– Ты? – Берта! Что случилось? Ты так быстро сбежала, а я думал… – Меня не волнует, что вы думаете, Антон Денисович. Вам от меня что-то нужно? – Ты плакала, – утвердительно произнес он, закрывая за собой дверь. Берта так и не поняла, куда делся горький ком – пропал при первом же прикосновении губ Антона к ее волосам. Он что-то шептал на ухо, щекоча дыханием мочку, слов было не разобрать, она встрепенулась протестующе, лишь услышав «дурочка». «Любимая моя дурочка», – торопливо добавил он, крепче прижимая к себе и целуя уже смело и требовательно. Его губы скользили по щекам, слизывали остатки слез, руки запутались в волосах… Берта чувствовала – чем больше сдерживает себя она, тем более нетерпеливым становится он. Она уже не была хозяйкой своих рук, они сами гладили его плечи, ей казалось, она чувствует, как играют мышцы под тонкой тканью рубашки, каждое их движение вызывало внутренний восторг. Он был силен, нежен и сдерживал страсть, она не сомневалась в этом. Гордость от того, что это она, Берта, вызвала в нем такое сильное желание, развеяла остатки страха и горечи, она ответила на его поцелуй, уже полностью растворяясь в нем. Как долго они не могли оторваться друг от друга… – Тебя уже, наверное, потеряли, – выдохнула наконец Берта, слегка отстраняясь, чтобы видеть его лицо. – Я сказал, что мне нужно у тебя кое-что уточнить, – хохотнул он, глядя на нее с детским восторгом. – Ну, соврал! – Ты похож сейчас на пацана, ловко обманувшего батю, – рассмеялась она. – Иди, не позорься, догадаются же! – И что? – вновь беспечно улыбнулся Антон. – Пусть завидуют. Впрочем, там два счастливых женатика, один из них, эксперт, вообще молодожен. Неделю назад на свадьбе гуляли. Кстати, я не понял, у твоей мамы с этим ресторатором роман, что ли? – С чего ты взял? – удивилась Берта, настораживаясь. – Да матушка твоя сейчас выглядит, как… ну, как ты! Глаза сияют, румянец на щеках… – Эй, капитан, на себя посмотри! – А Голод пожирает ее голодными глазами, – широко улыбнулся Антон, отпуская ее плечи. – Еще, кстати, новость – Федору Николаевичу лучше, десять минут для разговора с ним я у доктора выпросил, поеду к одиннадцати в больницу. Все, я пошел. Спустишься? – Иди, догоню. – Берта бросила взгляд в зеркало гардероба и покраснела: на нее смотрела всклокоченная девица-подросток с безумно сверкающим от самодовольства взором. Глава 22 До краевого центра Никита добрался быстро, но по дороге решил, что пойдет к Куренному утром. Он нашел гостиничку попроще, где наличкой оплатил номер, поужинал шавермой, прихваченной из придорожного кафе, и завалился спать. Утром, ровно в восемь, он звонил в домофон особняка Куренного. Сверток, добытый в тайнике, он надежно спрятал под полой кожаной куртки, чтобы отдать его лично в руки заказчику. Куренной вышел к нему в шелковом халате. Хилая грудь, густо покрытая черными волосами, была влажной. Шлепая босыми ногами по паркету, он на ходу вытирал полотенцем голову. – Ну? Принес? – Он кивнул на кресло, приглашая сесть. Никита молча отдал сверток, но остался стоять. Куренной тут же набрал номер, выдохнул в трубку одно слово «перечисляй» и замер. Никита спокойно смотрел на Куренного, у того аж руки тряслись, так хотелось быстрее распотрошить сверток. Но было ясно, что при свидетеле он этого делать не станет. Куренной то мял сверток, то прижимал к груди, то поглаживал ладонью по прозрачной пленке, которой сверток был обмотан. Его охранник, щуплый кореец с русским именем Иван, стоял в некотором отдалении, расставив ноги на ширину плеч и скрестив руки на солнечном сплетении. Но Никита знал, что расстояние до него тот преодолеет, если что, одним прыжком. И одним еле уловимым движением свернет шею. Иван (или как его там по-корейски?) был уродлив лицом, но хорош телом. Черная майка туго обтягивала бугристую грудь, тонкой талии могла бы позавидовать любая женщина, трикотажные брюки сидели на бедрах идеально, ну, может быть, только стройные ноги корейца были коротковаты. Впрочем, на свои природные данные Никита пожаловаться тоже не мог. Он стоял как вкопанный, стараясь не смотреть в сторону корейца, и ждал, когда придет сообщение, что остаток гонорара поступил на счет. Не то чтобы он не доверял Куренному, но эта сделка настораживала своими косяками: Куренной всегда старался ставить задачу конкретно и никогда не давал в помощь своих людей. А тут вдруг подсунул Ксюшу, якобы потому, что она хорошо знает жителей поселка и в том числе Аглаю Лапину. Она же должна была собрать информацию о владельцах дома, где ему предстояло перекантоваться. Ксюха же только скинула ему на телефон план участка и заверила, что хозяин не живет в доме больше тридцати лет. Возможно, умер уже, потому что ни разу его здесь не видели. А оказалось, что владелец жив-здоров, да еще и мент. И еще одно. Точный срок для исполнения заказа Куренным выставлен не был; по сути, Никите впервые дали полный карт-бланш. Когда и какими средствами – неважно, лишь бы нашел и принес этот сверток. Он нашел и принес. А теперь жалеет, что не размотал и не заглянул, что же там есть. Еще и снимочек нужно было бы сделать, так, на всякий случай подстраховаться. Потому что этот заказ ему ох как не по душе. Скорее бы уехать… – Никитушка, золотой мой, сколько лет мы с твоим папой работали, а все не доверяешь? – хитро прищурился Куренной. – Так папа и учил осторожности, Семен Аркадьевич. О! Все в порядке, – Никита посмотрел на экран телефона. – Вот теперь ухожу. Только хочу предупредить, что беру отпуск года на два. Мы же с вами в расчете, да? – Конечно-конечно. Или, может, на скидочки могу рассчитывать, а? В будущем, когда вернешься? – Это только в том случае, когда заказ будет… внятным. И помощники не станут ошибаться, – не удержался Никита, вновь вспомнив мента, которого недавно пришлось так грубо нейтрализовать. – Что ты имеешь в виду? – вроде бы искренне удивился Куренной. – Ксюша ваша ошиблась: у дома есть хозяин. Пришлось убрать… на время. Передайте ей, так дела не делаются. – Ты знаешь, кто он? – осторожно задал вопрос Куренной, а Никита напрягся. Выходит, о том, что у дома есть реальный владелец, известно и этому барыге. А Ксюха уверяла, что там заброшка… – Мент какой-то. Майор. А вы его знали? – Ты его что, на тот свет спровадил?! – уже натурально испугался Куренной, переглянувшись с корейцем. – Я так не работаю, вы же в курсе, Семен Аркадьевич, – как можно мягче произнес Никита. – Жив он, конечно, из строя я его вывел на какое-то время. …Первый раз он ударил человека от отчаяния. Он вернулся из армии, пришлось сразу же уйти в профессию – отец сломал ногу, а поездка предстояла в глухой таежный поселок. Там, в избе на окраине, доживал свой век старовер, владевший литым оловянным складнем семнадцатого века. Сведения были неточными, со слов охотника, однажды ночевавшего в поселке. Но заказ на такую икону «висел» у отца давно. Никита отправился в тайгу вместо него. Он только оттолкнул старика, когда тот попытался отобрать у него складень, а тот упал и затих. Никита упаковал икону, обыскал дом, прихватил еще несколько менее ценных иконок, два литых же креста. Убедился, что старик дышит, встал на лыжи и спокойно скрылся… – Мне пора, – коротко сообщил Никита, развернулся и вышел. Спиной он чувствовал, что за ним бесшумно двигается Иван, и это ему очень не нравилось. Обычно его до ворот не провожали. Он резко остановился и оглянулся. – Вперед иди, косоглазый. И чтобы я твои руки видел, – приказал он, доставая из внутреннего кармана травмат. Кореец молча подчинился и открыл перед ним ворота. «Вот образина», – поморщился Никита, садясь на байк и бросая короткий взгляд на расплывшегося в улыбке Ивана. Взгляд охранника при этом оставался холодным. * * * Федор, не открывая глаз, попробовал пошевелить ногами. И с облегчением вздохнул, поняв, что все с его телом в порядке. Он хорошо помнил все, что произошло, вплоть до того момента, как отрубился. А главное – он помнил глаза напавшего на него парня. И голос. Уже только по голосу возможно его опознать, слух у Федора музыкальный, как утверждала тетушка – абсолютный. «Ты мог бы стать хорошим скрипачом, Федор, жаль, родители не отвели тебя в детстве в музыкальную школу», – сокрушалась она. И добавляла, отправляя его учиться на юриста: «Хотя скрипка навряд ли тебя прокормит, а адвокатская практика – наверняка». Он не хотел адвокатом, он хотел искать преступников, строить версии, сопоставлять улики. Он с самого начала учебы решил стать следователем. Федор скосил взгляд влево: соседняя койка пустовала, к его руке тянулась трубочка капельницы, дверь в палату была плотно прикрыта, но за застекленной перегородкой он увидел женщину и мужчину в медицинских халатах. Вот и все, что оказалось доступно его взору. Он поднял взгляд на банку с препаратом, она была почти пуста. Значит, уже скоро должна подойти медсестра. Что ж, ждать и терпеть он за двенадцать лет научился. Федор опустил веки. Когда рано утром он открыл глаза, медсестричка сообщила, что нашел его, раненного, и вызвал «Скорую» – сосед. Нет у Федора соседей-мужчин, только Аглая с дочерью через забор. А слева заброшенный участок, после него – ограда участка Голода. Он, что ли, зашел проведать? Не дождался вечером, вспомнил давнюю историю с Димкой и рванул на поиски. «Только как на участок попал? Через забор? Калитку я не открывал, ворота тоже на замке. Точно, перелез через штакетник, больше никак. Ну, Глеб дает! – улыбнулся Федор, представив полноватого неспортивного Голода, штурмующего полутораметровую ограду. – Ну, спасибо тебе, Глебушка, жизнь спас!» В таком случае получается, что тот, кто Федора ударил, к этому времени уже был далеко. И не залетный бомж это, зачем лицо за балаклавой прятать? В полицию Глеб наверняка сообщил о нападении, значит, Канин скоро будет здесь. Догадается эксперта на место послать? Можно и не сомневаться, парень грамотный. Но не факт, что там пальчики преступника найдут, наверняка тот все протер или в перчатках работал. Какого рожна ему нужно было в заброшенном доме? Что искал? Нет ничего ценного там. Мебель – дрова, тряпки сгнившие, пыль и затхлый запах. Федор еще вчера решил, что поторопился с ночевкой. Спал, не раздеваясь. Может быть, возвращение на малую родину вообще являлось ошибкой? Нет, он должен был найти Димку Маркова. Только надеялся, что тот жив. – Здравия желаю, товарищ майор! – услышал Федор голос капитана Канина и повернул голову к двери. – Спасибо. Присаживайся, Антон, докладывай. Был у меня в доме? – Мне всего десять минут дали на беседу с вами, поэтому коротко – отпечатков нет, даже ваших, очень тщательно все вытерто. Вас ударили камнем, валялся у крыльца, рядом с ним – сим-карта из вашего телефона. Сам аппарат был найден дальше под деревом. Отпечатки только ваши, но карту преступник вынимал без перчаток, эксперт нашел следы биологической массы, предположительно крови. Глеб Валентинович передал для вас новый мобильный, я забил в контакты его номер, мой и Аглаи Лапиной. – И где телефон? – У доктора. Вам пока нельзя им пользоваться. – Кто меня обнаружил? Глеб? – Не только. С ним были Аглая Андреевна и Берта. Глеб Валентинович вечером в поисках пропавшего друга сначала к ним зашел, – улыбнулся в ответ Канин, как показалось Мутерперелю, с хитрецой. – И с чего бы ему искать меня у соседей? – недовольно высказался Федор и сухо приказал: – Продолжайте, капитан. – Вас без сознания обнаружили в сарае… – Где?! – От крыльца, где вас ударил преступник, до сарая видны следы волочения тела. Это Глеб Голод догадался, где бы вас могли спрятать. – Понятно. Вот что, Антон… Полностью внешность напавшего я описать не смогу, лицо было закрыто балаклавой, но глаза видел, хотя за цвет не поручусь. И еще я очень хорошо запомнил голос парня. – Голод показал, что в обед не успел вам сообщить о том, что видел на крыльце человека в спортивном костюме. – Не иначе как с чердака наблюдал? В бинокль? – улыбнулся Федор. – Так точно. Его удивило, что тот вел себя по-хозяйски. И еще он уверен, что парень, сидя на перилах крыльца, наблюдал за соседним участком, то есть за владениями Лапиных. Аглая Андреевна еще днем обнаружила в заборе между вашими участками дыру… – Так это наш детский лаз! – Да, Глеб Валентинович подтвердил. Но это еще не все. Около лаза со стороны Лапиных были выкопаны кусты ежевики количеством пять штук. Явно что-то искали. Глеб Валентинович рассказал про ваш детский тайник… – Да, был такой. Но тот, кто там рылся, не знал точно, что копать нужно под третьим кустом. А знали только трое – Глеб, Дмитрий и я. Интересно, что там было… – Аглая Андреевна, обнаружив лаз, прошла по вытоптанной тропе до заднего входа в ваш дом. На крыльце находились грязные кроссовки примерно тридцать девятого размера. Когда они втроем проникли на ваш участок через этот же лаз, кроссовок уже не было. – Понятно, они были уже на воре. – Вынужден прервать вашу беседу, больному нужен отдых, – послышалось от двери. – Прошу на выход. Федор Николаевич, как себя чувствуете?