– Кругом паутина. Сюда никто не заходил. Глеб аккуратно прикрыл дверь. – А вот и следы, и ветки у стены. Он просто укрывал байк. А неплохо он тут укатал полянку, значит, не один раз приезжал-уезжал. – Но нашел то, что искал в нашем саду, сразу. Утром, когда полиция осматривала место, где я откопала… кости, дыры в заборе не было. Да и кусты были целы. А потом мы втроем уехали в город. А парень начал свои раскопки. Ему, видимо, повезло, долго копать не пришлось. – Или не повезло. Он же не уехал? Чего ждал? – Темноты, Глеб! Днем по этой дороге машины ездят, зачем ему светиться со своим мотоциклом! Тебе не кажется, что пора полицию в известность поставить о наших находках? Если мы правы, то сын Дмитрия и Алены – убийца. Глава 27 Федор проснулся ровно в четыре, первой мыслью было – так хорошо он не спал за последние год-два ни разу. Следующая мысль оказалась беспокойной – хотя он и не сомневался в сыщицких талантах Канина, но капитан обладал не всей информацией, известной Федору, да и увязать эту инфу с убийствами Крушилина и Ксении Голод сам Федор смог пока лишь интуитивно. В цепи умозаключений не хватало кучи звеньев, но, лежа на больничной койке, он проверить сам ничего не сможет, его «ногами» должен стать Антон. А для этого придется внятно изложить ему все свои подозрения. И начать нужно будет издалека… …Федор вернулся в Россию практически здоровым. Оперативная служба ему теперь была заказана, но следователем его взяли. Он в работу, что называется, погрузился, первое время упиваясь отсутствием свободного времени, личной жизни и каких-либо желаний, помимо того, чтобы раскрыть преступление в кратчайшие сроки. Жил все там же, в тетушкиной квартире, используя только кабинет, кухню и санузел. Двери в остальные комнаты открывал редко, только если требовалось что-то отыскать. Или, например, однажды вдруг захотелось ему полистать тетушкины фотоальбомы. В них были снимки и их семьи, где он, Федор, то сидел на коленях отца, то обнимал маму, или еще вот любимая фотография – они втроем, ему – лет четырнадцать: кудрявая голова, волнистый чуб до бровей, острый подбородок. Мама улыбается, глядя на них с отцом – они стоят немного поодаль от нее в обнимку, похожие и в то же время разные. Рост одинаковый, взгляд, только отец – плотный высокий мужчина, Федя рядом с ним, как саженец рядом с деревом. Тощий, нескладный подросток. Любительский снимок, щелкнул на мыльницу их тогда Димка Марков. Федор вынул снимок из альбома, сунул в бумажник. Альбом вернул на полку книжного шкафа. И понял, что хочет семью. Нет, не Лару вернуть, он ее почти не помнил, да и сына тоже. Федор вновь стал мечтать о такой же семье, какая была у его родителей. И впервые он задумался о том, что неплохо бы вернуться на малую родину, оставив этот так и не ставший ему родным мегаполис. Федор встречался с женщинами, как без этого. Но в дом не приглашал, ссылаясь на по-холостяцки устроенный быт. Ни одна из подруг так и не вызвала мощного душевного отклика, какого он ждал. Но, помня опыт с первой женой, Федор не торопился. Он вновь пытался найти своего благодетеля. Использовал служебное положение, давние связи. Наконец удалось отыскать бывшего банковского клерка, теперь начальника кредитного отдела, вроде как помнившего этот крупный перевод в германскую клинику. Связался с ним, а тот только и сказал, что деньги наличными внесла на счет женщина. Запомнил ее потому, что очень она была похожа на его родную сестру, он даже опешил поначалу. Что же, такое бывает. Выяснили имя – Людмила Сергеевна Иванова, семьдесят пятого года рождения, адрес… Федор наведался по адресу, предчувствуя, что там, в квартире этой Людмилы, ниточка и оборвется. Так и случилось – новые хозяева жилья не знали, по какому адресу выбыла прежняя владелица. Он уперся в стенку… В жизни остались работа, какие-то женщины и очень глубоко запрятанная мечта о семье. В прошлом месяце на краже взяли одного старого ходока по зонам – вора Пугачева. И тот вдруг на допросе предложил слить информацию, касающуюся его, Федора. Конечно, не безвозмездно. «Вы, гражданин начальник, долго лечились после ранения, я в курсе. Могу назвать того, кто знает имя вашего благодетеля», – заявил он. Федор усомнился, но, услышав, где вор отбывал наказание с девяносто седьмого года, понял, что мужик не блефует. «Стоцкий или Осокин?» – задал он ему вопрос. «Догадливый вы, майор, – усмехнулся вор. – От Стасика слышал своими ушами, что ему малява с воли прибыла, типа обязан этот чел вам жизнью, вот и отплатил. Но речь шла о том, что теперь с него спросить нужно, не своим баблом он вас облагодетельствовал, а ворованным. Не мне все это Стасик нашептал, а Стоцкому. А я услышал. Оба они знают и того, кто маляву прислал, и того, кто бабло у них стырил. Все, больше ничего не знаю». Нашел Федор Стаса Осокина среди бомжей. Не узнал бы, если бы тот его не окликнул сам. Накормил, денег сунул. Жалко выглядел бывший финансовый гений, но здравый ум сохранил. «А ты помоги мне отсюда вылезти, Мутерперель. С документами помоги, а дальше я сам. Ограбили меня, избили, память терял, как здесь оказался, смутно помню. Уехать мне надо… Димка Марков наше бабло тебе на счет кинул. Все, до последнего цента». – «Общак ваш, что ли?» – «Хочешь, так общак. Голод вложить должен был в одно новое дело. Наличку в баксах я спрятал в квартире Аглаи на антресолях, кто у нее искать бы стал? Ты со своим арестом все карты спутал, там они и остались». – «При обыске мы ничего не нашли». – «В антресолях дно двойное, не догадались? На всю глубину, метра два примерно. Да я сам случайно обнаружил, когда инструменты доставал – кран потек. Задел углом ящика фанерку, она сдвинулась, а под ней – пустое место. Как раз на толщину пары пачек зеленых! Пол-лимона уместилось. И Димка об этом тайнике знал. Как только в квартиру рискнул залезть в тот же день? Что же Аглая, впустила чужого мужика?» – вроде как пожаловался ему Осокин. «Впустила. И не только в квартиру, но и в постель», – подумал тогда Федор с неприязнью к женщине. А теперь он в эту женщину влюбился. Просто вот так, с ходу, там, в беседке, когда принес этот дурацкий вишневый прутик… То «бабло» и стало по мнению Федора первым звеном цепи событий. Федор сразу начал искать Димку. Клял себя, что забыл о нем на столько лет, погрузившись в собственные проблемы и работу. Квартиру вместе с мебелью продал очень быстро – соседям, которые мечтали поселить свою дочь с семьей рядом. Уволился переводом, вещи упаковал, соседей попросил отправить коробки транспортной компанией по новому адресу. Не уверен был Федор, что родительский дом пригоден для жизни, поселился в городе на съемной квартире. Пока в дела вник, пока привык к ритму небольшого городка, прошли недели. И вот только вчера он приехал в родной поселок. Деревце Мутерперель у Антона отобрал, а тот его днем на рынке себе в сад купил. Нехорошо получилось, но парень вроде как сам предложил, посчитав, что начальству, наверное, нужнее… Вот этот прутик, как назвала его Берта, и стал вторым звеном. И понеслось… Останки, свежий труп, потом второй, третий… и как итог – он, Федор, на больничной койке. В дверь постучали, так, для приличия, она распахнулась, и в палату вошел капитан. – Здравия желаю, товарищ майор. Мне сказали, вас сейчас переводят в общую палату, значит, идете на поправку. – Да нормально я себя чувствую, Антон. Присаживайся, поговорить нужно. Что ценил в парне Федор, так это умение слушать, тут же анализировать и молча делать выводы. И ни одним мускулом лица не выдать своего отношения к тому, что говорят. И только после, когда начальник поставит точку в рассказе и попросит высказать свое мнение, он выскажет. Да как! Федору останется лишь сказать – иди работай. Задачи себе капитан Канин ставит сам. Федор уже подумывал о том, чтобы уйти на пенсию, пусть парень карьеру делает, а он… дом в порядок приведет, виноградником займется, садом… Приметил он у Аглаи унаби и кизил, любил в детстве очень… выпросит саженцы. Вот найдут они убийц Ксении Голод и мужа Берты, напишет Федор рапорт… «Ну, да… напишу…» – с сарказмом подумал он. – Что думаешь, Антон? Я уверен, экспертиза покажет, что останки принадлежат Дмитрию Маркову. Убийца его, с большой долей вероятности, Лев Лапин… – Или Василий Голод. Конечно, это с натяжкой, но я бы не исключал возможность его нахождения в это время где-то в наших краях. Или его подручных. Неужели он простил Маркову украденные деньги? Вот он, свежий взгляд на события! – Молодец, Антон. Мне даже в голову не пришло. Я дам тебе контакт бывшего следователя в Самаре, который вел Голода на протяжении многих лет. Правда, он на пенсии уже, но память у старика отличная. Созвонись, он поможет. Отработай эту версию, чтобы не думалось. – Хорошо. Еще мне показалось, что Осокин не все вам рассказал о тайнике. Я прикинул глубину тайника, о котором он сообщил. Ну, достал он со стремянки на длину руки плюс торса. А какой высоты сами антресоли? Дом – обычная пятиэтажка, как вы сказали, потолки максимум два семьдесят. Отнимаем два метра, ниже уже некуда, остается семьдесят сантиметров. Можно, конечно, проползти попробовать… но вряд ли, если дно фанерное. – Не пойму, к чему клонишь. – Думаю, с обратной стороны тоже можно попасть на антресоли, и там тоже может быть двойное дно. – Помню, что со стороны кухни – да, занавесочка такая легкая. Но там банки с заготовками стояли в несколько рядов. – А под ними? Не смотрели? – Ты думаешь, Осокин там мог свой личный схрон устроить? Не исключено, что ты прав. В банк ворованное он явно не относил, мог наличку хранить у Аглаи в квартире. Как он сам сказал – кто же у нее искать будет? – Квартира эта кому сейчас принадлежит? – Аглае Лапиной. Она говорила, что там квартиранты живут, соседка присматривает. Нужно бы съездить в Самару. Хотя нет. Я думаю, что не Осокин там что-то прятал, а Дмитрий. И кроме денег Голода он и свое забрал, когда провел в квартире ночь с Аглаей. – Простите, товарищ майор, но не логично получается. Когда положить успел? Он раньше бывал там? – Да кто же его знает! Общались они с Осокиным, тот мог и впустить Дмитрия в отсутствие хозяйки. – Федор Николаевич, а что, если он не положил свое, а нашел что-то, что принадлежало Аглае? Что-то ценное, наследство бабушки, например. – Ты думаешь, она бы не забрала эти ценности с собой, когда бежала на юг? Нет, она о тайнике знать не могла. Да и был ли он, этот тайник? Пока это только наши фантазии, Антон. Давай этот вопрос отложим. Свяжись со старым следователем – у меня в столе черная записная книжка, найдешь Хромова Петра Георгиевича, там его домашний и сотовый. Передай от меня привет. – Сделаю, товарищ майор. – О каких ценностях в тайнике идет речь, Мутерперель? Все разбогатеть мечтаешь? Еще вчера умирал, а сегодня, смотрю, живенький! – раздался от порога насмешливый голос Глеба Голода. Глава 28 Берта думала, что прощальный разговор с бывшими родственницами даст облегчение, но вышло наоборот. Она еле доползла до кухонного дивана, улеглась на него, приняв позу младенца в утробе матери, и заплакала. Ей было жалко себя, живую и влюбленную, но никак не Олега, который уже никогда не испытает никаких чувств. Слезы в мгновение высушил неожиданно вставший перед ней вопрос: а куда отправится душа мужа – в ад или рай? Грешен-то он грешен, но хватит ли этого, чтобы гореть в аду? Еще вчера она желала ему этого, а сегодня вдруг испугалась – это так страшно, представить как он будет мучиться от боли! Не телесной, какое там тело? А душевной. Как она понимала ад – это мрак, из которого нет выхода. Слепота, глухота и вечный страх непонимания, что происходит. Душа кричит о помощи, но вокруг лишь такие же глухие и слепые души, которые ее не слышат. И продолжается это вечность. Врагу не пожелаешь, а Олег ей враг? Вчера считала – да. Откуда же сейчас взялись эти сомнения? Она словно стала мягче, простив мужу ту боль, что ей причинил. И причиной этого стал Антон. Признавшись себе, что влюбилась в капитана всерьез, Берта успокоилась. Человеку – земное, душе – то, что заслужила. Берта верила в Бога, точно как и мать – во вселенский разум. И в магию верила, в колдунов и ведьм. В церковь они с матушкой не ходили, но в доме было две иконы – Христа Спасителя и Матушки Матроны. Берта не молилась перед иконами, но, вытирая пыль с полки, где те стояли, обязательно целовала по очереди оба лика. Почему она это делала? Руки сами тянулись, чтобы взять икону, провести ладонью (тряпкой – никогда), чтобы убрать пыль и приложиться губами. Что за ритуал она себе придумала, будучи еще ребенком? Откуда взялось это желание? Иногда она шепотом говорила «спасибо», но чаще о чем-то просила, при этом глядя ликам прямо в глаза. И ей казалось, они смотрят на нее понимающе. Да, становилось легче, почему-то после этого ритуала получалось все, что задумала. Молилась ли перед иконами мать, Берта не знала. Как-то маленькая Берта поинтересовалась, крещеная ли она. Мать лишь утвердительно кивнула. «А ты, мам?» – тут же задала вопрос Берта. «Да, но в католическую веру». – «А я в какую?» – «Ты – в православную, этим занимался твой отец». Берта тогда поняла, что матери почему-то неприятны ее вопросы. Только много позже, застав матушку за картами Таро, она поняла, почему. Берта тихо вошла в комнату и несколько минут стояла у нее за спиной, наблюдая, как та делает расклад. Мать, почувствовав ее присутствие, даже не обернувшись, тут же смешала карты. «Ты умеешь гадать?» – задала вопрос Берта, заранее зная ответ. «Так, немного». – «Погадай мне», – попросила Берта, уверенная, что мать откажет. «Нет!» – резко ответила та и убрала карты в шкатулку. Мать тогда не знала, что Берта уже несколько раз была у известной в станице цыганки Лилит, которая предсказала ей два брака, троих детей от любимого мужа и скромный, но ровный финансовый достаток на всю жизнь… «Давно я не была у Лилит. Нужно бы спросить, почему не предупредила о смерти мужа. Как она мне сказала… «Избавишься от него, как придет время. Только не торопи события». Я тогда даже возмутилась – не мыслила себя без Олега. Но ошиблась Лилит, не я от него избавилась, а меня избавили. Только кто?» – подумала Берта. Она заставила себя встать с дивана и начать собирать вещи. Поймав себя на мысли, что уже более спокойно ходит по комнатам, даже в спальне не возникло никаких отрицательных эмоций, Берта решила, что все дело в том, что с вещами, которые унесли эти две тетки, выветрился и дух Олежеки. Фантастически быстро, словно был он тут гостем, а не жильцом. Берта, которая хотела забрать все вещи подчистую, чтобы не возвращать сюда как можно дольше, в результате набрала лишь небольшой чемодан. Правда, многое она увезла еще вчера утром, но и шкафы не остались пустыми. В большой мусорный мешок она сложила все постельное белье, несколько комплектов, полотенца и свой банный халат. Почему-то не сомневалась, что в нем после душа по квартире ходила Ксюша. Воображение тут же нарисовало эту картинку, Берта брезгливо поморщилась, в горле вновь возник ком. От слез она удержалась, сделав глубокий вдох-выдох. Добавив в мешок и свои тапочки, отнесла его к порогу. «Все равно мерзко, ощущение грязи осталось. Вызову клининговую службу, а там посмотрим, отказываться от квартиры или нет», – решила она, окидывая прощальным взглядом спальню. Что ее заставило подойти к туалетному столику и заглянуть за зеркало? Мелькнуло в памяти, как однажды, вытирая пыль, она нашла там заначку Олега – несколько пятитысячных купюр в пакете, закрепленном на тыльной стороне зеркального полотна скотчем. Берта тогда спрятанное даже не тронула, хотя знала, что деньги Олег у нее банально украл из портмоне, а она тогда решила, что их вытащили в магазинной толпе. Сейчас задняя поверхность зеркала была чиста, но одно из креплений оказалось слегка отогнуто. До конца не понимая, зачем это делает, Берта отогнула еще одно. Зеркало немного отошло от рамы, из образовавшегося зазора на пол что-то упало. Берта даже не разглядела, что именно, что-то маленького размера и небольшого веса. Она поправила сползшие на нос очки, чтобы разглядеть находку, наклонилась… Кто-то грубо схватил ее плечи и рывком поставил на ноги. Берта вскрикнула, но тут голова поплыла от резкого запаха, ударившего в нос. Последнее, что она почувствовала – прикосновение к лицу чего-то мягкого и влажного. * * * Аглая, которая вошла в палату за Глебом, поняла, что речь шла о ее самарской квартире. Бросив недовольный взгляд на Глеба (нашел время и место для шуточек), она опустилась на стул, с которого только что поспешно вскочил капитан Канин. – Вы о моих антресолях? – Не стала она делать вид, что ничего не слышала. – Да, Аглая Андреевна. Вы в курсе, что у антресолей в коридоре вашей квартиры двойное дно? – Нет, конечно, – удивилась Аглая. – Вы думаете, там тайник? – Осокин утверждает, что хранил под вторым фанерным дном наличные в долларах. Много. И деньги эти принадлежали брату Глеба Василию Голоду. – Двойное дно вы при обыске обнаружили? – Нет, к сожалению. Осокин рассказал мне о тайнике всего месяц назад.