– Задать пару вопросов, – ответил низкий мужской голос. – Вам скучно и одиноко? Я не знакомлюсь с мужчинами в поезде. – Мы – Дневной Дозор. – Так приходите днем. – Мадам, – перебил второй голос, – поезд никуда не пойдет, пока вы не ответите на вопросы. – Обязательно это делать сейчас? – Да. Для начала – вашу регистрационную метку. – На каком основании? Первый голос вмешался, и теперь он звучал куда жестче: – Ты подозреваешься во множественных убийствах и нанесении тяжких телесных повреждений находящимся при исполнении сотрудникам Дневного Дозора. А также в нарушении Великого Договора и предписаний Инквизиции. Все это должно было, наверное, сильно действовать на любого Иного – но голос Полины даже не дрогнул: – Вам очень повезло, господа. Я в жизни не убила никого крупнее мухи. Так что можете идти домой спать. – К дьяволу! Показывай метку, или мне придется снять ее насильно. – Не сомневаюсь в ваших моральных качествах. Что ж, господин насильник, смотрите… Несколько секунд длилось молчание. Дозорные пытались сопоставить данные по ориентировке с тем, что видели. Светлая Иная, пятого уровня, блондинка… та или нет? – Кто едет с тобой в купе? – голос Темного немного смягчился. – Моя дочь. – Она тоже Светлая. – Да, это большая удача. – Я не вижу у нее регистрации. – И не увидишь. Она только вчера инициирована. По правилам, у меня есть еще месяц, чтобы все оформить. – Разбуди ее, я хочу посмотреть. – Я не обязана этого делать и не стану. Я только недавно ее с трудом уложила. У вас есть дети? Знаете, как это бывает нелегко? Темный задумался. Нелли, лежавшая прямо у него над головой, вытерла пот. По счастью, им попались не головорезы вроде Дориана, а простоватые местные оперативники. – Мадам, – снова заговорил второй Темный, более вежливый, – спрошу напрямую: это вы сегодня совершили нападение на нашего агента на Ладожском вокзале? – Вы о девице из туалета? – Именно. – Общественный сортир – отличный наблюдательный пункт. Браво! Да, это была я. – Думаю, вам следует объясниться. – Думаю, вам следует лучше инструктировать младший персонал. Ваша девчонка пользуется служебным положением для того, чтобы воровать энергию у людей. Я поймала ее за этим делом, но пожалела и решила не вызывать Ночной Дозор, просто сделала небольшое внушение. Нелли мысленно отругала себя за слабохарактерность. Выстрели она тогда – сейчас поезд спокойно мчался бы к Москве. – У нас другая информация, – сказал Темный. – Ваша сотрудница лжет. Ей стыдно, что она оплошала. – Минуту подождите. Дозорный отошел в коридор. Было слышно, как он говорит по телефону, прикрыв трубку рукой. Нелли не могла разобрать ни слова. Мысленно она аплодировала Полине. Та не только выставила в новом для ищеек свете все произошедшее на вокзале – она указала им обратно на Питер. Если в адлерском поезде едет не Нелли, а кто-то похожий на нее, значит, надо продолжать искать в городе. – Мадам, – вернулся вежливый, – приносим извинения, но вам с девочкой придется пройти с нами. – Куда это? – На станцию. Вашу невиновность должен подтвердить свидетель, он уже едет сюда. Дориан! Нелли прицелилась сквозь багажную полку, на звук голоса Темного. Два выстрела – и снова бежать что есть сил, бежать без оглядки. – Убирайтесь-ка вон, господа, – устало сказала Полина. – Ваш свидетель, будь он хоть сам Завулон, мне не интересен. Вам надоела тихая жизнь в Малой Вишере? Хотите острых ощущений? Извольте. Я сейчас же звоню главе Петербургского бюро Инквизиции Коле Ракитскому, это мой хороший друг, и вам придется держать ответ перед ним – на каком основании вы, в нарушение всех прав… – Но, мадам, понимаете, мы должны… – растерянно начал Темный. Нелли стало даже немного жаль его. Однако Полина была права – дозорные не имели веских оснований для задержания. – Зато я ничего не должна. Пусть ваш свидетель, если ему так приспичило, найдет меня в Сочи. И не завтра, а послезавтра – когда я устроюсь и отдохну с дороги. Темные молчали, не зная, что предпринять. Женщина могла и в самом деле знать Ракитского… или не знать. И у нее была регистрационная метка законопослушной Иной, которую невозможно подделать. – Вы обещаете, – смущенно прокашлялся вежливый, – по приезду сразу же явиться в сочинский Дневной Дозор и зарегистрироваться? – Я же в любом случае обязана это сделать, – терпеливо, словно ребенку, объяснила Полина. – Черт с вами, – решился Темный, – подпишите вот это и можете ехать. – Что это? – Расписка в том, что вы не имеете к нам претензий. – Мой список претензий к вам не уместился бы на этом листочке… – Короче, простая формальность. Хотите ехать – гоните автограф. Полина что-то еще проворчала, но судя по тому, что разговор закончился, подписала отказ от претензий к Дневному Дозору. Дверь захлопнулась. Вскоре поезд, покачиваясь и стуча колесами, покатился дальше. – Вот и все, – выдохнула Полина, – по-моему, прошло неплохо. Нелли спрыгнула к ней сверху и крепко прижала к себе. – Тебя же всю трясет. Как после драки! – Там, – пробормотала Полина, – у меня в сумке… фляжка коньяку. – Ага, сейчас… мне тоже не помешает. Ты правда знаешь этого Ракитского? – Нет, конечно… тише, тише, не разбуди Лину. Полина сделала хороший глоток и закашлялась. – А ты непроста, Нелюшка… Бывшая дозорная скромно опустила ресницы. – Множественные убийства? – продолжала Полина. – Нарушение Великого Договора? Ты? Или твои деточки? – Думаешь, я хотела для себя такой судьбы? Жребий прихотлив. Поезд уносился вперед, взрывая ночь грохотом и лязгом, наверстывая потерянное в Малой Вишере время. – Я не понимаю, – подал с верхней полки голос Огонек, – зачем это все? – Что зачем? – переспросила Нелли. – Отчего они так преследуют нас. Зачем папа поставил бомбу и взорвал столько народу. Почему вы все время убиваете, убиваете? Женщины переглянулись. – Понимаешь, Свет и Тьма не могут всегда быть в согласии и мире друг с другом, – сказала Полина. – Мы слишком разные, у нас разные цели, разные взгляды.