– Я его не бросала. Он сначала отвел меня на выставку истории Сент-Феликса, долго про все там рассказывал, а потом мы разошлись, каждый в свою сторону. – Вы, как я посмотрю, изрядно повеселились. – Фишер скроил сострадательную гримасу. – Сочувствую. – Не страшно. Даже интересно было, честное слово. Просто… – Я заколебалась. – Просто что? – У меня возникло чувство, что Вальтер ждет, что я о чем-то догадаюсь. Глупо как-то, но он сказал, что со временем я сама во всем разберусь. Как вы думаете, что он мог иметь в виду? – Ума не приложу. Обычно, если старик хочет что-то сказать, он выражается ясно и напрямую. Он в недомолвки никогда не играет. – А о чем вы вообще разговаривали? – спрашивает Талия. – Когда он это сказал, мы рассматривали витрину, где шла речь про контрабандистов, а до этого старые снимки разглядывали. С наскальными рисунками в пещере у подножья прибрежных утесов. – Тех, которые называются «Утраченная любовь»? – спрашивает Фишер. – Женщина, ее лошадь и стихотворная строфа? – Да. А вы тоже про них знаете? – Фишер мне совсем недавно про эту пещеру рассказывал, – говорит Талия. – Ужасно романтическая история, только очень грустная. Я согласно киваю. – Вальтер все время вокруг этих изображений теории строит. Дед считает, что девушку туда нарочно заманили, чтобы она утонула. – Не может быть! – ахает Талия. – Ты мне этого не говорил. Какой кошмар! А почему он так думает? – И ложный прогноз погоды с этим как-то связан, – добавляет Фишер. – Скай, он вам об этом говорил? – Что-то похожее говорил. – Вы уж его простите. Ему тоже побеседовать хочется. Послушайте его, утешьте старика. – Да что вы, Фишер! Мне Вальтер, честное слово, очень нравится. И истории его интересные. Но мне кажется, тут что-то еще есть, то, о чем он молчит. Фишер открыл было рот, чтобы мне ответить, но первым раздается голос Джейми. Двигаясь в нашу сторону, он кричит еще издали: – Как тут моя дорогая шайка? Надеюсь, у вас все в порядке? Подскочив к нам во весь опор и обхватив за плечи Талию и Фишера, Джейми все еще говорит голосом Сонни: – Ну что, надеюсь, вы хорошенько повеселились? – Глаза у него блестят от возбуждения. Талия радостно улыбнулась в ответ, а Фишер только бросил быстрый взгляд на лежащую у него на плече руку. Я спокойно отвечаю: – Больше похоже на то, что это вы «хорошенько повеселились». Не знаете, Сонни уже ушел? – Ты о чем? – Да так, к слову пришлось. – Вы пойдете на соревнование за меня болеть? – спрашивает Сонни. – Говорят, рекорд – двенадцать пирожков. Думаю, мне это раз плюнуть. Я специально весь день не ел. – Конечно, пойдем, – с готовностью откликается Талия. – Будем вас все время подбадривать. Правда же пойдем? Мы с Фишером мычим что-то в знак согласия, но куда с меньшим энтузиазмом. Джейми наклоняется потрепать по загривку Комету. – С собаками надо погулять? – Они уже нагулялись. Пока я на фестивале бездельничала, Талия и Фишер о них позаботились. – Отлично! Молодцы! Тогда я пошел посмотрю, что там за пирожки и вообще что происходит. До встречи. Мы смотрим ему вслед, дивясь его неиссякаемой энергии. – Знаете, что я вам скажу, – Талия озвучивает мои мысли, и, кажется, мысли Фишера тоже, – Джейми мне нравится гораздо больше Сонни. Правда, это странно? В ответ я ей улыбаюсь: – Нисколько. По-моему, нам всем больше нравится Джейми. Для соревнования на то, кто съест больше всего пирогов, раскладные столы стоят длинной линией, и Джейми сидит в самом центре. Все двенадцать участников уже расселись, и перед каждым – огромное блюдо с корнуолльскими пирожками. Стоило Анту и Дэку, горделивым спонсорам конкурса, поставить блюдо перед Джейми, как его непоколебимо уверенный вид куда-то улетучился. Рекорд в двенадцать пирожков казался ему пустяковым, но он недооценил их размер: думал, обычные, а они оказались гигантскими. Увидев, как вместо сползшей под стол самоуверенной мины Сонни появляется сомневающееся лицо Джейми, я не могу скрыть улыбку. – На старт, внимание, марш! – выкрикивает Дэк, махнув флагом Корнуолла. Участники накинулись на свои пироги: едва покончив с первым, все со страшной скоростью принялись за следующие. Джейми явно отстает. Смотрю на его озабоченное лицо и слышу за спиной голос Фишера: – Привет, Поппи, ни года без этого состязания не проходит! Стэн вполне мог бы гордиться. И женщина ему отвечает: – Обязательно бы гордился. Его рекорд до сих пор еще никто не побил. Только несколько лет назад Чарли, сын Джейка, с ним сравнялся. С улыбкой поворачиваюсь к говорящей женщине, а Фишер представляет нас друг другу: – Скай, знакомьтесь, это Поппи, моя начальница в Трегарлане. Поппи, это Скай, моя начальница на Авроре. – Ну какая же я начальница, – возражаю я. – Фишер мне просто помогает. Я, как приехала, без него бы совсем пропала. – Совершенно с вами согласна. Фишер у нас незаменимый. Только вы ему об этом не говорите, – шепчет Поппи, прекрасно зная, что он ее слышит. – В Трегарлане мы бы без него тоже пропали. Я опять смотрю на соревнующихся едоков. Пара из них уже сдались, но Джейми еще держится, хотя теперь жует куда медленнее, чем его соперники. – Стэн, которого вы сейчас упомянули, это тот самый Стэн, о котором Фишер говорил нам в замке? – Тот самый. Это мой предок, – отвечает Поппи. – Точнее сказать, он не совсем мой предок, но это длинная история. Он предок детей моего мужа, Бронте и Чарли. Это состязание как раз с него и началось. И с тех пор его рекорд по поеданию гигантских корнуолльских пирогов еще никто не побил. То есть были такие, кто съедал больше, но их тут же рвало. Бросаю взгляд в сторону столов: многие соревнующиеся, включая и Джейми, подозрительно позеленели. – Если вы были у нас в замке, вы, наверное, видели в большом зале и портрет Стэна. – Да, видели, и замок, и портрет. Замок очень красивый. Жить в нем, наверное, большое счастье. – Благодарю. Только его нынешнее состояние, – главным образом заслуга «Национальных памятников архитектуры». Но мы и замком гордимся, и его историей. Она, кстати, с вашим островом связана. – Правда? А как? Толпа ахнула. Поднимаю глаза и вижу, что Джейми выбросил белый флаг. Буквально: сорвал с шеи повязанную всем участникам поединка белую салфетку, скомкал ее и бросил на стол. – Рассказывают, что в старину контрабандисты причаливали на острове и там выжидали, пока можно будет безопасно переправиться на Большую землю, в маленькую бухточку ровно напротив Авроры. Оттуда, из этой бухточки, в Трегарлан ведет потайной подземный ход. Так контрабанду доставляли в Сент-Феликс и потом по всему Корнуоллу. – Как интересно! Люблю все эти старые легенды. – Нет, что вы! Это вовсе не легенда, – между делом замечает Поппи. – Подземный ход на самом деле существует, я сама по нему ходила. – Не может быть! – Он начинается у нас в погребе и ведет прямо к скалам на берегу. Зачем его копать было, если не для контрабанды? Мы собирались включить его в экскурсионный маршрут по Трегарлану, но оказалось, что укреплять его по нормам техники безопасности для туристов слишком дорого. Так что мы пока эту идею оставили. – Жаль. Здорово было бы такое приключение самому испытать. – Если вы захотите, дайте мне знать или просто скажите Фишеру. Он вас проведет; уверена, для одного-двух человек там вполне безопасно. – Конечно, проведу, – кивает Фишер. – Не вопрос. Мы досматриваем соревнование. Победителем объявлен молодой отдыхающий – он съел восемь с половиной пирогов. С плохо скрываемой завистью Джейми вручает ему приз, старательно разыгрывая восторг перед достижением своего соперника. Потом они вместе позируют перед фотографом, и лица у них бледные и слегка посеревшие, как будто их сильно укачало в море. «Когда Джейми на самом деле попал в шторм, он таким серым не был», – усмехаюсь я про себя. Стою, вежливо аплодирую, и вдруг в мозгу у меня что-то щелкает.