Всем нужен василиск – Не вертись! – сурово прикрикнул Дитер. – Заколдую! Я испуганно замерла. Он василиск, он может. Обратит в камень, и буду стоять среди цветущих слив, красивая и вечно молодая. Идеальная натурщица! Передвинув во рту длинный мундштук, Дитер усмехнулся и выдохнул вместе с дымом: – Так-то лучше! Я приняла надутый вид, но хватило меня только на несколько минут. Руки затекли держать белый бумажный зонтик. Полупрозрачный альтарский халатик, расшитый пионами и райскими птицами, так и норовил соскользнуть с плеч. Подпустив в голос слезу, я осторожно осведомилась: – И тебе совсем-совсем не будет меня жалко? – Будет, – ответил Дитер, тщательно размешивая голубую краску. – Но только немножко. Совсем. Капельку. – Жестокий! – возмутилась я. – Разве камень обнимет так нежно, как это сделает живая женщина? Разве утешит, когда плохо? Разве поцелует? Разве родит наследника? – Тебе мало одного чудовища? – выгнул бровь Дитер, одновременно касаясь кистью натянутого на подрамник холста. – Мало! – с готовностью закивала я. – Хочу двоих… нет, пятерых маленьких чудовищ! И чтобы все были похожи на тебя! – Какой ужас! – отозвался Дитер, театрально округляя глаза. – Пять маленьких надутых индюков! Тебе не кажется, что это перебор? Я задумалась, постукивая ногтем по бамбуковой рукояти зонтика, наконец кивнула: – И правда, не слишком ли много радости для тебя одного? Пусть дочки будут похожи на меня. – Капризули с острыми язычками? – Дитер схватился за сердце. – Мне хватает одной! – Фу, какой же гадкий у меня муж! – фыркнула я. – И почему ты так не любишь детей? – Я просто не хочу передать свое проклятие, дорогая, – пояснил Дитер, снова переключаясь на картину. – Не хочу той судьбы, что была у меня. Эти косые взгляды… насмешки… презрение… вечный страх! – Ты теперь можешь управлять силой, – возразила я. – Проклятие снято, нам нечего бояться! – И все-таки я не уверен, – упрямо проговорил он, сосредотачиваясь на портрете и полностью спрятавшись за ним. Дитер умел быть нежным и заботливым, когда хотел, но если ему что-то втемяшится в голову, пиши пропало – он становился непреклонен. Типичный характер типичного вояки, которого по-прежнему называли фессалийским чудовищем и боялись смотреть в лицо, особенно когда Дитер был без очков. – Обещаю, – сквозь зубы продолжил он, нервно грызя мундштук, – скоро я обязательно разберусь с этим вопросом. Я отправил прошение в альтарский монастырь, и как только монахи-отшельники согласятся нас принять, мы узнаем наверняка. Я вздохнула и опустила ресницы. Конечно, когда выходишь замуж за про?клятого генерала, всегда есть вероятность, что твои дети тоже переймут проклятие, и ни мне, ни мужу не хотелось рисковать. Но при мысли о том, что у меня будет ребенок от любимого мужчины, сердце замирало от счастья и я готова была ждать сколько угодно, лишь бы это однажды произошло. – Ты веришь мне, пичужка? – спросил Дитер, на миг отрываясь от картины. – Верю, – улыбнулась я, и генерал улыбнулся в ответ. – Вот и хорошо. А сейчас дай мне спокойно дорисовать волосы! – Голубой краской? – подозрительно полюбопытствовала я, глядя, как Дитер снова увлеченно заелозил кистью по холсту. – Не нравится голубой цвет? – Он пожал плечами. – Я могу взять зеленый. – Ты опять смеешься надо мной! – Серьезен, как камень. И прекрати вертеться, иначе нарисую тебе красные уши. – Только не красные уши! – возмущенно пискнула я и взмахнула зонтиком, сбив несколько цветков. Белые лепестки закружились, осыпая меня как снегом. – Спокойно, пичужка. Я художник, я так вижу. – Выдув дымную струйку, Дитер отодвинулся от холста, окинул его довольным взглядом и удовлетворенно заявил: – Ну вот, теперь почти готово. Можешь смотреть. Я сразу отбросила зонт и, придерживая халатик, метнулась к портрету. До этого я видела его картины только в родовом замке герцогов Мейердорфских, наследником которых был мой муж, но при мне Дитер не рисовал. Лишь недавно удалось уговорить его вернуться к любимому хобби, и мне нравилось, каким умиротворенным и возвышенным становился он в такие моменты. Оттолкнув Дитера плечом, я остановилась перед холстом и неверяще замерла. – О Дитер! – тихо воскликнула я. – Это действительно талантливо… Я восхищенно разглядывала собственный портрет, нарисованный нежными акриловыми красками. Дитер изобразил меня в виде альтарской аристократки, неспешно прогуливающейся в весеннем саду, когда солнце только восходит над вершинами гор и золотит облетающие цветы. Мое лицо на картине было немного белее обычного согласно альтарской моде, но тем лучше с фарфоровой кожей контрастировали рыжие волосы, уложенные в сложную многоярусную прическу и подсвеченные солнцем, и нежно-коралловые губы, уголки которых приподнялись в улыбке, достойной Моны Лизы. – Глаза боятся, а руки делают, – многозначительно проговорил Дитер, глядя не на портрет, а на меня. Я счастливо вздохнула и поцеловала его в щеку: – Спасибо, дорогой… – Нет-нет! – засмеялся он, притягивая меня к себе. – Этого мало! Такой превосходный портрет только из-под пера мастера достоин большего, чем поцелуй в щеку! – То был задаток, – проворковала я, запуская ладони ему под рубашку. – А теперь – все остальное. Дитер вытащил мундштук и ответил на поцелуй, обнимая меня властно и нежно, прижимая к себе, водя ладонями по обнаженным плечам, все ниже и ниже стягивая халатик. Я замурлыкала, тая от его ласки, глотая сладкое травяное дыхание, касаясь пальцами крепких, накачанных мышц. Дитер довольно вздохнул и оголил мои груди. – И правда, – шепнул он прямо в губы, – может, не ждать никаких отшельников, а заняться наследником прямо сейчас? – Я буду счастлива, мой господин! – ответила я на ломаном альтарском, прижимаясь к мужу всем телом, и тут в самый неподходящий момент хлопнула стеклянная дверь, ведущая из дома в наш уютный маленький садик. – Ваше сиятельство! – услышала я голос адъютанта Ганса. – Вас там… – Не видишь, придурок, я занят? – рыкнул генерал, оборачиваясь. Я сразу же накинула на плечи халатик и выглянула из-за Дитера. Адъютант покраснел до самых корней волос, заплетенных в короткую косичку, отвел взгляд и добавил: – И вам доброе утро, фрау Мэрион. Прошу прощения за вторжение, но… – Отставить любезности! – рявкнул Дитер. – Ворвался, так говори! – Не смел отвлекать, ваше сиятельство, – зачастил Ганс, – но в вашу резиденцию только что прибыл альтарский министр и требует аудиенции! – Вот как, – спокойно произнес мой генерал, на лице не дрогнул ни один мускул, зато в серых глазах вспыхнули опасные золотые искры. – По какому вопросу аудиенция? – Не могу знать! – с готовностью сообщил Ганс. – Раз не можешь, так ступай! – бросил Дитер и снова повернулся ко мне, оглаживая спину: – На чем мы закончили, птичка? Ах да… наследник! Я тепло взглянула на мужа, но уже понимала, что момент упущен, и просто так Ганс не уйдет. Адъютант был вроде лесного клеща: если вцепится – не отпустит. – Господин министр сказал, он прибыл по поручению его императорского величества! – на одном дыхании выпалил Ганс. – Альтарского величества? – уточнил Дитер, рассеянно поглаживая меня по плечам. – Ясное дело, не фессалийского, – во все зубы улыбнулся адъютант, и я подхватила его ухмылку. Память о фессалийском короле Максимилиане осталась, скажу честно, нерадостная. Да и могло ли быть иначе, если этот человек шантажировал меня саму, держал в темнице моего мужа и откровенно использовал его в качестве ручного монстра? – Все равно, – отрезал Дитер. – Передай, что я в отставке. У меня куча незаконченных дел: дописать портрет жены, выпить утреннюю чашку чая, выгулять пса, а еще… – Ваше сиятельство! – крикнул Ганс, нарушив субординацию, что позволял себе не часто. – С господином министром прибыл господин Ю Шэн-Ли! Я ожидала, что имя друга вызовет у Дитера интерес, но упрямец только пожал плечами: – Шэн войдет в наше положение, он подождет. Лицо Ганса перекосило отчаяние, я вздохнула и, взяв Дитера за руку, мягко произнесла: – Дорогой, мне тоже жаль, что нас прервали в такой важный момент, но, возможно, у твоего друга и господина министра действительно срочное дело. – Важнее чая и пса? – нахмурился Дитер. – Совсем немножко! – Я привстала на цыпочки и чмокнула его в гладко выбритую щеку. – Но ты нужен им. – Я нужен всем, – скривился генерал, обеими ладонями пригладил свои черные как смоль волосы, привычно тронул седую прядку, оставленную древней магией, и повернулся к адъютанту: – Твоя взяла. Приглашай господ в приемную, я скоро буду. – Подумал, прижал меня к себе и добавил: – Мы скоро будем. – Мы? – переспросила я. – Да, моя генеральша, ты идешь со мной, – усмехнулся Дитер и, поцеловав в висок, шепнул на ухо: – Не забудь свой родовой кулон, посмотрим, что на уме у этого министра. Я понимающе кивнула: кулон-оберег с духом Белого Дракона часто превращался в барометр, нагреваясь в случае опасности, и я понемногу училась управлять его магией, подмечая, врет человек или говорит правду, пришел с дурными намерениями или принес радостную весть.