У нее примерно твой уровень Силы, пятый. Жаль, на боевого мага совсем не похожа. – Мне надо добраться до Москвы как можно скорее. Со мной двое детей… – Вы уже едете в Москву. – У нас нет билетов. А вы одна в целом купе. Пассажирка отложила в сторону книгу («Окаянные дни» Бунина), взяла со стола чашку чая, сделала глоток: – А если ко мне подсадят попутчиков? Нелли без сил упала на лавку напротив: – Пусть. Нам хоть бы пару часов… отдышаться. Но почему-то мне кажется, что к вам никого не подсадят. Женщина посмотрела на мерцающую в Сумраке «золотую нить». На покрытую волдырями левую кисть собеседницы. – Полина, – представилась она, – чай будешь? Давай-ка сюда руку, уберу ожог. * * * Поезд медленно полз вперед, подолгу стоял на перегонах. Нелли казалось порой, что пешеход шел бы скорее. – Пропускаем «Сапсаны», – объяснила новая знакомая, – я здесь часто катаюсь. Не волнуйся, будем в Москве по расписанию, в девять утра. Нелли, у которой на этот счет были сомнения, промолчала. Дети напились чаю с печеньем и вафлями, вскарабкались на верхние полки и сразу заснули. – Ей лет десять? Уже Иная, – сказала Полина, – а мальчика что не инициируешь? Нелли покачала головой. – Девочка не моя. Я ее едва знаю. А сын… его время еще не пришло. – Ты – мать, тебе решать. – Несформированная судьба. Решать Сумраку. И знаешь, мы с мужем очень боимся его решения. Полина привстала и долго с удивлением всматривалась в спокойную радужную ауру спящего мальчика. – Жребий прихотлив, – сказала она, – и такой путь – тоже путь. Сил вам с мужем принять этот выбор. – Полина, у тебя есть дети? – Был сын. Погиб на Гражданской войне. – Прости. – Почти век пролетел. Давно отболело. – Больше не хочешь? – Детей? Долго не хотела. Сейчас – не от кого. – Никто не нравится? – Может, и нравится, – Полина пожала плечами под пуховым платком, – но ведь не так уж плохо одной на свете. Спокойно. И куда нам, Иным, торопиться? Я уже двадцать лет работаю в Русском музее, искусствоведом. Коллеги шепчутся, мол – слишком хорошо сохранилась. Я даже набрала возраст немного, чтобы меньше завидовали. Потом скину. Женщины рассмеялись. – Я тоже набрала, – призналась Нелли, – когда Огонек подрос. Нас за брата и сестру принимали. – Наверное, здорово, когда муж и ребенок – Иные. Мой муж был морским офицером, красавцем и героем войны. Но я с первого дня не могла отделаться от мысли, что придется его хоронить и жить дальше. Эта мысль похожа на червячка, живущего в сердце и грызущего его потихоньку, днем и ночью. Потом уже на всех мужчин начинаешь смотреть так. Родился сын – и с ним та же история. Слышала, некоторые женятся только на Иных своего цвета – так выше вероятность родить Иного. А еще берут Иных детей из обычных семей и делают своими. – Так поступают Темные. – Так поступают несчастные, – вздохнула Полина, – а отец твоего парня – он кто, если не секрет? – Он… – Нелли надолго задумалась. – Мне с ним очень повезло. – Тоже маг? – И довольно сильный. Добрый. Заботливый. Характер немного колючий, ясно, в кого сын пошел… – Подожди-ка. Они замолчали, прислушиваясь. Поезд уже некоторое время стоял на станции без движения. В тумане за окном бледными пятнами плавали фонари. Полина осторожно отодвинула край занавески: – Малая Вишера. Здесь стоянка всего две минуты. Обычно… Нелли почувствовала, как мгновенный озноб сковал тело. Никто из Темных не видел ее. Никто не знает, что она с детьми едет на этом поезде… за исключением той девчонки на Ладожском вокзале. Значит, все-таки разболтала. Рука Нелли инстинктивно скользнула за пазуху – прикоснуться к успокаивающему гладкому металлу оружия. Это не укрылось от взгляда спутницы. – Что за проблемы у тебя с Темными? – Лучше тебе не знать. – Нет уж, я с тобой еду, рассказывай. – Это личные разборки. Их Дозор помогает моему врагу. – А наш – тебе? – Нет. Если встретишь Ночной Дозор, прошу – не говори им обо мне. – Как все мудрено… И что, кто-то видел тебя садящейся в поезд? Нелли быстро пересказала свои приключения на вокзале. – Эта девчонка, – спросила Полина, – не заметила Огонька? Только тебя и Лину? – Думаю, не заметила. Я уже ни в чем не уверена. За окном в чахоточном мерцании станционного фонаря скользили тени. Кто-то торопливой походкой прошел под окном – и Полина задернула шторку. – Может, кто-то важный на поезд опаздывает, – предположила она. – Ради кого в Малой Вишере задержат состав? Вот что, – Нелли устало прикрыла глаза, – постарайся задержать их. Мы с детьми побежим в последний вагон и спрыгнем. Полина посмотрела с сомнением: – И что дальше, в Москву по шпалам? А если вас увидят? Давай-ка мне свою куртку. Роста я примерно твоего, волосы светлые… вряд ли твоя туалетная подруга уже здесь собственной персоной. – Что ты придумала? – Побуду тобой. Буди сына, и полезайте наверх, на багажную полку. – А Лина? – Лина путешествует со мной. Огонек не задавал вопросов, подхватил куртку и полез наверх. Полина выключила свет, а затем пустила в ход что-то получше «сферы невнимания», что-то совершенно незнакомое (дореволюционное?), – и Нелли, вжимаясь в стену у нее над головой, снова задумалась, сколько же лет ей может быть на самом деле. – Теперь даже я вас не вижу, не чувствую, – нервно усмехнулась Полина. Она выглянула в коридор и быстро отдернула голову. – Двое Темных. Проверяют все купе. Хорошо, что мой проводник вас не видел. Огонек тяжело вздохнул. Нелли сжала руку сына и приложила ствол револьвера к губам. Мальчик отвернулся к стене. Лина посапывала на своей полке, натянув на ухо плед. В дверь постучали – тихо, но настойчиво. Полина открыла не сразу… в темноте появилась полоска света, и ее сразу заслонила тень. – Что вам нужно? – заспанным голосом спросила Полина.