клыки и когти. Но зверь был ранен и оттого не страшен. Они набросились на них. Первая, самая ретивая, тварь тут же получила удар молотом в челюсть и, расплескивая кровь и мозги, улетела на снег. Остальные особи взвыли и усилили натиск. Воины, не сговариваясь, развернулись и побежали наутек. Они неслись в сторону своей армии, а Хаджар наконец-то сжал кулак. Все в той же тишине пять сотен воинов бросились вниз по склону. А где-то там, на утесе, заревел лидер обезьян, слишком поздно понявший, что его обманули. Встретились глаза, похожие на драконьи, с теми, что отдаленно напоминали человеческие. Хаджар хищным оскалом встречал своего нового противника. Сквозь ряды людей и зверей он бежал навстречу предводителю обезьян. Зверь внутри генерала жаждал битвы, плоти и крови, и Хаджар не видел повода не утолить эту жажду. Глава 148 Хаджар оттолкнул ближайшую обезьяну. Та, зарычав, унеслась куда-то в сторону, успев походя цапнуть генерала за плечо. Длинные кости легко вспороли мех и одежды, оставляя на коже длинные царапины. Но не полилась горячая кровь по телу, лишь сковало руку страшным холодом. Если бы у Хаджара было время, он бы обязательно заметил, что оставленные когтями порезы покрываются ледяной коркой. И корка эта, будто молодое дерево, пускает глубокие корни в порезы. Синие жгуты проникали в кожу и кровь. Генерал, игнорируя боль, бежал навстречу противнику. Лидер белых обезьян буквально раскидывал солдат в разные стороны. Взмахи его ледяной дубинки раз за разом отправляли очередного охотника в короткий полет. Благо ни один из них не был простым человеком и удары приходились на вовремя поставленные блоки или же защитные техники. Упав в снег, воины тут же вскакивали и продолжали борьбу с другими обезьянами… Наверное, дракон Травес заметил бы двусмысленность фразы. Наконец два предводителя встретили друг друга. Они стояли на мокром от крови снегу. Синяя кровь обезьян смешивалась с красной людской. Хаджар надеялся, что большая ее часть была пролита из запасенных заранее бурдюков. – Сканировать, – приказал Хаджар. В тот же миг, сопровождаемая громким щелчком, перед его взглядом появилась красная строка: [Имя: белая обезьяна. Уровень развития: вожак (2-я ступень). Сила: 4; Ловкость: 1,6; Телосложение: 4,5; Очки энергии: 6] Характеристики твари поражали воображение. С такой силой она была способна одним ударом своей дубины пробить крепостную стену форта. Крепость шкуры позволяла выдержать выстрел пушки, а энергии было достаточно, чтобы посоперничать с любым из находящихся в битве практикующих. Что ж – неудивительно. Чего еще ждать от вожака второй ступени? По чистой силе эта тварь была во всех отношениях равна Небесному солдату начальной ступени. И все же у нее оставалась одна слабость – она не обладала той же способностью к познанию путей духов. Дубина в ее руке оставалась простой дубинкой. В то время как обнаженный клинок Хаджара излучал легкое эхо спрятанного в реке духа меча. И этого излучения было достаточно, чтобы люди и звери инстинктивно сторонились его. В который раз арена вокруг сражавшихся сформировалась сама собой. – Давай, – рычал Хаджар, а может, и дракон, живущий в глубине его глаз, – иди сюда. Обезьяна развела лапы в стороны и гулко рыкнула. От грома, вырвавшегося из ее глотки, с далеких скал сорвались ледяные шипы, погнавшие за собой настоящие лавины. Она оттолкнулась от земли и взмыла на несколько метров. Обезьяна камнем падала вниз. Обеими лапами она обхватила рукоять дубины, а ледяная часть оружия засияла синим светом. Хаджар расставил ноги на ширине плеч. Он не пытался увернуться, хоть и знал, что его преимущество в скорости. Он не пытался использовать стойку “Спокойного ветра”, хоть и знал, что его преимущество в известных ему техниках. Тот факт, что он так и не отправил к праотцам пришедшего к нему убийцу, подкосил его крепкое сердце. Он должен был вновь вернуть себе уверенность в своих силах. И именно ради этого он собирался использовать в этой битве лишь свой путь меча. Те умения и знания, которые он получил за годы тренировок и десятки сражений. Сталь Лунного Стебля слегка засветилась, а вокруг ног Хаджара на снегу появились длинные разрезы. Если бы рядом оказался простой смертный, то ему бы тут же отсекло голову. Метеоритом упала обезьяна, и горой обрушилась ее дубина на поставленный генералом жесткий блок. Она нависла над “маленьким” человеком, распахнула клыкастую пасть и зарычала. От их столкновения по снегу прошлись круги, как от брошенного в озеро камня. Местами из земли выросли ледяные шипы, но их тут же срезали невидимые клинки. Мышцы Хаджара вздулись, и заскрипели жилы. Он держал на своих руках вес целого мира, а обезьяна и не думала ослаблять давление. Но, осознав, что ей не придавить стоявшего намертво противника, он замахнулась лапой-ногой. Хаджар, краем глаза заметив подлый прием, тут же сделал легкий полушаг в сторону. Он качнул запястьем, разворачивая корпус. Когтистая нога ударила в воздух, а генерал словно отплыл в сторону. Он, на ходу поворачиваясь к противнику спиной, описал клинком полусферу вокруг себя. Меч драконьим языком лизнул ногу и лапу обезьяны, оставляя в воздухе за собой мостик из капель синей крови. Обезьяна взревела скорее от ярости, нежели от боли. Хаджар же не останавливался. Он продолжал “плыть” вокруг обезьяны, описывая клинком сферы. Его меч мог оказаться у него же спиной, только чтобы в следующее мгновение перышком проплыть над землей, лизнуть бок обезьяны и вернуться обратно за спину воину. Хаджар тут же брал его обратным хватом, разворачивался на пятках и наносил размашистый режущий удар, оставлявший за собой образ полумесяца. Его ноги ни на мгновение не останавливались. Едва ли не приставленные друг к другу пятки создавали впечатление, что Хаджар забыл, что находится в бою и пытается повторить танец горян, когда те кружились на месте вокруг своей оси. Вот только то, что делал генерал, не было похоже на танец. Скорее на то, как прыгал вокруг своей добычи голодный тигр или же как кружил вокруг ленточный дракон. С каждым новым движением ног и ступней меч генерала менял положение. Он мог нанести удар сверху вниз, чтобы тут же полоснуть наискосок, а затем вернуть клинок в горизонтальное положение и рубануть наотмашь. Обезьяна рычала и ревела, но не могла даже коснуться края меховой куртки. И это не было ни ловкостью, ни техникой “Десяти воронов”. Лишь меч и образ духа меча, засевший в глубине сознания Хаджара.