– Вот и я думаю, что делать каждую неделю там нечего. Из-за причуд Теодора мы вечно теряем целый рабочий день – ну просто кошмар! Глаза Келлингтона понимающе блеснули, но вдруг сердито вклинилась Лаура: – Это вовсе не причуды. Пускай мистер Дарлинг ходит в церковь тогда, когда ему хочется! Ухмыльнувшись, Уинифред потрепала ее по руке и отвернулась. – Как скажешь, милая. Лаура надулась и затихла. Сидя рядом с Уинифред, время от времени она тихонько кашляла и тут же вытирала платком рот. Келлингтон тоже молчал, с поразительным упорством глядя в окно. Казалось, одной лишь Уинифред тишина действовала на нервы. Когда карета миновала Пикадилли, Уинифред спросила: – Ты живешь один? Келлингтон промолчал. Уинифред ткнула его пальцем в плечо, и он в замешательстве оглядел свой сюртук. – Ты живешь один? – повторила она. – С родителями и сестрой. – Где же они сейчас? – В Италии. Уинифред раскрыла было рот, но Келлингтон опередил ее: – Я не поехал с ними, потому что не захотел. Нет, мне не скучно одному. Моей сестре девять, ее зовут Селия. Нет, я не женат, и мои родители не торопят меня с браком. Надеюсь, я заранее ответил на все ваши вопросы, потому что мы, кажется, уже приехали. Его выцветшие зеленые глаза уставились на Уинифред, и она сладко улыбнулась. – Остался еще один вопрос: когда я могу ожидать свои пятьсот фунтов? Он промолчал, и Уинифред протянула: – Ой, да брось! Что тебе какие-то пять сотен? Наверняка ты из той породы богачей, которые покупают у бедняков зубы, когда их собственные сгнивают. Келлингтон моргнул. – Хотите, чтобы я купил ваши? – Размечтался. Когда Келлингтон помог им спуститься и забрался обратно в карету, Уинифред предложила: – Хочешь пойти с нами? – Нет, благодарю, – откликнулся он, захлопнул дверцу и добавил: – Я заеду к мистеру Дарлингу чуть позже. Нахмурившись, Уинифред схватилась за золоченую раму окошка. Юноша опустил взгляд на ее руку с кольцом. – Он что-то сказал тебе вчера в карете? – холодно спросила она. Ей показалось, что Келлингтон почти улыбнулся. – Мистер Дарлинг вообще много говорит. Экипаж отъехал, и Уинифред сердито уставилась ему вслед. Ее раздражало, что Теодора все считают дурачком, которым можно пользоваться без зазрения совести. – Наглец, – процедила она. – Может, они просто сдружились? – предположила Лаура. – О, уверена, Теодор так и считает. Но насчет намерений Келлингтона у меня нет сомнений. – Ты думаешь, он все еще любит миссис Акли? Промолчав, Уинифред повернулась и невольно вздрогнула. Увидев знакомую темно-зеленую дверь с ручкой посередине, она едва не повернула назад. Поэтому-то она и не хотела брать с собой Лауру – было бы слишком унизительно, если бы та вдруг стала свидетельницей страха Уинифред перед прошлым. Они поднялись на крыльцо, и Уинифред, не постучав, толкнула дверь. Звякнули металлические трубочки китайского придверного колокольчика. Хотя снаружи дом был все тем же, ее поразило, насколько он изменился внутри. С окон сняли тяжелые портьеры и раскрыли ставни, и весь холл разом осветился, будто под потолок вывели маленькие, незаметные глазу газовые лампы. Деревянные двери выкрасили в белый цвет, вытряхнули старые ковры, исчезли запахи индийских благовоний, табака и пыли. Стоял шум, но не такой, как обычно. Он скорее напоминал тихое размеренное гудение, спокойный плеск волн. На стене висело объявление, намалеванное на огромном желтом плакате. На нем были перечислены часы трапез, ежевечерних собраний в гостиной и отхода ко сну. На звон колокольчика из комнаты, раньше бывшей кабинетом Холбрука, выглянула мисс Гэмпстон, одетая в строгое темно-зеленое платье. Она тут же узнала Уинифред, ее глаза слегка расширились от удивления. – Бог ты мой! Это же мисс Уинифред! Какими судьбами? Уинифред сложила руки на груди. – Здравствуйте, мисс Гэмпстон. Вы ужасно постарели. Женщина рассмеялась и протянула ей руки. На колкости Уинифред она всегда глядела снисходительно, словно та была вздорной девчонкой, капризам которой следовало потакать. – А вы, как обычно, плюетесь ядом – на ваш счет я теперь спокойна. Ваша спутница – должно быть, Лаура? Наслышана. – Она оглядела зардевшуюся девочку и повернула голову к раскрытой двери кабинета. – Энн! Пойди сюда, поздоровайся. Только тогда Уинифред заметила, что в комнате был кто-то еще. Около письменного стола девочка лет четырех играла с тряпичной куклой, в голову которой были вшиты шерстяные нитки вместо волос. Она сидела на коленях перед стулом, на котором устроила локти. Услышав оклик, она вскинула голову, и пшенично-желтые волосы, заправленные за уши, упали ей на лицо. Бросив куклу, она подбежала к мисс Гэмпстон и схватила ее за руку, доверчиво запрокидывая голову. У нее был маленький курносый нос, карие глаза, но остальными чертами – оттенком волос, прямыми светлыми бровями – она очень походила на Рози, свою мать. Уинифред не любила детей и всегда общалась с ними с неохотой, но именно эту девочку ей хотелось видеть меньше всего на свете. Маленькая Энн осталась сиротой только потому, что Уинифред выбрала жизнь Теодора в обмен на жизнь Рози. Хуже всего то, что если бы у нее появился шанс вернуться назад и все исправить, она поступила бы точно так же еще раз, еще тысячу раз. Пересилив себя, она наклонилась к девочке и протянула ей руку. – Здравствуй, Энн. Как поживаешь? Она распахнула глаза и осторожно пожала ладонь Уинифред. – Вы знаете меня? – Мисс Бейл была подругой твоей мамы, – пояснила мисс Гэмпстон, и Уинифред едва не растеряла остатки своей натужной улыбки. Интересно, Энн смотрела бы на нее так же, узнав, что это Уинифред следует винить в смерти Рози? – Ну, будет. Иди, поиграй, – отослала ее мисс Гэмпстон – должно быть, она заметила, с какой неловкостью держится Уинифред. Но Энн вдруг снова схватила ее за руку. – Я хочу поиграть с мисс Бейл! – заявила она. Уинифред растерянно поглядела на мисс Гэмпстон. Теплая влажная ладошка Энн жгла ей руку даже через лайковую перчатку. – Хочешь, я с тобой поиграю? – предложила Лаура. Она присела на корточки и протянула девочке руку. Ее глаза лучились теплом. – Ты тоже знала мою маму? – спросила Энн. – Я знаю, что она была просто замечательной, – ответила Лаура, и Энн улыбнулась, показав ямочки на щеках. – Познакомишь меня со своими игрушками? Девочки скрылись в кабинете. Сквозь приоткрытую дверь Уинифред видела, как сияющая Энн демонстрирует Лауре свою полотняную куклу. В глубине коридора загрохотали шаги, и в холле появился мужчина в дешевом сером сюртуке и котелке. Поздоровавшись с мисс Гэмпстон, он взял газету из стопки, сложенной на шатком лакированном трюмо, и покинул дом. – Значит, вы устроили вместо «Рассвета» гостиницу? – Пансионат, – поправила ее мисс Гэмпстон. – Мне кажется, так пристойнее звучит. И мы берем плату по неделям, а не по дням. – Не все ли равно, если это бывший вертеп? – насмешливо возразила Уинифред. – Это же Сохо. Здесь звезды зажигаются так же часто, как и гаснут. Бывает, захаживают гости по старой памяти, но в остальном никому нет дела. Мы предоставляем крышу над головой, горячий завтрак и чистые простыни, а большего им и не требуется. – А что с моей комнатой? Ее вы тоже сдаете постояльцам? Мисс Гэмпстон поглядела на нее как-то странно, будто с жалостью. – Милая, наши с вами каморки и комнатами-то не назовешь. Они в ужасном состоянии. Сейчас мы храним там ненужные вещи. Ну, разумеется. Они-то не приводили в свои спальни клиентов, значит, и траты на обустройство были лишними. – А что стало с его кабинетом?