— Не получишь ты этого беднягу, — сказала Фабиола, дав волю ярости. — Он останется здесь. Корбуло глянул на нее так, словно не понял услышанного. — Что ты сказала? — Сцевола поднял брови. — Что слышал, — огрызнулась Фабиола. — Этот сукин сын принадлежит торговцу Сексту Росцию, а не тебе! — взревел фугитиварии. — Это незаконно! — Нападать на римских граждан еще незаконнее. Но тебя это не удержало, — резко парировала Фабиола. — Спроси Росция, сколько он хочет за мальчишку. Я сразу же отправлю ему деньги. Сцевола, судя по всему, не привык встречать отпор и идти на попятный. Он в гневе сжимал и разжимал кулаки. Короткое мгновение — один перестук сердца — они смотрели в глаза друг другу. — Мы еще встретимся, — угрожающе пробормотал сквозь стиснутые зубы фугитиварии. — Никто еще — слышишь, никто не вставал на дороге у Сцеволы без того, чтобы не поплатиться за это. А уж какая-то сучка, выскочка… Фабиола вздернула подбородок и ничего не ответила. — Надеюсь, у вас с любовником крепкие замки на дверях, — угрожающе добавил Сцевола. Будто из ниоткуда в его правой руке появился нож. — И стражи хватает. Вам все это ой как понадобится. Его спутники гнусно засмеялись, а Фабиоле пришлось сделать над собой усилие, чтобы не задрожать. Заразившись смелостью от своей хозяйки, Корбуло кивнул рабам. Они подались вперед. Сцевола окинул их презрительным взглядом. — Мы еще вернемся, — сказал он и, знаком подозвав своих людей, направился во главе маленького отряда через раскисшее поле. Собаки трусили следом. Виликус медленно, с усилием выдохнул. Фабиола стояла не шевелясь, пока фугитиварии не скрылись из виду. Душа ее была охвачена паникой. Что я наделала?! Нужно было позволить ему забрать мальчишку. В то же время она радовалась своему поступку. А насколько он разумен, покажет будущее. — Госпожа! Она повернулась к виликусу. — Сцевола — очень опасный человек. — Корбуло немного помолчал и добавил: — Он на жалованье у Помпея. Фабиола ответила ему полной благодарности улыбкой, и старый виликус окончательно и бесповоротно сделался пленником ее обаяния. — Этот паршивый пес правду сказал, — извиняющимся тоном объяснил он. — Его враги попросту исчезают. Наши люди… — Он указал на продолжавших толпиться вокруг рабов. — В следующий раз их будет недостаточно. — Я знаю, — ответила Фабиола, больше всего жалевшая, что рядом с нею нет Брута. Она обзавелась настоящим врагом. И путешествие в Рим сделалось необходимостью. Глава III ВАХРАМ Восточная Маргиана, зима 53/52 г. до н. э. С устрашающими боевыми криками скифы кинулись на двоих друзей. Бренн, изловчившись, забрал лук у убитого телохранителя-парфянина и уложил уже четверых нападавших, включая стрелков, которые ранили Пакора. Но врагов все равно оставалось слишком много — по девять на каждого из них, если не больше. Пропали, потерянно думал Ромул. Задавят. Он внутренне напрягся, готовясь к неизбежному. Бренн стрелял, пока было возможно, стараясь выпустить побольше стрел. Потом он, выругавшись, бросил лук и выхватил гладиус. Они с Ромулом встали плечом к плечу. И тут, к великому удивлению Ромула, над их головами, странно осветив площадку у входа в храм, пролетел один, а за ним второй яркий огненный шар. Первый упал и превратился в мощный всплеск пламени прямо перед скифами. Было видно, что те испугались. Второй попал одному из воинов в руку; войлочная одежда сразу вспыхнула, пламя рванулось вверх, опалив шею и лицо. Обожженный заорал от боли и страха. Несколько товарищей кинулись ему на помощь, но их остановила следующая пара горящих снарядов. Атака скифов резко захлебнулась. — Это же светильники! — сообразил Ромул. — Тарквиний, — ответил Бренн, накладывая на тетиву следующую стрелу. Ромул оглянулся и увидел гаруспика в нескольких шагах у себя за спиной. — Почему ты задержался? — Мне было видение Рима, — сообщил Тарквиний. — Если нам удастся выбраться отсюда, то останется и надежда. Сердце Ромула на мгновение остановилось, а потом заколотилось с новой силой. Бренн громко рассмеялся. — Что ты видел? — спросил Ромул. Тарквиний будто не слышал вопроса. — Поднимайте Пакора, — приказал он. — Быстрее. — Зачем? — вполголоса осведомился Ромул. — Все равно помрет поганец. Давай лучше деру дадим под шумок. — Нет, — ответил Тарквиний, швыряя еще два масляных светильника. — Если мы по такой погоде пойдем на юг, то наверняка погибнем. Нужно остаться в форте. Светильники ударились о землю, и скифы вновь закричали в ужасе. — Больше нет. Ничего не оставалось, кроме бегства. Выругавшись себе под нос, Ромул ухватил Пакора за ноги, Бренн — за руки. Подняв командира как можно осторожнее, они взвалили тело на плечо Бренну. Руки и ноги Пакора болтались, как у тряпичной куклы; кровь, текущая из его ран, впитывалась в плащ галла. Только такой богатырь, как Бренн, мог далеко убежать с подобным грузом. — Куда? — крикнул Ромул, оглядываясь по сторонам. За спинами друзей возвышался утес, так что уйти они могли на север, юг или восток. Тарквиний молча показал рукой. На север. Ромул и Бренн, как и прежде, доверяли гаруспику. Вот и сейчас они, без слов подчинившись его решению, бросились во тьму, оставляя позади хаос. * * * К счастью, погода не препятствовала их бегству, а, напротив, помогала. Повалил густой снег, резко ограничивший видимость и быстро скрывший их следы. Впрочем, погони не было; Ромул предположил, что скифы знали, насколько близко лагерь противника. Сам он знал это точно, однако вскоре утратил способность ориентироваться, хотя обычно легко находил дорогу даже в малознакомых местах. Оставалось радоваться, что Тарквиний, похоже, точно знал, куда идти. По мере того как снег укрывал землю, становилось все холоднее и холоднее. Если они хоть немного уклонились от верного пути, шансов найти лагерь легиона почти не оставалось. Кроме него да кучки глинобитных хижин, на много миль вокруг не было никакого жилья. Близ восточной границы обитало около десятой части и без того немногочисленного населения Парфянского царства. Мало кто стремился в эти места, за исключением военных гарнизонов и военнопленных, у которых не было выбора. Друзья шли молча, изредка останавливаясь, чтобы прислушаться, не погнались ли за ними скифы. Наконец из мрака появилось знакомое прямоугольное строение. Это был форт. Ромул вздохнул с облегчением. Пожалуй, еще никогда в жизни ему не случалось так сильно замерзнуть. Когда они окажутся внутри и немного отогреются, Тарквиний сможет рассказать, что видел. Только желание узнать об этом давало ему силы идти. Бренн усмехнулся. Даже он с нетерпением ждал, когда же можно будет перевести дух. По обеим сторонам массивных ворот возвышались деревянные сторожевые башни. Вдоль периметра на равном расстоянии друг от друга возвышались такие же, разве что немного пониже, наблюдательные вышки. Защитный вал был сложен из плотно утрамбованной земли, вынутой при прокладке фосс — трех глубоких рвов, которые опоясывали форт. Густо усыпанные железными шипами, не позволявшими никакой коннице с ходу преодолеть преграду, фоссы находились на расстоянии прицельного выстрела из лука с деревянной галереи, тянувшейся поверх валов изнутри. С каждой из четырех сторон форта имелся единственный вход, к которому вела утоптанная дорога. По одной из таких дорог они спешили сейчас, ожидая, что их вот-вот окликнут. Как это ни удивительно, огромный форт не предназначался для отражения штурма — легионеры всегда предпочитали не отсиживаться за стенами, а сражаться в открытом поле. Внушительные оборонительные сооружения были нужны лишь на случай неожиданного нападения. Если о появлении врагов удавалось узнать заблаговременно, командиры собирали воинов на интерваллуме — открытом пространстве, отделяющем защитный вал от лагерных построек, — и войско, в заученном порядке, выходило на бой. В поле легионерам не было соперников. Хорошо обученные да с тактикой Тарквиния, горделиво думал Ромул, они могли разгромить любого противника, пешего или конного. В битве лицом к лицу Забытый легион был непобедим. — Стой! — Тарквиний подошел к Бренну и пощупал пульс Пакора. — Живой? — осведомился галл. — Еле-еле, — ответил, поморщившись, Тарквиний. — Нужно торопиться. Ромул вгляделся в пепельно-серое лицо Пакора и внезапно осознал, что они оказались в совершенно отчаянном положении. Времени прошло немало, и скифион вполне мог сделать свое черное дело. Командир легиона, несомненно, скоро умрет, а их, как единственных уцелевших, обвинят в его смерти. Ни один из высокопоставленных командиров парфянского войска, тем более если он чего-то стоил как воин, не упустил бы случая покарать людей, которые допустили подобный исход. Они убежали от скифов только для того, чтобы их казнили свои. Тарквиний, безусловно, понимал все это, однако хотел спасти Пакора. А Митра указал ему обратный путь в Рим. Как тонущий цепляется за подвернувшееся бревно, так Ромул уцепился за эту мысль.