Лопатки тут же обожгло горячим взглядом. Кулон на груди тоже жег, и я понимала, что в Дитере сейчас бурлит магия. – Не спустишься? – послышался его сдержанный голос. Я упрямо мотнула головой. Не отвечая, генерал вышел из комнаты, нарочито сильно хлопнув дверью. – Псих! – сказала я портрету. Мэрион-двойник продолжала улыбаться. Жюли принесла мне салат и куриные грудки с рисом. Я поблагодарила и задумчиво ела, глядя, как за окном облетают сливовые деревья. Теперь встреча с Оракулом казалась настоящим сном, я трогала узелки, чтобы убедиться в их реальности, и, поужинав, стала готовиться ко сну. Расплела волосы, переоделась в ночную сорочку. – Вам постелить здесь, фрау? – спросила Жюли. – Да, пожалуйста, – отозвалась я расстроенно и присела на краешек софы, подперев кулачком подбородок. – Я знаю, как это бывает, – бросила Жюли как бы невзначай, взбивая перину. – Мы с Гансом тоже иногда ссоримся. – И кто первым просит прощения? – угрюмо спросила я. – Ты или Ганс? – В народе говорят, первым извиняется тот, кому дороги отношения, – хитро улыбнулась Жюли. – Мы извиняемся одновременно. Я печально подумала, что Дитер не станет извиняться никогда. Он генерал, герцог Мейердорфский и фессалийское чудовище. А я? Студентка из России. За дверью снова послышались чеканные шаги. Потом она распахнулась, бумкнув по стене ручкой. Жюли испуганно подпрыгнула и выронила подушку. – Ах, ваше сиятельство… – Ты свободна, Жюли, – резко сказал Дитер, из-под ресниц сверкнули золотые искры. Девушка опустила голову и глянула на меня. – Я велел оставить нас! – громче произнес генерал. Горничная вжала голову в плечи. Но она не хотела бросать меня одну, эта смелая девочка. А мне не хотелось, чтобы у нее были неприятности с герцогом Мейердорфским. Поэтому вздохнула и тоже сказала: – Иди, Жюли. Хорошей тебе ночи. Мы уж тут разберемся… Девушка присела в реверансе и мышкой юркнула мимо генерала. Он перешагнул порог и встал, глядя на меня исподлобья. Шелковый халат, расшитый драконами, ощутимо пах вином. – Снова за старое, ваше сиятельство? – выгнула я бровь. – Пролил за ужином, – процедил Дитер. – Скорее залил за воротник. Я подошла к кровати и стала нарочито неторопливо поправлять одеяло и раскладывать подушки. Дитер молчал, высверливая между моими лопатками артезианскую скважину. – Когда ты вернешься в нашу спальню? – наконец спросил он. – После дождичка в четверг, – съехидничала я. Скважина в моей спине превратилась в Кольскую сверхглубокую. – Сегодня пятница, – могильным голосом напомнил Дитер. – Значит, придется ждать еще неделю. Он подошел ко мне, взял за плечо. Не сильно, но достаточно властно. – Я. Хочу. Чтобы. Ты. Пошла. Со. Мной, – раздельно произнес генерал. – Привыкли, что все ваши желания всегда исполняются? – съязвила я, поворачиваясь к нему. Генерал возвышался надо мной, как разгневанный демон. Золотые огни вспыхивали и гасли, я смотрела без страха, но с саднящей под сердцем досадой. – Я привык делить супружескую постель, – ответил Дитер. – Ну так придется отвыкать. Пальцы на моем плече сжались. – Не заставляй меня, Мэрион! – Иначе что? Вместо ответа генерал вдруг подхватил меня на руки и перекинул через плечо. Я завизжала на все поместье, замолотила ладонями по его спине: – Отпусти! Оставь меня! Как ты смеешь! – Смею. Я твой муж, – напомнил Дитер и похлопал меня по мягкому месту, неприлично задранному кверху. – Ты ревнивый осел! – А ты упрямая ослица. Сжав меня в объятиях, генерал пошел к выходу. Пол закачался перед глазами, узор завертелся, как в детском калейдоскопе. – Индюк! – выкрикнула я. – Курочка моя, – бесстрастно откликнулся Дитер, упрямо шагая по коридору мимо опешившей Жюли. Интересно, о чем завтра будут шептаться слуги? – Домашний тиран! – прохныкала я, понимая, что не удастся вырваться из железных объятий василиска, и покорилась судьбе. – И это моя самая привлекательная черта, – отозвался Дитер и, захлопнув ногой дверь нашей супружеской спальни, словно мешок с тряпьем, свалил меня на кровать. Тяжело дыша, я приподнялась на локтях, но сделать ничего не успела. Дитер плюхнулся рядом и навис надо мной, уперев руки в матрас. – Ты – моя жена! – прошептал он. – В горе и в радости, помнишь? – А ты – мой муж, – так же шепотом ответила я. – Но почему не слушаешь меня? Он промолчал, оглаживая ладонью мою ногу. Ткань ночной сорочки терлась о кожу, рождая в теле неясную дрожь. – Потому что слишком тебя люблю, – медленно проговорил Дитер. – И слишком боюсь потерять… – Настолько сильно, что сам отталкиваешь меня? – Я заглянула в серые глаза. В зрачках все еще кружились, вспыхивали и гасли золотые искры, и мой кулон наливался магией и гудел, приятно покалывая кожу крохотными электрическими импульсами. – Я готов убить любого, кто прикоснется к тебе, – процедил Дитер. Теперь его ладонь легла на мой живот и начала поглаживать круговыми движениями, мягко лаская и массируя. Я затрепетала от удовольствия. Ткань сорочки теперь натирала кожу и казалась слишком грубой. Ох, как хотелось сорвать ее! И, будто отзываясь на мои мысли, рука Дитера принялась задирать подол, поглаживая мои бедра. – Наверное, ты права, – продолжил он. – И я действительно ревнивый осел. Прости меня, Мэрион. Волна удовольствия омыла изнутри. Я обвила шею Дитера руками. – Прощаю, – выдохнула в его полураскрытые губы. – И ты меня прости за глупые капризы. Я сильно тебя люблю. Потом поцеловала его. Дитер застонал и одним движением задрал подол моей сорочки. Я приподняла бедра, чтобы поскорее избавиться от мешающей одежды, и Дитер помог стянуть сорочку через голову, оставив меня обнаженной и открытой. – Ты так прекрасна, моя роза, – срывающимся голосом проговорил он. – Каждый раз пью росу с твоих лепестков и не могу напиться… Он переместился вниз, лаская губами мою шею, прихватывая груди и живот. Я застонала и запрокинула голову, растворяясь в его нежности. Кровь потекла быстрее, восприятие стало острее, и я раскрылась перед Дитером, как раскрывается цветок под первыми лучами солнца, озаряющими лепестки. Теперь он тоже разделся донага и гладил меня меж бедер, до дрожи, до слабости в коленях. Я мяла его плечи, бессвязно шептала слова любви. Его запах будоражил, его ласки сводили с ума. Под моими ладонями скользили упругие мышцы, он был весь мой, а я – его. Дракон и роза, фессалийское чудовище и девушка ниоткуда. – Хочу тебя, – признался он, прижимаясь все теснее. – Я так тебя… – Да, Дитер, – простонала я. – Да… Он приподнял мои бедра, раскрыв меня, как раковину. Было жарко, было хорошо, и я сама подалась навстречу, довольно ощущая, как упругая плоть заполняет изнутри. Дитер начал двигаться, сначала размеренно и мягко, потом все больше наращивая темп. Я взяла его в тиски своих ног и рук, подхватила ритм, вжимаясь в Дитера, растворяясь в нем, становясь с ним одним целым. Еще… не останавливайся… – Еще! – стонала я, кусая губы, целуя мужа, когда он наклонялся ко мне. – Сильнее! Ох, Дитер!