— Много же смелости нужно, чтобы мучить старика! — прошипела она. — Неужели вы еще не насытились убийствами? В ответ прозвучал насмешливый хохот. Обведя взглядом грубые лица воинов, Фабиола поняла, что среди них есть несколько ветеранов. Проведя в Галлии шесть лет, они не знали ничего, кроме войны и смерти. Подошел Секунд, за которыми следовали Секст и оптион. Все трое были осторожны и не брались за оружие. — Проклятье! Кто ты такая, чтобы нам приказывать? — требовательно спросил старший. — Какое твое дело? Его товарищи улыбнулись, а один из них, пытаясь показать, кто здесь хозяин, пнул свою жертву. — Не сметь разговаривать со мной таким тоном! — крикнула Фабиола. — Иначе я прикажу всех вас выпороть! Этот взрыв заставил их смутиться. — Почему мы не можем его убить? — спросил худой воин. Фабиола пригляделась и увидела то, чего в порыве гнева не заметила раньше. Поношенный халат старика был подпоясан веревкой, на которой висел серп. Содержимое потертого кожаного мешочка высыпалось на землю. На мелких камнях, отполированных за долгие годы, лежали сухие травы и тонкие мышиные кости. Последним доказательством был короткий кинжал с пятнами крови на ржавом клинке. Теперь Фабиола поняла, чем была вызвана жестокость легионеров. Мало кого римляне боялись больше, чем галльских друидов. Эти люди обладали древними знаниями и вызывали у собственного народа уважение, смешанное с ненавистью. Говорили, что сам Верцингеторикс пользуется услугами одного из друидов, предсказывающего ему будущее. — Видите? — сказал тощий. — Это проклятый друид. — Но долго он им не пробудет, — добавил старший. Остальные снова захохотали. Шагнув вперед, Фабиола увидела, что опасна только одна из ран, полученных стариком. Он прижимал пальцы к животу, из которого текла кровь. Она опоздала. Рана была смертельная. Фабиола посмотрела на друида и поняла, что старик знает об этом. Как ни странно, он улыбался. — Похоже, видения меня не обманули, — сказал он самому себе. — Красивая черноволосая женщина, жаждущая мести. Фабиола широко раскрыла глаза. Секунд, стоявший за ее спиной, обратился в слух. На мгновение воцарилась тишина. — Ты близка к одному из любимцев Цезаря, — внезапно прохрипел он. Следившие за ним легионеры обменялись тревожными взглядами. Выходило, что угрозы Фабиолы не были пустым звуком. Они молча отступили, оставив Фабиолу рядом со стариком. Молодая женщина была испугана и заинтригована. В отличие от шарлатанов, собиравшихся у римского храма Юпитера, этот человек действительно обладал даром. Но он умирал. Следовало выяснить, что еще он знает, пока не стало слишком поздно. Друид поманил ее к себе. — Все еще горюешь? — прошептал он. Фабиола невольно всхлипнула и кивнула. Мать… Ромул… Старик застонал от боли, и она невольно взяла его за узловатую окровавленную руку. Ничего другого она сделать не могла. Следующие слова друида потрясли ее. — У тебя был брат. Воин, отправившийся на восток. Она едва не потеряла сознание. — Ты его видел? Он кивнул. — На поле боя. Он сражался с могучим войском, в середине которого были огромные серые чудовища. Ромул из моего видения! Фабиола обернулась, посмотрела на Секунда и ничуть не удивилась, увидев, что он широко улыбается. Митра действительно говорил ее устами. Фабиола возликовала, но заставила себя успокоиться. — Ромул жив? — Она стиснула пальцы старика, но ответа не последовало. Друид испустил последний вздох, и его тело обмякло. — Скатертью дорога, — проворчал старший из воинов. — Наш полководец — единственный, кто способен руководить Республикой. Он откашлялся, плюнул и зашагал прочь. Товарищи последовали его примеру. Забава кончилась; теперь нужно было уносить ноги, чтобы не подвергнуться наказанию. Пусть попробует найти их среди целой армии. Но Фабиоле не было до них дела. Она бессильно опустилась на землю. Никто больше не мог рассказать ей о судьбе Ромула. Как она это вынесет? Глава XX БАРБАРИКУМ Барбарикум, на Индийском океане, лето 52 г. до н. э. Присев на корточки на краю сложенного из массивных бревен причала, Ромул сердито плевал в море. Путь на юг состарил его. Под голубыми глазами темнели круги, на подбородке пробилась щетина. Волосы заметно отросли. Ромул не сознавал этого, но теперь у него был довольно внушительный вид. Пусть туника военного образца изорвалась и стала невообразимо грязной, но высокий рост, руки и ноги с мощными мышцами и висевший на поясе гладиус в ножнах говорили, что на пути этого человека лучше не становиться. Тарквиний, осмотревшись вокруг, перевел взгляд на своего спутника. Он сразу понял настроение Ромула. — Бренн сам выбрал свою судьбу, — негромко сказал он. — Ты не смог бы остановить его. Ничуть не удивившись тому, что гаруспик прочитал его мысли, Ромул промолчал и продолжал со смешанным чувством любопытства и отвращения разглядывать всякий хлам, плававший в воде. Как в любом крупном порту, между судами, стоящими у причалов, болтались гнилые рыбьи головы, обломки досок, обрывки рыболовных сетей и перезрелые фрукты. Теплый соленый воздух сотрясали крики разносчиков, лавочников, работорговцев и их предполагаемых клиентов. В каких-нибудь ста шагах от причала раскинулась одна из частей огромного рынка, являвшегося основой процветания и самого существования Барбарикума. Несмотря на страшную жару и удушливую влажность, народу здесь было полно. Бородатые торговцы в тюрбанах продавали индиго, различные виды перца и других специй из открытых мешков. Тут и там стояли кучками обнаженные, в одних цепях, мужчины, женщины и дети и с несчастным, вернее, понурым, как у приведенной на продажу скотины, видом ожидали своей участи. Черепаховые панцири громоздились кучами выше человеческого роста. Отполированные слоновые бивни, разложенные попарно, свидетельствовали о том, что далеко не все громадные животные использовались в военных целях. На складных столиках красовались россыпи бирюзы, лазурита, агата и других полудрагоценных камней. Продавались на рынке и шелковая пряжа, ткани, хлопок в тюках и рулоны тончайшего муслина. Можно было подумать, что все это сыпалось сюда из рога изобилия. Но внимание Ромула и Тарквиния больше привлекали в основном корабли, которым предстояло увезти отсюда эти товары. Больше всего тут было низко сидящих в воде рыбачьих лодок с одной невысокой мачтой, деликатно трущихся бортами о громадные торговые суда с аккуратно зарифленными парусами. Многие из них имели совершенно незнакомые Ромулу формы, но гаруспик углядел и фелуки, и родные галеры. Тут и там виднелись остроносые корабли с треугольными парусами; их вооруженные до зубов моряки подозрительно посматривали на окружающих. Они-то уж точно не были честными торговцами. Пусть на этих дау не было ни бронзовых таранов, ни весел в несколько рядов, но все равно Ромулу сразу пришли на память римские триремы. Боевые корабли. На палубе одного из этих кораблей стояли несколько человек, к которым Тарквиний приглядывался особенно внимательно. Но какое это имело значение? Снова горе окутало Ромула, как плащ. Он вдруг подумал, что, может быть, лучше броситься в эту спокойную, маслянистую на вид воду. Чтобы она забрала его к себе вместе с его виной. — Ты не виноват в смерти Бренна, — мягко произнес гаруспик. И тут Ромула наконец-то прорвало. — Нет! — выкрикнул он. — Это ты виноват. Тарквиний подскочил, как будто его ударили. — Ты все знал, — кричал Ромул, не обращая внимания на то, что к ним сразу повернулось множество голов. — Еще с той ночи в Каррах. Скажешь, нет? — Я… — начал гаруспик, но вынужден был умолкнуть под взглядами любопытных. Ромул сдерживал свой гнев со дня сражения — с того самого мига, когда бросил Бренна, оставив его одного сражаться против слона. — Мы могли уйти с Лонгином и вернуться к Евфрату. — Ромул стиснул голову руками, горько сожалея о том, что не поступил так. — У нас, по крайней мере, был шанс спастись. Но ты сказал, что мы должны остаться. Мы так и поступили. Темные глаза Тарквиния заволокло печалью. — А потом Бренн погиб ни за что. — Ромул закрыл глаза, его голос упал до шепота. — Он ведь мог убежать. — И бросить тебя? — В негромком голосе Тарквиния прозвучало искреннее удивление. — Бренн никогда не поступил бы так. Наступила продолжительная пауза; зрители заскучали и отвернулись. А ведь, скорее всего, Тарквиний и это предусмотрел в своих планах, с глубокой горечью думал Ромул. Избегать лишнего внимания всегда полезно. Но сейчас он нисколько не беспокоился из-за того, что кто-нибудь слышит их разговор. С тех пор как они сбежали с поля боя, переплыв реку, прошло уже несколько недель. И все это время Ромул не мог отделаться от одной мысли. Предвидел ли гаруспик все, что случилось после того, как они оказались в армии Красса, или просто спланировал? Не были ли они с Бренном безвольными пешками, двигающимися по воле игрока? Тарквиний уже неоднократно отказывался отвечать на многие важные вопросы. Ромул, сломленный горем после героического самопожертвования Бренна, просто следовал за ним. Переплыть через Гидасп оказалось нелегко, а уж путешествие на юг вряд ли было бы по силам менее закаленным и выносливым людям. Двое усталых солдат, оставшихся без шлемов, кольчуг и щитов, с одними только гладиусами да секирой Тарквиния, вынуждены были двигаться в основном по ночам. В противном случае местные жители, хотя бы даже крестьяне из тех поселений, которые им приходилось миновать, увидели бы в двоих белокожих по сравнению с ними и не владеющих местными языками чужаках легкую добычу. У таких путников часто можно было поживиться деньгами или драгоценностями. К счастью, оба воина владели самыми разнообразными навыками и без особого труда охотой или даже воровством добывали себе достаточно пищи, чтобы не пропасть с голоду, но и не спровоцировать обиженных местных жителей гнаться за ними. Друзья старались держаться подальше от деревень, которые попадались здесь на каждом шагу. Плодородные земли бассейна Инда, в который впадал Гидасп, были густо населены. Большинство деревень жались к реке, дававшей воду для земледелия, да и вообще обеспечивавшей жизнь. Римлянам не оставалось ничего, кроме как следовать вдоль русла реки. Убитый горем Ромул понятия не имел, куда они направляются, и даже Тарквиний знал лишь то, что им нужно на юг. На перипле, древней карте, полученной им много лет назад от Олиния, эта часть мира была обозначена приблизительно, отрывочными и не слишком точными деталями. Так что им приходилось в кромешной тьме пробираться в обход деревень, каждую ночь рискуя оказаться обнаруженными. Не раз собаки, подняв тревогу, вынуждали друзей, словно заправских воров, отступать и пережидать. Странствие выматывало их и физически, и морально, так что через пять дней они решили украсть в рыбацкой деревне маленькую лодку. Это оказалось самым опасным, но и самым выгодным их поступком за все время странствия. Никто из спавших жителей сразу не заметил пропажу, а если кто и видел, то смельчаков, готовых преследовать похитителей в непроглядной тьме, не нашлось. В лодке, доставшейся Ромулу и Тарквинию, лежали два грубо вытесанных весла, а это значило, что они могли плыть, когда хотели. Они держались вблизи берега, рискуя выбираться на стремнину лишь в тех случаях, когда встречали другие суда. Рваными сетями, также обнаружившимися в лодке, они каждый день ловили рыбу, составлявшую пусть однообразную, но сытную диету.