Снова удар наносили с колокольни церкви Миноритенкирхе. Локшин даже не смог бы сказать, что это за оружие – то было нечто древнее и мощное, как стихийное колдовство первых Иных. Удар высвободил колоссальный запас Силы; даже специальная защита Инквизитора тут не спасла бы. Он перепрыгнул глубокую оплавленную яму и, петляя, понесся вперед. На пути была зеленая лужайка в обрамлении редких кустарников. Здесь Артем увидел направленный в лицо ствол. Одна из сбитых его «прессом» девушек-«музыканток» сидела на траве в тени кустарника. Обе ее ноги были сломаны и вывернуты под жутким углом, лицо залила кровь, но девушка словно не чувствовала боли – она вся сосредоточилась на цели, как камикадзе. Артем успел увидеть разбитые солнцезащитные очки у нее на лице, тонкую бровь, зеленый кошачий глаз в колечке прицела – и в следующий миг град заряженных пуль ударил в «серый щит». Защита вспыхнула, распадаясь. Одна из пуль несильно стукнула в грудь, вторая обожгла щеку, третья прошила куртку на левом плече и с шипением застряла в бицепсе. – Мразь! Артем ударил в лицо девчонке «тройным лезвием» – и побежал прочь, зажимая рану. Где-то впереди, среди кустов парка, ему почудилось бледное лицо Агаты, и он, не отдавая себе отчета, летел туда. За спиной грохотали копытами о камни два исполинских бронзовых демона, неумолимо нагоняя. У стеклянного офиса на краю площади стояли несколько автомобилей. На заднем стекле одного из них, лимонного «Опеля», Артем увидел наклейку – черную розу на алом фоне. Нужно несколько секунд. Локшин использовал «болотный газ»: заклинание разлило над площадью густой туман. Тот, кто руководил охотой, незамедлительно ответил «свежим ветром» – и дымка развеялась, но Артем уже был внутри автомобиля. Бронзовые убийцы сразу же потеряли цель и встали как вкопанные. Лежа на заднем сиденье, Инквизитор видел покрытые зеленой патиной ноги коня Евгения Савойского в трех метрах от машины. Ломая ногти, Агата вцепилась в руль «Опеля». Она смотрела через плечо, вывернув шею, как ящерка. По ее тонкому лицу катились капли пота, очки запотели. Артем вжался в кресло. Внезапно бронзовые кони всхрапели и, повинуясь чьей-то команде, помчались в сторону Рингштрассе. Агата здесь. Значит – снова Тайпан. Очки девушки сверкнули розовыми искрами солнца. Она увидела, что тень в окне на колокольне Миноритенкирхе исчезла, и рванула автомобиль с места. Локшин ударился головой о ручку двери и зашипел от боли. Еще несколько секунд – и машина затерялась в путанице средневековых улочек столицы Австрии. Артем был спасен. Глава 5 Великобритания, Лондон, Южный Кенсингтон 24 сентября 2015, 09:20 «Может быть, Свет – это добро, – подумала Яна. – Или Свет – это тепло и покой. Не знаю. Но в одном я уверена: Свет – это красота. Красоту можно отыскать и во Тьме, но то красота извращенная, красота прельстительная, краденая. Подлинная красота только от Света». – Будь я Темной, – спросила Яна, – ты бы мог полюбить меня? Она сидела на широком подоконнике и смотрела вниз, на залитую дождем улицу, и мокрые шеренги каштанов, и цветные зонтики пешеходов. Ее вопрос застал Скифа у дверей, с мечом за спиной и пистолетом в кобуре. Прощание было позади, и до расставания оставались секунды. Он оставил девушке деньги, документы, ключи от квартиры своего лондонского друга – и обещание вернуться. – Любовь не спрашивает, какого ты цвета, – ответил он. – А о чем она спрашивает тебя? – Яна спрыгнула с подоконника, подошла к Скифу и прижалась лицом к груди, чувствуя его тепло, вдыхая уже ставший родным запах его тела. – Любовь не задает вопросов, – он ласково провел рукой по ее волосам, – любовь просто восходит над тобой, как солнце. – Ты вернешься за мной, Андрей? – в который раз спросила она. – Обязательно вернусь. – Я, наверное, с ума сойду в ожидании. – Если ты будешь очень ждать – это поможет мне. – А ты можешь не уходить? Он покачал головой. – Ведь реальной войны нет, – горячо прошептала девушка, – и необходимости для тебя идти туда – тоже нет. Вы нарушаете Великий Договор, если вас поймают – будут судить как преступников. – Война может быть тайной, но она реальна. – Ты уже много сделал для Света. Узнал нужную информацию. Расскажи ее своим друзьям и возвращайся… – Я должен быть с ними. – Почему? Из чувства долга? – Я не могу бросить друзей перед лицом смерти. Яна кивнула, отступив на шаг. Соленая капля оставила мокрую дорожку на ее щеке. – Как бы я хотела пойти с тобой! Я не умею сражаться, но… – Нет, – сказал Скиф, вытирая ее слезы, – ты уже достаточно помогла. – Он долгим взглядом посмотрел на нее, и в этом взгляде была нежность. – Ты так изменилась за эти дни, маленькая. Ты словно цветок, что почувствовал солнце – и ожил после долгой зимы. – Ты – мое солнце. Она встала на цыпочки – но ему все равно пришлось наклониться, чтобы их губы встретились. – Яна, мне нужно идти… нужно… – Еще немножко побудь со мной… Она уже расстегивала на нем рубашку, чувствуя, что вот-вот ноги перестанут ее держать. И Скиф понял это, подхватил девушку на руки и отнес на постель. Он покрывал поцелуями ее лицо, ее хрупкое тело, быстро избавляясь от одежды. Она торопливо ласкала его, словно раскаивалась в том, что задерживает; и слезы текли из ее глаз – но то были не только слезы печали, но и слезы счастья. Ее мужчина был таким большим по сравнению с ней – и от этого ей было и сладко, и немного страшно; от него в самом деле исходили тепло и свет, как от солнца, – и вскоре Яна кричала, задыхаясь от наслаждения. Она обхватила его мускулистую спину тонкими руками, прижимая его к себе в такт его движениям, нежным и в то же время сильным; стремясь слиться с ним, стать его частью навсегда. Их ауры сплелись в горячем радужном вихре – и в высшей точке наслаждения ослепительно вспыхнули. Но прошло несколько минут – и Скиф оделся и ушел в дождливое лондонское утро. Тогда Яна вытерла слезы, села у окна и начала ждать. * * * Берег реки Воронеж, к западу от трассы М-4 «Дон» 25 сентября 2015, 09:01 Огонек открыл глаза. И увидел белое, без кровинки, лицо мамы. Она лежала рядом, на траве. Льняные волосы слиплись и спутались. Незнакомый чернобородый мужчина стоял около нее на коленях; он опустил покрытые кровью руки в разрезанный живот Нелли – и как будто сшивал там что-то проворными пальцами. «Светлый Иной. Лечит», – понял мальчик. Из-под ладоней чернобородого лился золотистый и мягкий свет. Лицо мамы было пугающе застывшим, но на лбу быстро пульсировала жилка. «Жива, – понял Огонек. – Жива, жива», – с жарким облегчением повторил он про себя, проваливаясь в забытье. Ему снова было пять лет. После обеда мама уложила его в кровать, дождалась, пока он уснет, и тихо вышла из его комнаты. Но Огонек не заснул по-настоящему. Спать днем было скучно. Он полежал немного, глядя сквозь ресницы на солнечные блики на потолке, а затем сел на кровати и посмотрел в окно. В саду на лавке сидел папа с книгой в руке, над его головой покачивались ветви абрикосового дерева. Огонек видел, как мама подкралась к нему сзади и обняла. Папа выронил книжку, посадил маму на колени. Они смеялись и целовались в солнечных лучах, красивые и молодые, и мальчик чувствовал тепло в груди – ему хотелось сбежать по лестнице к ним, и пусть его тоже обнимают; но он понимал, что папе и маме надо побыть вдвоем. Вскоре они ушли в дом, не размыкая объятий. А Ярик еще долго сидел на подоконнике с игрушечным пистолетом на коленях – и смотрел на ведущую к дому дорогу и бескрайнее синее море вдали. Пока взрослые заняты друг другом, он охранял их покой. Нес свой дозор. Это было так давно… уже сложно поверить, что это было. И горькая сладость под сердцем понемногу таяла. Ушедшего не вернуть даже с помощью колдовства, это Огонек уже усвоил в свои двенадцать лет. «Нет прошлого и нет будущего – есть лишь настоящее», – так говорил отец. Эта мысль помогала без сожаления смотреть назад и без страха – вперед. Когда он вынырнул из сна – Лина снова была рядом. Девочка провела рукой по его лбу, вытирая пот, и протянула чашку с ароматным травяным питьем. – Давай-ка до дна. Огонек глотал обжигающий напиток, и в голове прояснялось, а боль уходила. Иссеченные Темным колдуном лицо и грудь тихонько зудели – то заживали множественные порезы. Зализываем раны. До нового боя. Лина смотрела на него с сочувствием и каким-то новым интересом: – Нас отравили, ты понял? Тетка из гостиницы. А ее сын был злой колдун. – Он ей не сын. – Откуда ты знаешь? – Я был очень близко к нему и почувствовал… Это сложно объяснить. Он живет на свете уже очень давно. А тетка – его слуга. И остальные тоже.