– Должно быть, вы т-тоскуете по Стеллану, – кротко заметила она. – Простите, что так надолго отняла его у вас. Малин скривилась, забавно вытянув сжатые губы, а Бритта расплылась в еще одной красивой белозубой улыбке. – Что вы, Эвелин! Все дети когда-нибудь покидают родительский дом. – Отчий дом, мама, – тихо поправила ее Малин, но Бритта сделала вид, что не услышала ее. Эвелин метнула взгляд на Уинифред, и та подхватила сочувственным тоном: – И все-таки, это, должно быть, тяжело. Он ведь всегда жил бок о бок с вами, а теперь живет в другом графстве! Бритта лишь отмахнулась. – Стеллан – самостоятельный мальчик. Он подолгу гостил у друзей и тогда, когда жил в Лондоне. Я не замечаю разницы. – Она снова погладила дочь по плечу. – Пожалуйста, принеси гостьям чая и вина. – Я бы хотела остаться и послушать о брате, мама, – возразила Малин. Бритта улыбнулась еще шире. – Магдалена, пожалуйста. Снова стиснув губы в выражении, которое Уинифред теперь расценивала как ярость, Малин пулей вылетела из гостиной. Рука Эвелин, соскользнувшая с ее платья, упала на диван. – Но вам хотелось бы п-повидать Стеллана? – спросила она. Бритта чуть прищурилась. – Я не видела сына с самого вашего венчания, конечно, мне бы хотелось с ним встретиться. Он ведь приехал с тобой, верно? Значит, дома Стеллан не появлялся. Сглотнув, Эвелин неопределенно повела головой, и Бритта добавила: – Почему же ты не привела его с собой? Уинифред ожидала, что Эвелин, услышав худшую из возможных новостей, окончательно раскиснет, но вместо этого ее глаза полыхнули злостью. – Стеллан д-делает только то, что хочет, Бритта. – Разумеется, мне ли не знать. Мужчины всегда знают, как лучше. Нам, женщинам, остается только им повиноваться. – Она подмигнула Эвелин, и Уинифред подумала, что та вот-вот воспламенится от злости. – Но я имела в виду другое. Стеллан не пожелал видеть нас? Позади послышался грохот – Малин распахнула дверную створку ногой и на протянутых руках внесла в комнату поднос. – Прошу. – Запыхавшаяся, она села на прежнее место и с преувеличенным весельем принялась разливать вино по бокалам и чай по чашкам. – Надеюсь, я ничего не пропустила? Бритта отвернулась от Малин, будто ее не было в комнате. – Так что же, Эвелин? – спросила она у невестки. – Почему он не с тобой? Нервно сглотнув, Эвелин потянулась за бокалом, но Бритта остановила ее: – Нет-нет, это не для тебя. – Она с улыбкой отставила вино в сторону и сладко улыбнулась невестке. – Я ни за что не позволю тебе пить в твоем положении. Эвелин густо покраснела. – Н-нет, Бритта, я не… – А вот вы излишне стройны, мисс Бейл, – перебила невестку Бритта, протягивая бокал Уинифред. – Клянусь, я могла бы обхватить ваше запястье двумя пальцами! Не забывайте о своем главном предназначении. Вам нужно лучше питаться, особенно теперь, когда вы помолвлены, дорогая. Берите пример с Эвелин. Обычно Уинифред легко было говорить пустые любезности, но сейчас они претили ей. Приняв из рук Бритты бокал, Уинифред натужно улыбнулась. Малин испепеляла свою мать взглядом. – Конечно, Бритта. Все-таки здоровье – это… – она отхлебнула вина, чтобы смягчить горечь во рту, – самое важное, что есть у женщины. Вино оказалось кислым, но Уинифред молча проглотила его. Бритта тоже отпила из своего бокала и тут же, скривившись, отставила его на стол. – По-моему, оно немного… – Побагровев, она не договорила и, пряча глаза, аккуратно забрала у Уинифред ее бокал. – Позвольте… выпейте лучше чаю, мисс Бейл. Не ответив, Уинифред опустила руки и уставилась на графин с прокисшим вином. На дне хрустального сосуда вился серый осадок. Заметив ее взгляд, Бритта заткнула пробкой графин и чуть потрясла его, чтобы взвесь растворилась. Руки ее дрожали, и на секунду Уинифред ощутила к ней жалость. – Мама, по-моему, отец пришел, – громко вклинилась Малин, не отрывая взгляда от рук Эвелин – та вцепилась в ткань своего платья так, что пальцы побелели. – Разве ты не хочешь встретить его? Где-то внизу и правда негромко захлопнулась дверь. Уинифред с подобострастным видом сложила ладони. – О, Бритта! Вы – пример супружеского долга! – снова «восхитилась» она. Чуть ободрившись, женщина приосанилась и вытянула шею. С ее лица все еще не сходила краска стыда. – Пустяки, дорогая, – скромно ответила она, поднимаясь. – Я лишь делаю то, что в моих силах – как и положено любой хорошей супруге. Уинифред возвела глаза к потолку в притворной молитве. – Hon är en vacker ung dam, – наставительно пробормотала Бритта, тронув Малин за подбородок и тут же отдернув руку, и та сердито уставилась на нее. Уинифред не знала языка, но догадалась, что Бритта поставила ее в пример собственной дочери. – И что? – огрызнулась та. – К нашему общему сожалению, это я твоя дочь. Бритта поджала губы и обернулась к гостьям. – Рада была повидать тебя, дорогая. И познакомиться с вами, мисс Бейл. Обязательно навестите меня еще раз. Лучезарно улыбнувшись, Уинифред потупилась. – Знакомство с вами – честь для меня, Бритта, – пролепетала она. Когда сияющая хозяйка покинула гостиную и застучала каблуками по деревянным ступенькам, не покрытым ковром, Малин сердито осведомилась: – Зачем ты устроила этот спектакль? Что тебе нужно от моей матери? Уинифред невозмутимо повела плечами, и Малин оскалилась. – Не смей больше издеваться над ней, ясно? Наша семья – не твоего ума дело. Ты ничего о ней не знаешь. – Я уяснила достаточно, – заметила Уинифред. – Думаю, Бритта не только образцовая супруга, но и мать. Она так внимательна к своему потомству… Вскочив, Малин наставила на нее палец. – Я не позволю тебе оскорблять ее! – рявкнула она, и Уинифред невольно отпрянула – выражение лица Малин было по-настоящему свирепым. Ее гнев был обоснован, Уинифред действительно могла немного… перегнуть палку. Но извиняться она не собиралась, это уж точно. Она молча уставилась на Малин, позволяя той самой решить, что сделать – плеснуть ей кислое вино в лицо или успокоиться и сесть на место. Но Малин, тяжело вздымая грудь, тоже молчала. Растерянная Эвелин потянула ее за платье вниз, и она вскинулась: – Что?! – Что Бритта сказала т-тебе? – с робкой улыбкой спросила Эвелин. – По-шведски. П-перед тем, как ушла. Мигом присмирев, Малин моргнула и опустилась на диван. Уинифред хотелось закатить глаза – неужели Эвелин еще не утомило это всеобщее обожание? – Она сказала, что Уинифред – чудесная юная леди, – ответила Малин, скорчив гримасу. – Только не слишком-то обольщайся, – добавила она, обращаясь к Уинифред, – она и ручную обезьянку поставила бы мне в назидание, будь у нее манеры. – Я и не обольщаюсь, – холодно возразила Уинифред. – Чтобы превзойти тебя по части манер, много стараться не приходится. Малин сжала губы. – Уж простите меня, я самая настоящая провинциалка. – Она посерьезнела и тихо спросила у Эвелин: – Со Стелланом что-то случилось, да? – Нет, – ответила Эвелин – слишком быстро, чтобы не вызвать подозрений. Малин сощурилась. Уинифред громко вздохнула. – Эвелин, как всегда, встает на его защиту, – с притворным неудовольствием протянула она. – Малин, уверена, ты отлично знаешь своего брата. Не говори своим родителям, но Стеллан опять… – Можешь не продолжать, – прервала ее Малин. На лице девушки было написано отвращение. – Я думала, хоть теперь он изменится. Эвелин молчала – ложь давалась ей хуже, чем Уинифред. Малин истолковала ее молчание по-своему. – Пожалуйста, не думай обо мне хуже только из-за моего брата, – с неожиданной робостью попросила она.