– Когда? – Да по зиме еще. Как раз когда Фазана порешил. Оставив Пашутина дома и строго-настрого приказав ему не выходить на улицу и никому не открывать, Крячко поехал в Марфино. Совпадение ему не понравилось. И Холера, и Валет в своем воровском ремесле специализировались на одном – на краже художественных ценностей. Пашутин ошибался, не мог он знать таких вещей точно, а Крячко, владеющий оперативными данными, знал, что нет у Холеры постоянного покупателя, нет канала сбыта такого «товара». Все, что он крал до этого, было или разовым заказом, или сбывалось по каналу его подельника. То есть Холеру просто брали иногда в дело, но не более того. И то, что в Москве может объявиться Валет, говорило о том, что Холера должен все подготовить, а Валет появится и на конечном этапе сдаст похищенное заказчику или посреднику, а тот выгодно продаст коллекционерам в стране или за рубежом. Валет! Это серьезно, но его нет в Москве, он недавно подался в бега. Валет просто не мог чисто физически заняться этими заслуженными пенсионерами. Ведь все преступления против них совершались на протяжении пяти месяцев. И зачем тогда, если дело сделано, Валету привлекать Холеру? Или это неточная информация, или фантазия Пашутина? Черт, надо их разрабатывать. И брать надо срочно беглеца. Валет хитер, если ляжет на дно, его можно годами искать. Стас достал телефон и набрал номер Гурова. – Лева, удобно говорить? – Да. Что у тебя? – Слушай, ты помнишь такую кличку – Валет? – Помню, – чуть помедлив, ответил Гуров. – Серьезная личность. Если мне не изменяет память, он у нас мелькал в разработках лет пять назад. По Москве и по Подмосковью. Наш клиент? – Да, он специализировался как раз по кражам предметов культуры и искусства. И именно с исторической ценностью. Он один из немногих, у кого был свой канал сбыта и имелся выход на солидных перекупщиков. – Валет сидит, насколько мне известно. – Уже нет, Лева, устарела твоя информация. Валет уже неделю на свободе: соскочил с зоны. Он в розыске. – Любопытно, – задумчиво произнес Гуров. – А в свете наших с тобой интересов – даже очень. Смущает только то, что его давно не было в Москве. Хотя он мог и с зоны с кем-то общаться и готовить дело. «Маляву» отправить – не проблема. У тебя надежная информация? – Думаю, что в основном она заслуживает доверия. Короче, я еду сейчас в Марфино. Там есть ресторанчик «Три медведя» на Пекарской улице. Осмотрюсь. Холера там бывает часто, думаю, что не единственный наш клиент, кто там тусуется периодически. Орлов на месте? Может, через него организовать быстренько телефонограмму по Валету, с указанием мест, где он может появиться? Пусть территориальные отделения оперов подтянут, агентуру поднимут в этих местах. – Ладно, обойдемся без Петра. Нет его на месте… я сам. Крячко отключился и сосредоточился на дороге. Надо как-то обойти основные пробки и выбраться в район Останкино, оттуда проще выехать к Марфино. На Дмитровском шоссе и на проспекте Мира сейчас не протолкнешься. В очередной раз встав в пробке, Стас попытался дозвониться до Григорьева, но телефон капитана был выключен. Или занят, или в зоне недоступности. Ладно, неважно, решил Крячко, вряд ли его половина уголовного мира Москвы в лицо знает. И не все по ресторанам ходят, из тех, кого он сажал или кто через его руки проходил за годы службы в уголовном розыске. Когда надо, то найти человека в столице – все равно что иголку в стоге сена. Так что вероятность встретить знакомого уголовника в «Трех медведях» минимальная или вообще стремится к нулю. Оставив машину в дальней части парковки сетевого магазина, Стас прошел через парк к ресторану. Несколько машин возле входа. Дорогих иномарок нет, несколько отечественных вазовских последних моделей. Да, статус ресторанчика ясен. «Я тут был года два назад, – вдруг вспомнил он. – Случайно, помнится, попал, когда встретился со старым знакомым и надо было где-то посидеть, пообщаться, вот и оказалось на пути это заведение. Зал прямоугольный, если там не меняли планировку, две столба с левой стороны делят зал на две неравных части. За колоннами как бы кулуарная зона, барная стойка справа, проход в административную часть слева от стойки бара, там же и кухня». Достав из кармана носовой платок, Крячко стал изображать неторопливого человека, который переделал на сегодня все дела и решил перекусить со вкусом, передохнуть за обедом. Ну, и насморк, конечно. Очень удобная штука – насморк, когда надо прятать лицо. Открыв дверь, он вошел в зал, совершая манипуляции рукой с носовым платком в районе собственного носа и делая вид, что насморк его сильно беспокоит. – Вы хотите покушать? – с улыбкой осведомилась девушка за стойкой и показала рукой на зал. – Проходите, пожалуйста. За любой столик. Официант к вам сейчас подойдет. – Прямо за любой? – тихо чихнув в платок, переспросил Стас, бегая глазами по залу и проверяя свои воспоминания о планировке внутренних помещений ресторана. – Хорошо, хорошо. Почти в центре зала пожилая пара за столиком неторопливо ела салат. У самой стены двое мужчин оживленно беседовали, поедая стейки со сборным гарниром. Две девушки пили кофе и улыбались, заглядывая друг другу в смартфоны. А вот за колонной сидели двое мужчин, нахохлившиеся, как вороны в дождливую погоду, и активно жестикулировавшие. Перед ними стояли большие пивные бокалы и тарелочки с орешками и чипсами. Из коридора вышел молодой мужчина в белом длинном переднике официанта, неся перед собой поднос с двумя бутылками пива и еще какими-то тарелочками. Проходя между столиками, он едва не опрокинул поднос. Крячко сразу обратил внимание на то, что официант неуклюж, нет у него навыков в этой профессии, и вдруг узнал в этом невысоком черноволосом официанте капитана Григорьева. Что он, парик, что ли, надел, удивился Стас. А выражение лица какое сделал! Ну, артист! Только кого он тут пасет? Тех, кто за колонной? Он решил сесть поближе и понаблюдать за этими двумя мужчинами, но ничего сделать уже не успел. Неожиданно один из них вскочил на ноги, кто-то громко вскрикнул, и поднос с бутылками с грохотом полетел в стену. Три тела мгновенно сплелись в клубок, завизжали девчонки за другим столиком. Григорьев вдруг вынырнул снизу и резко въехал кулаком одному из противников, второй обрушил на него стул и бросился к выходу. Ругнувшись, Крячко метнулся наперерез беглецу, но тут гулко ударил пистолетный выстрел, и мужчина упал, словно его схватили за ноги. – Максим, не стреляй! – заорал Стас, подбегая к упавшему и выбивая ногой из его руки пистолет. На сыщика глянули бешеные глаза, но встать мужчина не мог – Григорьев попал ему в бедро. Не раздумывая, Крячко оглушил раненого мощным ударом кулака в челюсть и, перепрыгнув через стол, бросился на помощь коллеге. То, что он увидел, заставило его похолодеть. Капитан Григорьев с залитым кровью лицом лежал на полу и двумя руками пытался удержать руку другого мужчины. А тот, сжимая пистолет, пытался направить ствол на оперативника. Еще немного, и раздастся выстрел. Ему конец, понял Стас и, выхватив пистолет, замер на миг, прицеливаясь. Он не думал о том, что может зацепить Григорьева. Лучше не бояться, потому что случается чаще всего то, чего опасаешься. Не думать… Выстрел! Бандит гортанно вскрикнул, и его рука как будто подломилась. Григорьев вырвал из рук противника оружие и свалил его на пол, прижимая коленом. Порядок, решил Крячко, я ему попал в плечо, может, даже пуля и дальше прошла. Только бы тут других не было! И он развернулся лицом к барной стойке, держа оружие наготове: – Всем оставаться на своих местах! Полиция! Это задержание, прошу всех сесть на свои места и положить руки на стол. Посетители послушно уселись, глядя со страхом на людей с оружием, на лежавших в крови мужчин. В воздухе отчетливо пахло сгоревшим порохом. Одну из девушек тошнило, то ли от страха, то ли от запаха горелого пороха. Вытащить телефон и, держа под наблюдением зал, вызвать полицию Стас не успел. Неподалеку завыла сирена, и к входу ресторана подлетели две машины. А ведь это не полиция, понял он. И точно, в зал вбежали трое парней в бронежилетах и касках, выставив перед собой автоматы «АКСУ». На рукавах виднелись эмблемы какого-то охранного агентства. Ясно, барменша нажала тревожную кнопку за стойкой, и первыми в ресторане появились ребята из ЧОПа, с которыми у них договор на охрану. – Бросьте оружие! – закричал один из парней. – Бросьте оружие, или мы стреляем на поражение. – Спокойно! Полиция! – как можно увереннее рявкнул Крячко. – Это операция задержания. – Покосившись на начавшего слабо шевелиться оглушенного уголовника, он все же поднял пистолет дулом вверх, двумя пальцами вытащил из нагрудного кармана пиджака удостоверение и, вытянув руку с красной книжечкой, приказал: – Старший наряда, ко мне! Вот мои документы. Срочно свяжитесь с дежурным по городу и доложите. И две «Скорых» сюда. Парень из охранного агентства оказался сообразительным. И еще у него были железные нервы. Не опуская автомата, он приблизился, взял из рук Крячко удостоверение, перечитал его два раза, потом вернул и полез за рацией. – Никого не выпускать, тут могут быть сообщники! – крикнул остальным бойцам Стас. Глава 7 Гуров смотрел на Григорьева с осуждением. Капитан под его взглядом опустил голову и стоял молча, ожидая разноса. Волосы выше левого виска испачканы йодом, бровь заклеена пластырем, под которым виднелся толстый тампон, глаз чуть припух, на щеке царапина, общую картину дополняли забинтованные пальцы левой руки. – Все это, конечно, весьма живописно, – язвительно проговорил Лев, – на девушек, наверное, впечатление производит. Герой, пострадал в схватке с бандитами. Его жизнь – каждодневный подвиг! – Какие девушки, я женат, – пробормотал Григорьев, переминаясь с ноги на ногу перед двумя полковниками. – А если женат, то пора уже и поумнеть, от мальчишества избавляться пора женатому человеку. Это, Максим, в конце концов, не профессионально! Почему мы форму не носим каждый день? Да потому, чтобы в глаза не бросаться, чтобы никто из граждан не знал, что мы сотрудники полиции. И для того, чтобы преступники тоже не знали и мы могли свою работу выполнять тихо, незаметно для тех и других. Ты вчера свою работу выполнил, конечно, очень незаметно. Просто в учебник надо заносить твою операцию, в анналы. – А что я должен был делать, когда в ресторане посетителей раз, два и обчелся? К Холере просто так не подойдешь, не заглянешь, с кем он там сидит и базарит. Я хотел только второго увидеть в лицо. – А парик ты с собой в кармане каждый день носишь? Часто пользуешься в быту? – Да в машине он у меня лежал. Одолжил несколько месяцев назад у знакомого, так и не успел отдать. А тут решил попользоваться снова. Я не виноват, Лев Иванович, что Валет меня узнал. Я с ним не пересекался ни разу. – Ладно, Лева, простим парня в последний раз, – предложил Крячко. – Он все-таки их взял. Ты оцени, что он умудрился Холеру в ногу ранить, чтобы тот не ушел, хотя сам уже под Валетом лежал и по голове стулом получил. Тут действительно случайность, но капитан полиции должен понимать, что, работая в МУРе, он примелькался уже в уголовном мире, могут многие в лицо знать. Это молоденького лейтенанта под видом официанта можно посылать к клиентам. – Он взял? – проворчал Гуров. – Если бы не ты, то и Холера бы ушел, доскакал бы до своей машины на карачках. И Валет этому оболтусу башку бы прострелил и тоже ушел бы. И нечего надеяться, что «чоповская ГБР» их взяла бы. Они бы и их положили. Зарекись, Григорьев, на будущее от таких действий. Телефон под рукой – позвони, вызови помощь. Доложи начальству, и начальство быстро организует тебе и ОМОН, и кого хочешь. Нам бы позвонил, в конце концов! Покачав недовольно головой, Лев двинулся в сторону дверей следственного изолятора. Крячко, улыбнувшись, похлопал Григорьева по плечу и подтолкнул следом. Стас понимал своего старого друга, даже разделял его точку зрения, что громкие операции со стрельбой, погоней за преступниками по городу на машинах и беготня с пистолетами по заброшенным стройкам – это верх непрофессионализма. Это для кино хорошо, чтобы у зрителей дух захватывало, а на самом деле профессионализм заключается в том, чтобы взять преступника тихо, без малейшего шума и абсолютно безопасно для окружающих. И безопасно для работника полиции тоже. Работать надо чисто, а всякая стрельба и погоня – это «грязная» работа и дилетантство. Но, увы, в службе бывает всякое, бывают случайности, от которых никто не застрахован. А еще Крячко Григорьев нравился. Парень был талантливым сыщиком, имел незаурядное оперативное мышление и отличался нестандартным подходом в формулировке версий. Далеко пойдет. Правда, если не перестанет «косячить», как вчера вот, например. Валет лежал в одиночной камере на железной кровати поверх одеяла, держась рукой за забинтованное плечо, и смотрел в потолок тоскливым взглядом. Когда вошли трое оперативников, он изменился в лице и со стоном уселся на кровати, попытавшись одной рукой подсунуть себе под спину подушку. – Ну, здравствуй, Валерий Галанов, – приветствовал уголовника Гуров. – Ты не морщись, я тебе здоровья вполне искренне желаю. Чтобы выздоровел и перед судом предстал. Ну, и как положено – прямиком оттуда в колонию строгого режима. – Прям отец родной, – тихо пробубнил себе под нос Валет. – Ну, мое хорошее расположение еще не повод, чтобы нарушать установленные порядки. Или забыл уже через две недели на воле, что нужно вставать? – А нечего было стрелять в меня, дырки делать, – огрызнулся Валет. – Вот и не требуйте теперь. Я раненый, мне позволительно. – Симулянт ты и зануда, – засмеялся Крячко, обходя маленькую камеру и заглядывая за раковину, за кровать. – Мы что, не знаем, что пуля только задела тебе руку выше локтя? Это даже проникающим ранением не назовешь. Так, ссадина, глубокая царапина. – А я вообще могу отказаться от допроса по состоянию здоровья и потребовать перевода меня в медицинское учреждение! – Можешь. – Гуров уселся на табурет и положил ногу на ногу. – Только стоит ли усложнять отношения между нами? Ты полагаешь, что тебе светит добавка к сроку за побег? Не будь наивным. Раз мы тебя вычислили и взяли, значит, у нас есть что тебе предъявить, поэтому и не стали тебя пасти и разрабатывать. – Ну? – Валет все же поднялся и сел на кровати, сложив руки на коленях и уставившись в пол. – Нукает тот, кто запрягает, – вставил Крячко. – Холера за собой большой воз тянет. И ты теперь за ним паровозом пойдешь. Если, конечно, не убедишь нас, что с зоны ты сорвался, исключительно соскучившись по зеленой травке и цветочкам на солнечной лужайке. А еще особенно сурово к тебе суд отнесется из-за нападения на сотрудника полиции при исполнении им служебных обязанностей. Напали вы на него, ребята, потому что узнали в нем опера. Пока ты не по уши в дерьме, Валера, давай сотрудничать. Мы тебе добавку к сроку поменьше – ты нам ваш с Холерой художественный промысел. Сам понимаешь, что нам заказчик нужен, нужен канал, по которому цацки должны были уйти. Валет молчал около двух минут, глядя в пол. Сломать его, надавить простыми угрозами надежды было мало. Валет – это не дешевый урка, он вор серьезный, опытный. Но в сложившейся ситуации, когда его и Холеру пришлось брать, иного выхода, как только разыгрывать этот спектакль, не было. И надеялись оперативники не просто на удачу, они исходили из личности обоих задержанных преступников, из оценки их прошлых дел, воровской «специальности» обоих. И косвенно оперативные данные, имеющиеся у оперативников на данный момент, показывали, что Холера и Валет готовили преступление. Был даже шанс в результате разработки окружения обоих получить более конкретные сведения. Возможно, что преступление совершается подручными, помощниками. – Че хотите? – наконец изрек Валет. – Мы? – Гуров разочарованно вздохнул, громко хлопнул и пружинисто поднялся с табурета. – Время с тобой тут терять! Дурак ты, Валет! Совсем нюх потерял на зоне. Ты бы хоть напряг извилины свои и подумал бы, на кой черт нам тебя брать, если на тебя ничего нет. Ты за кого нас держишь? Ты меня давненько знаешь. И Крячко тоже. Думаешь, нам заняться нечем, только с тобой тут многозначительными взглядами обмениваться. Давай, Гаврилов, запускай процедуру по полной программе, и чтобы я этого лица не видел лет пятнадцать-двадцать. Лев пошел ва-банк и не проиграл. Он специально загнул про такой большой срок, и Валет не выдержал. Видимо, нервы у уголовника были на пределе, а выйти на волю лет эдак в 60 его совсем не прельщало. Любил Валет пожить, всласть пожить, а годы уже не те, не мальчик уже. – Стойте! – Ты чего орешь? – остановился Крячко в дверях, когда они с Гуровым уже собрались выходить из камеры. – Подождите… Я согласен! Сыщики переглянулись, и Лев, вернувшись, демонстративно уселся на табурет перед Галановым. Валет бегал глазами по камере, кусал губы, о чем-то продолжая лихорадочно думать, потом хрипло произнес: – В сознанку иду. На полную. Крячко тут же вышел из камеры, а через минуту снова появился, уже с диктофоном и микрофоном на подставке. Валет хмуро смотрел на приготовления. А когда аппаратура была установлена, заговорил: – Я, Валерий Алексеевич Галанов, 1977 года рождения, добровольно иду на сотрудничество со следствием и даю следующие показания… Гуров слушал с равнодушным лицом. И не для того, чтобы не показать своей радости и чувства удовлетворения уголовнику. Нет, они, конечно, раскрыли сейчас преступление, точнее, четыре преступления, два из которых висели на МУРе шесть лет. Но, увы, все это не имело отношения к нынешним событиям, к загадочной гибели трех заслуженных пенсионеров. Речь шла о последней большой краже, которую совершил Валет. Он бы дождался выхода на свободу, а потом с этими деньгами спокойно мог дотянуть до старости, если, конечно, не покупать футбольных клубов, или яхту, или виллу в Майами. Но пронюхали о его кладе дружки, и слюни потекли от жадности. Инициатором был Холера, который обещал спасти сокровища Валета, но просил себе за это половину. Решать надо было срочно, потому что Холера мог золотые изделия и предметы, имеющие высокую художественную ценность, сбыть и превратить в деньги. Но сделал бы он это очень дешево. Только у Валета был хороший и дорогой канал сбыта. Но для этого ему нужно было оказаться на свободе. И он рискнул. Даже половины награбленного, которое он реализовал бы через своих перекупщиков, ему хватило бы на остаток жизни. Но если бы этим занялся Холера, ему достались бы только крохи. На такое соглашаться Валет не собирался, и теперь ему надо было спасать свою шкуру. Можно ведь отделаться только дополнительным сроком за побег и заслужить снисхождение, сдав добровольно свои драгоценности. В его положении это было бы лучшим выходом. А уж потом со своими дружками он разберется! – Занимайся, Максим, – сказал Григорьеву Гуров, когда они вышли из СИЗО и сели в машину. – Это дело МУРа, ты его заслужил, так сказать, своей шкурой. Это тебе компенсация за твой потрепанный внешний вид. Да, собственно, ты это дело и раскрыл. Мы со Станиславом Васильевичем были только статистами в этом спектакле. – Вообще-то, Станислав Васильевич мне там, в ресторане, жизнь спас. – Прими и это как дар! – величественно произнес Крячко и похлопал капитана по плечу.