– Вам повезло, что органы не были задеты, – сказал он. – Но мышцы повреждены. Рекомендую вам не вставать ближайшие несколько недель. – Доктор вытер руки, оглянулся на нее и добавил: – И на какое-то время отказаться от корсета. Уинифред послушно выпустила из рук крючки и откинулась на подушки. Доктор Вудворт бросил окровавленную тряпку на стол. Рядом лежали золотые спицы, кончик одной из которых был темным от крови, и платок Розамунды. Нахмурившись, он кончиками пальцев сгреб платок и принюхался, не поднося его к лицу. Окаменев, Уинифред молча наблюдала за ним. – Зачем вам хлороформ? Поморщившись, он брезгливо выпустил платок, и тот спланировал на тряпку. – Мне было больно, – кротко ответила Уинифред и сложила руки на животе. – Не принимайте лекарства, если вам не выписывают на них рецепт, – хмуро откликнулся доктор и нагнулся, чтобы подобрать с пола саквояж. – Лишняя секунда – и вы можете никогда не проснуться. – Да, доктор Вудворт. Кивнув, он надел цилиндр, сжал в руках перчатки и направился к двери, но у самого выхода застыл. Помедлив, он все-таки обернулся к Уинифред. – Ваша кузина… – Умерла. Уинифред не сводила глаз с доктора, вынуждая его сказать еще хоть что-нибудь, но от лишь поджал губы. – Мне жаль. Она не ответила, и доктор Вудворт, приподняв цилиндр, вышел из комнаты. Уинифред откинула одеяло и принялась быстро застегивать крючки корсета. Рану под нательной рубашкой слабо, болезненно тянуло, но эта боль была терпимой. На выдохе сев в постели, Уинифред завела руки за спину и принялась затягивать корсетные шнурки. Справившись с корсетом, Уинифред спрыгнула на пол, натянула окровавленное грязное платье и подошла к столу. От мерцания свечей на спицах играли отблески. Не стирая собственную кровь, Уинифред воткнула украшение в волосы и подняла платок. Хлороформ давно улетучился, но ткань сохранила запах – сладкий и въедливый. Не надев туфель, Уинифред вышла в коридор. Увидев ее, Келлингтон вскочил с дивана. Для нее стало открытием, что он может так быстро двигаться. – Тебе лучше? – спросил он. – Доктор сказал, что тебе можно вставать? – Да, – солгала Уинифред и оглянулась по сторонам. – Где Розамунда? Келлингтон указал на комнату в конце коридора. Дверь распахнулась, и оттуда выглянул Стеллан. – Она просыпается, – напряженно сообщил он. Розамунда хмурила гладкий лоб, пытаясь приподнять отяжелевшие веки. Ее пальцы цеплялись за простыню, с силой сминая ткань. Уинифред опустилась перед ее постелью и принялась шарить в складках одежды в поисках потайных карманов. Когда она сунула руку в клапан, спрятанный под верхним воланом юбки, Розамунда вдруг схватила ее за запястье, но так и не раскрыла глаз. – Рой… – пробормотала она. Ее голова заметалась по подушке, черные длинные ресницы затрепетали. – Рой, милый… Стеллан осторожно отцепил ее пальцы, и Уинифред вынула из кармана маленький стеклянный пузырек с прозрачной жидкостью. Удивительно, как он не разбился и не откупорился в драке. – Дай мне платок, – попросила она Келлингтона. Сковырнув ногтем крышку, она капнула жидкость на платок и осторожно приложила его к лицу Розамунды. Еще не очнувшаяся до конца, она не сопротивлялась. После нескольких вдохов ее пальцы вновь расслабились, веки перестали дрожать. Уинифред закрыла склянку, а Стеллан положил руку Розамунды ей на грудь. – Что теперь? – спросил он. – Теперь кое-кто лишится власти, если не хочет лишиться жены, – процедила Уинифред. Глава 20 Отражения и сравнения Стеллан постучал, и Уинифред распахнула дверцу кареты. – Все в порядке, – тихо сообщил он. – Никого нет. Уинифред подозревала, что служанка была приходящей – в доме отсутствовала комната для прислуги. Колби тоже не мог оставаться на ночь – в первый раз, когда она его видела, лакей был одет в обычный костюм вместо рабочей одежды и явно собирался уходить. – А Даск? – прошептала Уинифред. – Как ты понял, что его нет дома? – Швырнул камешек в окно его спальни. Застонав, Розамунда заворочалась в руках Келлингтона, и Уинифред вспылила: – Не время шутить! Ты уверен? – Абсолютно. Я обошел весь дом – в комнатах не горит свет. Если он послал миссис Даск за тобой, то вряд ли прилег вздремнуть, верно? Стеллан подал ей руку, и Уинифред выбралась из экипажа. Под порывами ночного ветра она вмиг озябла. Ожидая, когда юноши вытащат бесчувственную Розамунду, она утирала влагу под носом и оглядывала пустую улицу. Лошади, взятые из конюшни посреди ночи, беспокойно фыркали и били себя хвостами, вскидывая головы. Не меньшее беспокойство, чем животные, проявлял кучер – стискивая поводья, он поминутно оглядывался и переводил взгляд со своего хозяина на женщину у него на руках. В случае Келлингтона покладистость слуг явно объяснялась бездонностью его кошелька. Дом Даска уставился на них пустыми глазницами квадратных окон. Уинифред не чувствовала ни волнения, ни страха. Самое ужасное уже произошло, и все, что ей оставалось, – это поквитаться с Даском до восхода солнца. Вытащив Розамунду из кареты, Келлингтон кивнул кучеру, и тот тронулся. Он должен был увезти карету от дома Даска, чтобы тот ничего не заподозрил. – А собака? – вдруг вспомнила Уинифред, отворяя калитку. На выложенной камнем дорожке красовались светло-коричневые глиняные отпечатки лап. – Странно, что она притихла. В прошлый раз она так лаяла, что сбежался едва ли не весь Лондон. Ты разобрался с ней? – Да, я ее убил. От неожиданности сердце Уинифред подпрыгнуло к горлу, а в ушах зазвенел жалобный собачий визг. – Что? – Бог мой, мисс Бейл. Я просто усыпил ее. – Стеллан искоса взглянул на нее. – Ты просто колоссально сдаешь позиции. Он продемонстрировал ей рукав сюртука, располосованный собачьими когтями или зубами. – Надейся, что она не бешеная, – уязвленно прошипела Уинифред. Стеллан сверкнул глазами. – Ты тоже надейся, иначе я тебя покусаю. – Прежде чем это случится, Акли, я лично избавлю тебя от мук выстрелом в голову, – мрачно вставил Келлингтон и поудобнее перехватил талию Розамунды. – Уинифред, давай поторопимся. Кажется, она приходит в сознание. Уинифред вскрыла замок и, пропустив юношей, вошла следом. В холле стояла такая темнота, что очертания мебели и предметов были едва узнаваемы. Где-то в глубине дома с тихими щелчками ходил маятник напольных часов. Отодвинув портьеру, Уинифред выглянула на улицу. Даск еще не приехал, но нужно было поскорее связать Розамунду, пока та не очнулась. – Пойдем наверх, – сказала она Келлингтону. Стеллан нагнал их на лестнице, неся свечу в канделябре в виде цапли. Ее света хватало ровно настолько, чтобы различить ступеньки в кромешной темноте. Уинифред шла впереди и почти ступила на площадку второго этажа, но обернулась, услышав резкий вздох Келлингтона. Не приходя в сознание и не размыкая век, Розамунда вцепилась ему в шею. Келлингтон завертел головой, но ее слабые пальцы не причинили ему особого вреда. – У нее хватает сил сопротивляться, даже когда она без чувств! – восхитилась Уинифред. – На мой взгляд, ты могла бы поумерить восторг, когда кто-то душит меня, – сдавленно заметил Келлингтон и обернулся к Стеллану. – Не хочешь помочь? Задумчиво возведя глаза к потолку, Стеллан приподнял канделябр. – Нет, спасибо. К тому же ты должен быть благодарен судьбе за то, что в кои-то веки чувствуешь прикосновение женских рук к своей шее. Хорошенько запомни это ощущение! Отперев дверь кабинета Даска, Уинифред велела Келлингтону усадить Розамунду в кресло, а Стеллану – разыскать веревку. Когда он отправился на поиски, она смела с полки все книги и отодвинула стенку шкафа. За ней оказалось пусто. Похолодев, Уинифред сунула руку в нишу, надеясь, что попросту не разглядела документы, но Келлингтон раздвинул шторы и зажег все свечи, которые смог найти, так что в кабинете было светло, как днем. На стенах отпечатались скошенные квадраты оконного света, внутри которых дрожали тени деревьев. Значит, Даск переместил свой тайник – как на его месте сделал бы любой другой. Разочарованная, Уинифред проверила ящики стола. Письма от Розамунды тоже исчезли. Когда Стеллан вернулся с шелковым поясом от халата, Уинифред перевязала руки Розамунды за спинкой стула. На безымянном пальце ее руки с изящными продолговатыми ногтями сверкало кольцо – массивный золотой перстень с остро ограненным рубином. Затянув узел, сложность которого компенсировала гладкость ткани, Уинифред поднялась. Она с горечью подумала о том, что снова вернулась в темный кабинет с привязанной к стулу девушкой – жертвой, которую необходимо принести. Только в этот раз она подносила платок к лицу заложницы, чтобы стереть кровь. – Уходите, – прошептала Уинифред Келлингтону и Стеллану, видя, что Розамунда начинает клевать головой и проворачивать руки под путами. – Спрячьтесь в соседней комнате и не выходите, если я не позову. Лучше будет, если она решит, что я одна. Стеллан без возражений последовал к выходу, но Келлингтон задержался, нерешительно переводя взгляд с Уинифред на Розамунду.