Командиры ахнули. Тарквиний молчал, не отрывая взгляда от часового. — Когда они добрались до форта, гарнизон был уже уничтожен. Наверно, еще один скифский набег. Тарквиний внезапно вспомнил то, что видел: пол казармы, залитый кровью. И красные искры на фоне снежного пейзажа. Скифы всегда ездили на рыжих и красно-гнедых лошадях. Гаруспик почувствовал, что его отчаяние сделалось необоримым. — Они сказали, что Дарий послал двоих всадников с донесением, — добавил солдат. — Никакого донесения мы не получали, — перебил его воспрянувший духом Вахрам. — Конечно, их перехватили, — мрачно сказал Ишкан. Взволнованный часовой переминался с ноги на ногу. — Дальше, — потребовал Пакор. — А потом те же самые скифы напали на наш отряд. И перебили его нынче на рассвете, когда он пытался отступить к главному форту. — Трое солдат из?.. — Из двух центурий, — ответил Вахрам. — А что с Дарием? Он вернулся? — Нет, командир, — покачал головой часовой. Пакор нахмурился. Погибло чуть не сто шестьдесят человек, да еще и Дарий в придачу. Один из лучших его командиров. — Сколько было скифов? — спросил он. Часовой не сразу ответил на вопрос, и его пришлось повторить. — Они говорят, несколько тысяч, — в конце концов сообщил откровенно перетрусивший часовой. Пакор побледнел как мел. — Митра всемогущий… — пробормотал он, горько сожалея, что еще не до конца поправился. — Но ведь сейчас середина зимы! — воскликнул Вахрам. — Все перевалы в Скифию завалены снегом. — Где они? — грозно спросил Пакор. — Те, что спаслись. — Дежурный оптион отправил их в валетудинариум, — ответил часовой. — Они сильно обморозились. — Мне что задело?! — выкрикнул командующий, наливаясь кровью. — Привести их сюда! Одна нога здесь, другая там! Часовой и парфянин-стражник тут же исчезли, понимая, что малейшее промедление грозит суровыми карами. — Такое нельзя оставить безнаказанным, — проворчал Пакор и жестом пригласил Вахрама и Ишкана в дом. Сам же он уже с порога оглянулся на Тарквиния. — Обрежьте веревки, — приказал он воинам Ишкана, — и несите его сюда. Гаруспика не особо бережно затащили в дом и снова положили у огня, но он, стиснув зубы, вытерпел это без единого звука. Пусть его тело было истерзано и разум угнетен, но он стремился услышать все, о чем расскажут вернувшиеся легионеры. Хотя даже дыхание отзывалось во всем его теле резкой болью. Пока парфяне ждали, Тарквиний, напрягая силу воли, с трудом сдерживал тревогу. Пакор поспешно опустился на свою кровать, а Ишкан и Вахрам сели рядом на табуретах. Военачальники принялись негромко переговариваться между собой. Скифскому вторжению необходимо было дать отпор. Причем как можно быстрее. Пусть погода не благоприятствовала военным действиям, но разве можно допустить, чтобы кочевники безнаказанно разоряли пограничную область. Тарквиния сейчас интересовало только одно: участвовали его друзья в злополучном походе или нет. Все остальное, даже собственная жизнь, отошло для него на второй план. Ему показалось, что прошли годы. Наконец в дверь громко постучали. — Войдите! — крикнул Пакор. В комнату робко вошли трое легионеров с обветренными лицами и синими от холода ногами. Было видно, что они боялись встречи с командующим Забытого легиона. Рядовым воинам крайне редко доводилось встречаться с Пакором, разве что в тех случаях, когда дело касалось смертной казни или сурового наказания. Эти трое понимали, что, если их рассказу не поверят, им грозит самая тяжелая кара. Сопровождающие подтолкнули их, они неохотно вышли и остановились перед сидевшими парфянами. Окровавленного человека, неподвижно лежавшего у огня, они пока что не заметили. Тарквиний же сразу узнал их, и сердце у него оборвалось. Новий, Оптат и Аммий входили в его собственную центурию, их появление означало, что Ромул и Бренн погибли. Он обессилено вытянулся на полу. На его глаза навернулись слезы; он и не помнил, когда такое случалось с ним в последний раз. Тиния, столько лет покровительствовавший ему, отвернулся от него и от тех, кто был ему дорог. Равно как и Митра, бог, в которого он недавно поверил. — Докладывайте, — приказал Пакор. Как и следовало ожидать, рассказывал Новий. О злоключениях, постигших отряд, он говорил, почти не проявляя эмоций. Как и большинство легионеров, он почти не владел парфянским языком, и его слова переводил Ишкан. Он и погибший Дарий научились почти свободно говорить на латыни. Слушали Новия внимательно, не прерывая, лишь иногда Пакор или Вахрам задавали какой-нибудь вопрос. На Тарквиния особое впечатление произвел рассказ о последнем бое. Он почти наяву видел, как его друзья гибли под градом отравленных скифских стрел. Закончив повествование о печальной судьбе двух центурий, низкорослый легионер умолк. От того, что должно было произойти сейчас, целиком и полностью зависели жизни всех троих. И в римской, и в парфянской армиях трусость считалась одним из самых страшных преступлений. Воин, бежавший с поля битвы, подлежал казни и не мог надеяться на прощение. Так что сейчас им предстояло убедить командира легиона в своей невиновности. Пакор отлично понимал причину тревоги Новия. — Как же получилось, — спросил он, тщательно подбирая слова, — что вам троим удалось спастись, не получив ни одной раны? Ишкан перевел. — Командир, не иначе боги сжалились над нами, — незамедлительно ответил Новий. — Впрочем, сначала нас было больше. Когда «черепаха» рассыпалась, вместе с нами отступали еще двое парней, но их все же поразили стрелы. Оптат и Аммий дружно закивали. — И они оба остались, чтобы задержать преследователей, — сказал Новий, почтительно склонив голову. — Спасли наши жизни. Тарквиний пристально вглядывался в лицо коротышки легионера, отыскивая признаки лжи. Пока что его история не вызывала сомнений. Впрочем, от внимания гаруспика не укрылось, что глаза Новия непрерывно бегали. И еще из него медленно, но ощутимо и непрерывно сочилась злоба, как желчь из пробитого желчного пузыря. Тарквиний не мог точно понять почему, однако Новий ему не нравился. И он не верил ему. — Понятно… — сказал Пакор, немного помолчав. — И что, больше никто не уцелел? Новий тревожно глянул на своих спутников. Вахрам отреагировал на этот взгляд, как кошка на мышь. — Был кто-то еще?! Аммий и Оптат чуть заметно кивнули. Гаруспик нахмурился, заметив это движение. Оно показалось ему отрепетированным. А парфяне, похоже, не обратили на него внимания. Возможно, потому, что плохо говорили по-латыни и сосредоточились на словах легионера. Тарквиний решил, что эти трое сбежали из отряда еще до начала последней битвы и наблюдали за гибелью своих товарищей из укрытия. Но ему оставалось только ждать. — Что нам конец, было ясно еще до начала боя, — ответил маленький легионер. — И несколько человек сбежали сразу. Такое случается. — Но вы-то не сбежали? — полуутвердительно сказал Пакор. — Конечно нет, командир! Как можно? — с искренним изумлением отозвался Новий. Пакор, судя по всему удовлетворенный этим ответом, посмотрел на Ишкана и примпила. Командиры склонились к нему, решая, верить или нет словам Новия. Поверили, с горечью думал Тарквиний. В отличие от него. — Я должен знать имена и звания всех беглецов, — веско произнес Пакор. Наступила тишина. — Если только их не будут распинать… Пакор ничего не сказал, но в воздухе сразу запахло грозой. — Командир, прости, — почти униженно взмолился не на шутку перепугавшийся Новий. — Нам и в голову не приходит сомневаться в твоих приказах. — Имена! — рявкнул Пакор. — Быстро! Новий пожевал губами, как будто глотал подступивший к горлу комок. — Мне удалось точно разглядеть только двоих… Оба — простые легионеры, но не римляне. Командующий побагровел от гнева. Национальная принадлежность воинов, находившихся под его командой, всегда была ему безразлична; он выделял только парфян, да и то не всегда. — Ромул, командир, — быстро сказал Новий. — И еще один — громадная галльская скотина. Бренн. Тарквиний с трудом сдерживался. Назови Новий кого-нибудь другого, вряд ли он усомнился бы. Но тут у него не было сомнений: Новий лгал. Его друзья ни при каких обстоятельствах не могли сбежать! Пакор окаменел от гнева. Еще бы, разве мог он забыть молодого солдата, который отказался отдать ему свой щит? Это было последним, что он успел запомнить перед тем, как в него вонзились скифские стрелы. — Трусливые мерзавцы! — прорычал он. — Я тоже знаю их, командир, — тут же вмешался Вахрам и взглянул на Тарквиния, который едва успел сделать вид, что лежит без сознания. — Я всегда знал, что они предатели. Между прочим, его друзья. — Он ткнул пальцем в сторону гаруспика. Новий достаточно хорошо понимал по-парфянски; он повернул голову, наконец-то увидел, кто лежит у огня, и злобно ухмыльнулся. Отряд отправился в злосчастный рейд без своего командира, центуриона из легионеров. Жалкий вид Тарквиния недвусмысленно говорил о том, что тот в серьезной немилости. — Ты прав, командир, — зло поддакнул Новий примпилу. — А центурион всегда им потакал. — Они сбежали? — спросил Пакор. — Точно не знаю, — ответил малорослый легионер. — Ты же понимаешь, это было в самый разгар боя…