На этом разошлись и встретились снова только в пять часов вечера. К этому времени с опознанием закончили и в Москве, и во Владивостоке. Сказать, что новый опрос ничего не дал, – значит ничего не сказать. В общежитии проторчали часа два, опросили всех, кого смогли застать на месте. Комендант вглядывался в портрет минут двадцать, напрягал подпорченную алкоголем память, но в итоге заявил, что лицо с портрета даже смутно знакомым ему не кажется. И вообще, он уже сильно сомневается, что сдавал кому-то комнату. Даже предположил, что кто-то из студентов над ним подшутил, подсунув конверт с номером пятьсот пять. Гуров напомнил, что в конверте были деньги, вряд ли чувство юмора студентов распространяется настолько далеко, чтобы ради шутки расстаться с немалыми деньгами. Тогда комендант посоветовал попытать счастья у бывших жильцов. Текучка есть и у них в общаге, заявил он. Может, удастся найти того, кто присоветовал жильцу-невидимке снять комнату у Подольского. Такое случалось не раз. Выезжает человек, освобождает комнату и рекомендует это жилье кому-то из знакомых, кто в тот момент как раз ищет, где бы угол снять. Он и список передал, в котором фиксировал, когда человек заселился и выселился. Кое-где и новые адреса значились, остальных же можно было найти через делопроизводителя университета. Полковники так и сделали. Поехали в университет и в короткий срок получили номера телефонов студентов, когда-то числившихся у Подольского. Напарники объездили половину Москвы, посетили всех, кто в интересующий их период жил в общежитии на Шелковичной, но в настоящее время оттуда съехал. Пробили все возможные базы МВД и ГИБДД, разослали ориентировку во все отделения полиции Москвы и области. Несмотря на все усилия, идентифицировать человека со снимка ни по одной базе не удалось. Отчет капитана Суровцева не особо отличался от отчета Гурова. Родители Светланы мужчину с фоторобота никогда не видели. На работе у девушки он не появлялся. Друзья и знакомые о нем ничего не слышали. В одном месте Суровцеву показалось, что удача наконец-то решила повернуться к нему лицом. Он даже воодушевился. Коллега Светланы по офису вдруг вспомнила, что видела ее в кафе возле центрального городского парка. Было это за месяц до исчезновения девушки. Светлана была там с парнем, и, по мнению коллеги, сходство с фотороботом прослеживалось. Суровцев поехал в кафе. Он надеялся, что мужчина с фоторобота окажется в кафе завсегдатаем или хотя бы примелькаться успеет, но нет, официанты его не узнали, бармен тоже, а уж у них на лица память не хуже, чем у оперов. Зацепка не сработала, и новых отыскать не удалось. Куда двигаться дальше, Суровцев понятия не имел, впрочем, как и Гуров. В итоге разошлись ни с чем. Суровцев отправился на ковер к своему начальству, а Гуров и Крячко – на доклад к генералу Орлову. Секретарша Верочка встретила полковников сердитым взглядом. – Кто тебя так рассердил, красавица? Покажи мне этого человека, и я его в порошок сотру, – шутливо проговорил Стас. – С себя начните, – проворчала Верочка. – Вы – моя головная боль. – Мы? Это Гуров, что ли? Признавайся, Лева, ты почто боярыню обидел? – Крячко знал: если у Верочки настроение испортилось, исправить положение можно только шуткой. Женщина она смешливая, хорошую шутку всегда поддержит. – Вот что, дружище, дуй-ка ты за шоколадкой, а с генералом я сам разберусь. – Скажете тоже, полковника за шоколадом отсылать, – улыбнулась Верочка. – А почему нет? Ты у нас кто? Секретарь генерала, можно сказать, его правая рука. А может, и левая заодно. Значит, ты автоматически получаешь звание выше полковничьего. Да ты ему даже приказать можешь. Так, мол, и так, товарищ полковник, даю вам срок десять минут, и чтобы на моем столе лежало три сорта шоколада, на выбор. А он подчиниться должен. У нас, у служивых, обсуждать приказы старшего по званию не принято. Приказали – выполняй. – Вот еще выдумали! – вконец развеселилась Верочка. – Не хватало еще, чтобы товарищ генерал об этом узнал. – Она опасливо покосилась на аппарат селекторной связи: вдруг из режима громкой связи забыла вывести. Но нет, лампочки не моргали, звук был отключен. – Лучше я о вашем приходе доложу. Товарищ генерал уже дважды вас вызывал. Сердитый теперь. Сами виноваты, почему так долго не являлись? – Так мы только вернулись, – ответил Крячко. – Все по делу его хлопочем. – Вот и доложите ему о том, что наработали. – Верочка потянулась к селектору, вдавила крайнюю кнопку и мелодичным голосом произнесла: – Петр Николаевич, Гуров с Крячко пришли. – Запускай, – велел генерал. Верочка кивнула головой, указывая на дверь, и переключила селектор на режим ожидания. Гуров вошел первым, за ним тащился Крячко. В приемной так вкусно пахло ванилью, что уходить в прокуренный кабинет генерала, где их наверняка ждет головомойка, ему никак не хотелось. Вопреки Верочкиному прогнозу Орлов оказался в отличном расположении духа. Он пролистывал одно из текущих дел, не вынимая отпечатанных листов из папки. – Явились, бродяги? – проговорил Орлов, и полковники сразу расслабились. Раз генерал использует неофициальную манеру общения, значит, головомойки не будет. – Здравия желаю, Петр Николаевич! – присаживаясь на свободный стул, поздоровался Гуров. – Добрый вечер, товарищ генерал! – вторил ему Крячко. – Ведь он добрый, я угадал? – Надеюсь, таким он и останется, – пряча смешинки в уголках губ, ответил Орлов. – Сегодня мне с плохим настроением домой лучше не соваться. – Что так? – заулыбался Гуров. Супругу генерала он знал почти столько же лет, сколько и самого Орлова. Она всегда казалась ему женщиной сильной, способной управлять генералом получше, чем он управлялся со своими подчиненными. Делала она это мягко, ненавязчиво, но так, что отказать ей мог разве что мертвый. – Сегодня вечером у нас в гостях ее подруги, – улыбаясь во весь рот, произнес Орлов. – Будут пить ликер и обсуждать светскую жизнь московского бомонда. Как она обеднела и оскудела. А я должен буду следить за тем, чтобы их настроение не упало ниже определенного градуса. Вот такой у меня сегодня насыщенный вечер намечается. Не хотите присоединиться? – Спасибо за предложение, но у нас расследование, – поспешно отказался Гуров. Подруги генеральши – это была излюбленная тема для шуток. Всего их было трое, не считая самой супруги Орлова. Дожив до преклонных лет, они не потеряли вкуса к хорошему ликеру и хорошей сплетне. А уж найти предмет для сплетен не составляло никакого труда. И все же для генерала встреча подруг, да еще и на его территории, всегда выливалась в настоящее испытание, так что присоединяться к общей экзекуции ни Гуров, ни Крячко желанием не горели. – Ладно, трусы, на этот раз отбрехались, – беззлобно проговорил Орлов. – Только уж будьте уверены: работу вашу за сегодняшний прогул я проверю досконально. С пристрастием, так сказать. А сейчас докладывайте, что удалось выяснить по приморскому делу? Гуров отбросил шутливый тон и приступил к докладу. Встреча с генералом закончилась мирно. Благодаря запланированному его женой вечеру долго рассиживаться Орлов не мог, он и доклад-то вполуха слушал. И из кабинета их выпроводил почти насильно, так ничего и не присоветовав по текущему расследованию. Трудитесь, старайтесь – вот и весь наказ. Правда, на восемь утра встречу назначил, чтобы не расслаблялись. А Гуров и не думал расслабляться. Когда? Дело стоит, подвижек не предвидится, и что дальше делать, вообще непонятно. Вернулись в кабинет, посидели, покурили. Крячко в своей излюбленной манере принялся выдвигать самые невероятные варианты выхода на Деятеля – так для удобства решили обозначить главного подозреваемого. Гуров слушал, отметая одно предложение за другим, пока Стасу не надоело искать аргументы. – Ты бы хоть один вариант предложил, – насупился он. – Мои все отвергаешь, а свои предложения не вносишь. А время, между прочим, утекает. Ты уж реши, что делать будем: по домам разбежимся или делом займемся. – Похоже, по домам, – после минутной паузы ответил Лев. – Все равно сегодня больше ничего не высидим. – До дома подбросишь? – оживился Крячко. – Я сегодня безлошадный. – Поехали, куда от тебя денешься? Глава 5 Архив ГУ МВД по Московской области открывался ровно в восемь, но по опыту Гуров знал: если очень надо, то туда можно попасть в любое время. Главное, иметь правильные знакомства. Он такие знакомства имел. Один звонок, и дежурный охранник открыл перед ним двери в четыре тридцать утра. В такую рань из дома его выгнала извечная привычка держать рабочие проблемы в голове. Так уж устроен мозг добросовестного опера: будет сверлить своего хозяина до тех пор, пока просвет не покажется. Когда возникала ситуация, подобная той, что сложилась с поиском Деятеля, заблокировать навязчивые мысли Лев при всем своем желании не мог. В такие минуты он малодушно завидовал людям, профессии которых позволяли оставлять мысли о работе на этой самой работе. Взять, к примеру, работника конвейера. Стоит он целый день возле конвейерной линии, собирает в коробки какие-нибудь шестеренки или расфасовывает по пластиковым пакетам кухонные полотенца. А голова от мыслей свободна, мечтай о чем угодно. Хоть о воскресном походе в кино всей семьей, хоть о бутылочке пивка, что дожидается в дверце холодильника. А если продукты питания фасуешь, печенье например, так вокруг тебя еще и запах одуряющий. Ваниль, миндаль, ароматические эссенции. Чем не рай? Отработал смену, переоделся, вышел за ворота и забыл про шестеренки и печенье до следующей смены. Будто их и не существует вовсе. И ведь сколько таких профессий! А дворники? И воздухом свежим надышался, и красоту навел, любо-дорого посмотреть, а потом домой с чистой совестью вернулся, перед экраном телевизора растянулся и забыл про горы мусора, которые за день перелопатил. Вот у врачей не так. Они про своих пациентов хотели бы забыть, да не могут. Чуть расслабишься – и угробил пациента. Или учителя, им тоже в плане мозговой деятельности не повезло. Иванов уроки третий день прогуливает, родителей вызывать надо, а кого вызывать, если мать в две смены пашет и сына только по ночам видит? Да, с такой работой не расслабишься. Конечно, есть и в этих профессиях дни, которые в календаре красным кругом отметить хочется, но их по пальцам одной руки сосчитаешь. Но своя прелесть в такой работе, бесспорно, есть. Когда тот же самый Иванов после серии доверительных бесед вдруг за ум взялся, тут и наступает удовлетворение и гордость за свою профессию. Не дал юному созданию по кривой дорожке пойти, скатиться в пропасть. Или сложный случай распутал, заболевание правильно диагностировал тогда, когда и надежды уже не осталось. Мало того что болезнь определил, так еще придумал, как от нее избавиться. Пациент здоров, а врач горд и доволен. У правоохранителей поводов для гордости тоже немало. Ходит такой вот Деятель по Москве и радуется. Хитрый план разработал, никто не догадается. Ходить ему безнаказанным не переходить. А дотошный опер взял и разгадал все его хитрости. Разгадал, Деятеля отыскал и прищучил. Девушку этим он не вернет, но расплатиться за ее смерть Деятелю придется. Мало, что ли, таких деятелей на веку каждого опера встречалось? Да сколько угодно. Сперва они все фантомами кажутся. Неуловимыми, неуязвимыми, а потом вдруг все разом меняется. Задача, которая казалась неразрешимой, получает совершенно простой ответ. Проблема, за которую и браться не хотелось, настолько безнадежной она выглядела, разрешается в считаные минуты. Примерно такие мысли одолевали Гурова, когда он вернулся со службы в пустой дом. Вроде и тоскливо по пустой квартире ходить, зато от мыслей никто не отвлекает. Жуешь колбасу с яичницей, а сам задачу в голове крутишь. Крутишь, крутишь, а потом вдруг мысль здравая посетит. Начинаешь ее со всех сторон рассматривать и приходишь к выводу, что не все так безнадежно. Про архив Гурову именно так, ни с чего, мысль в голову пришла. Зацепилась за невинную фразу, да так и осталась. «И как только он додумался посадить человека в железный контейнер и отправить через всю страну? Это же не удавку на шею набросить и не уксуса вместо минеральной воды в стакан налить. О таком в газетах каждый день не пишут. Интересно, случалось ли подобное раньше?» От этой мысли все и закрутилось. Если случалось, то факт должен быть зафиксирован, резонно подумал Гуров. А если зафиксирован, должен быть в архиве. Но не просто в архиве, а в открытом доступе для любопытных обывателей. Где такую информацию в реальной жизни ищут? В интернете, конечно. Тогда чем он, Гуров, хуже? Как любит выражаться современная молодежь, Гугл вам в помощь. Отставив в сторону тарелку с остатками ужина, Лев засел за компьютер и принялся штудировать информацию по интересующему вопросу. Покопаться пришлось долго, всезнайка Гугл никак не хотел обрабатывать запрос так, как этого требовал Гуров. Он выдавал любую информацию про контейнеры, про грузоперевозки, про трупы и беременность, но никак не хотел объединять все эти параметры в одно целое. И Лев понимал почему. Ситуация была настолько дикой, что даже Гугл отказывался верить в то, что подобное могло произойти на самом деле. И все же провозился он не впустую. В одной из статей, посвященной курьезам семейной жизни, журналист описал, как добропорядочный на первый взгляд гражданин поспорил с друзьями и на спор отправил свою жену в грузовом контейнере в Иркутск. Произошло это пятнадцать лет назад, поэтому и запрос не сразу вышел, слишком много времени прошло. И все же это была зацепка. Стоит покопаться в давнем деле, выяснить, что за кадр этот муж-спорщик. Вдруг он и есть их Деятель? Сомнительно, конечно, но других вариантов-то все равно нет. Гуров взглянул на часы, висящие над кухонной дверью. Минутная и часовая стрелки сошлись на цифре двенадцать. «Ничего, не так уж поздно для столицы», – решил он и набрал номер начальника архива, подполковника Седых. Застал его на прогулке, тот выгуливал любимого питомца, эрдельтерьера по кличке Бося. Гулять Босе нравилось только по ночам, и подполковник его странности потакал. Лев озвучил просьбу, Бося заголосила, требуя внимания хозяина, и Седых скоренько свернул разговор, пообещав связаться с охраной и предупредить, чтобы те сделали исключение для полковника Гурова и впустили его в архив во внеурочное время. Посчитав, что трех часов на сон ему вполне хватит, Лев предупредил Седых, что приедет в архив к половине пятого утра. Седых и на это не возражал. Ровно в три тридцать будильник поднял полковника, а в четыре тридцать он уже стоял у дверей архива. Сонный охранник, недовольно морщась, повертел в руках удостоверение, посмотрел на часы, осуждающе покачал головой и провел его в святая святых. Коротко проинструктировав, как вести поиск в залежах папок, охранник ушел, предоставив Гурову бродить вдоль нескончаемых рядов стеллажей, изучая даты, названия разделов и другие полезные для поиска надписи. Дела пятнадцатилетней давности все еще хранились в бумажном формате. То ли оцифровкой их заниматься было некому, то ли сотрудники архива, ответственные за оцифровку, не проявляли должного рвения к нудной работе, но искать пришлось по старинке, изучая корешки дел и сдувая пыль с коленкоровых переплетов. И все же уголовное дело за номером «ноль один, ноль-ноль пятнадцать» Гуров нашел довольно быстро. Выудил из коробки папку, сел за стол и принялся листать пожелтевшие страницы. Осужденный оказался уроженцем Тюмени. До ареста подвизался разнорабочим на Тюменском нефтеперерабатывающем заводе. Звезд с неба не хватал, особого желания работать не проявлял, но и в отстающих не ходил. В день, когда произошел спор с коллегами по цеху, находился в нетрезвом состоянии. Все это было записано со слов свидетелей, таких же разнорабочих завода, как и осужденный. По их словам, идея заключить пари на то, сумеет ли гражданин Будейко заманить свою жену в контейнер и отправить, как посылку, в другой город, пришла самому осужденному. На этих показаниях сходились все свидетели. Однако контейнер для перевозки живого груза заказал один из участников спора. Правда, цель при этом преследовал совсем иную. У него в Иркутске жила сестра. Сам свидетель решил поменять мебель, а старую отправить сестре, так как та жила без мужа с тремя малолетними детьми и остро нуждалась в любой помощи. Когда Будейко вызвался организовать перевозку вместо свидетеля, тот и думать не думал, что глупое пари все еще интересует сослуживца. С момента спора прошло около месяца, и за этот период ни один из участников спора про пари не упоминал, в этом свидетели тоже сходились единогласно. Будейко уговорил супругу помочь ему с погрузкой, аргументировав тем, что за мелкую услугу платят хорошие деньги. Таким образом он заманил жену на дачу к сослуживцу, куда предварительно была свезена мебель, напоил ее снотворным и до приезда контейнера запихал в шкаф. Дверцы шкафа обмотал липкой лентой, а чтобы жена не задохнулась, положил ей туда нож и кое-что из еды. Приехавшие грузчики перетащили вещи в контейнер, Будейко сопроводил груз на станцию, проследил за тем, как опечатывают дверь, и поехал домой. На его счастье, или на беду супруги, состав тронулся в путь в этот же день. Контейнер Будейко цепляли одним из последних. С дозой снотворного он не прогадал, женщина проспала в закрытом шкафу около двенадцати часов. А когда проснулась, испытала такой шок, что долгое время не могла пошевелиться. И все же смогла взять себя в руки, нашла нож, вскрыла липкую ленту и выбралась из шкафа. К тому времени она уже поняла, что за шутку сотворил с ней муж, но сидеть в контейнере до конечной станции не собиралась. Каждый раз, как поезд останавливался, подходила к двери и колотила по ней ножкой стула, загруженного в числе прочей мебели. Услышали ее не сразу, поезд успел дойти почти до Иркутска. А когда услышали, пригласили станционную полицию, те вскрыли дверь и освободили пленницу. А в это время ее супруг снова выпивал в компании трех свидетелей, демонстрируя им фотографии. Целый фотоотчет. Вот он укладывает супругу в шкаф, вот упаковывает шкаф для отгрузки, вот грузчики перетаскивают мебель в контейнер. Даже момент, когда контейнер опечатали, и тот заснял. Сослуживцы сперва не поверили, а потом ужаснулись. Принялись убеждать Будейко обратиться к станционному начальству, чтобы те освободили жену. Но Будейко интересовал только выигрыш. Пари заключено – будьте добры раскошелиться. Денег он, естественно, не получил. Освобожденная супруга подала заявление в полицию, и Будейко осудили по статье «Умышленное причинение вреда здоровью», хотя прокурор и настаивал на переквалификации деяния как «Покушение на смерть». В Тюмени и Иркутске это дело гремело долго, хотя и с юмористическим оттенком, но отписались о происшествии все крупные и мелкие издания. Униженная жена была вынуждена сменить место жительства, так как в родном городе не тыкал пальцем в ее сторону только ленивый. На этом история заканчивалась. Гуров перечитал материалы дела дважды, пытаясь примерить старую историю к новой. В первом случае подсказчиком осужденному служили глупость и водка. Что заставило поступить так же Деятеля, он пока понять не мог. Как не мог понять и того, что заставило девушку подчиниться желанию Деятеля. В случае с женой Будейко все ясно. В контейнере она оказалась не по доброй воле, а под действием снотворного, чего не скажешь о неизвестной жертве. Вряд ли Деятель воспользовался изобретением Будейко и опоил девушку снотворным. Хотя она и провела в контейнере столько времени, что любое снотворное из организма успело бы выветриться, ее дальнейшее поведение говорило само за себя. Деньги? В случае с Будейко они сработали как катализатор. Может, и с девушкой так? Решила подзаработать, пока еще есть время, ведь после родов уже не поработаешь. На наркоте она не сидела, это криминалисты выяснили в первую очередь, благо в волосах ее следы сохраняются до девяноста дней, так что если ей и нужны были деньги, то не на дурь. «Стоп, Гуров! – решительно отодвинул папку в сторону Лев. – Ты уверен, что реальная твоя проблема заключается в том, чтобы узнать, каким образом Деятель сумел посадить девушку в контейнер? Это ли главный вопрос? Нет, и еще раз нет! И ты это прекрасно знаешь. Не зацикливайся на процессе, думай как опер. Перед тобой стоит задача. В чем она заключается? В том, чтобы найти ответ на два вопроса: как узнать имя девушки и как выйти на Деятеля. Все остальные вопросы в твоем случае второстепенны. Решишь эту задачу, к ней приложатся и остальные решения. А что это значит лично для тебя как для опера, тебе подсказывать не нужно». В подсказках Лев действительно не нуждался, разрабатывать план следственно-разыскных мероприятий для него дело привычное. Вот этим он и займется. А чтобы мысли о дикости обстоятельств, при которых погибла девушка, не уводили в сторону, нужно всего лишь отбросить их в сторону. Что бы он стал делать, если бы труп обнаружили не в контейнере, а, скажем, в парке? Попытаться найти свидетелей – это само собой. Но свидетели не найдены, значит, этот пункт отработан. Что дальше? А дальше все просто. Девушка на шестом месяце беременности. К этому сроку обычно даже самые нерадивые из будущих мамаш хоть раз да посетили поликлинику по месту жительства, а это значит, что в какой-то из поликлиник имеется запись, которая поможет идентифицировать труп. Как это делается? Нудно, долго, но продуктивно. Не так давно ребята из Могилева обращались в Москву с подобным запросом. Там ситуация была похлеще приморской. Труп молодой женщины был найден в новостройке. Как выяснилось позже, ее замуровали в простенок размером два на полтора метра еще живую. Такой вот странный способ убийства. Медленный и жестокий. Обнаружили труп совершенно случайно, прораб оказался мужиком дотошным. Бригада строителей работала по системе шестидневной рабочей недели, воскресный день оставляя для законного отдыха. В субботу прораб принял работу бригады и сдал объект на откуп охране. Вернувшись в понедельник, он, как обычно, обходил объект, проверяя, не вылезли ли где изъяны в работе, так как заказчик имел привычку штрафовать бригаду за любой незначительный просчет. И вот в одной из квартир, в которой бригада выполняла внутреннюю отделку, он заметил, что штукатурка на фальшстене лежит неровно. Прораб был уверен, что в субботу эта работа вообще не выполнялась. Сверившись с записями и план-проектом квартиры, он убедился, что на этом месте заказчик планировал изобразить что-то вроде потайного шкафа и стену эту закрывать вообще не было смысла. Прораб начал выяснять, кто из бригады проявил инициативу и кому предстоит в срочном порядке заниматься демонтажом оштукатуренной стены. Но бригада в один голос открещивалась, убеждая прораба, что появление стены не их рук дело. Промучившись минут двадцать, он принял «соломоново решение» – назначил двух подсобников, проштрафившихся на прошлой неделе, на срочный демонтаж. Они, мол, демонтируют стену, а он снимает с них штраф за прошлый «косяк». Те взялись за инструмент, и через пятнадцать минут стена была удалена, а за ней открылась ужасающая картина: молодая женщина лежала в дальнем углу в позе эмбриона. Парни позвали прораба, и тот с первого взгляда определил, что женщина мертва. Обнаруженный за стеной труп парализовал работу бригады на целую неделю. Полиция таскала на допросы всех, начиная с охранников и заканчивая самим заказчиком. При женщине не было ни документов, ни каких-то других личных вещей. Определить в ней жительницу Москвы помогла бирка на джемпере из ангорской шерсти. На внутренней стороне джемпера имелась нашивка популярной в Москве химчистки. К сожалению, ни дата, ни номер на нашивке не отображались, всего лишь логотип, но это была хоть какая-то зацепка. Местные опера рассудили, что вряд ли девушка ездила в Москву ради того, чтобы почистить одежду. Скорее уж в Могилев она приехала из Москвы и здесь нашла свою смерть. Но вспомнился Гурову этот случай вовсе не из-за химчистки, а потому, что погибшая тоже оказалась беременна, и даже срок примерно совпадал. Могилевские правоохранители послали в Москву исходные данные: возраст, вес, рост, особые приметы, группу крови и некоторые другие параметры, по которым можно было определить имя погибшей. Ориентируясь на местоположение сети химчисток, чей логотип стоял на нашивке, московские опера обошли все кабинеты женских консультаций и перинатальные центры, расположенные в непосредственной близости от химчисток. И нашли то, что искали. А раз это удалось однажды, может сработать и во второй раз, рассудил Гуров. Чтобы освежить в памяти детали расследования могилевского дела, он обратился к архивным записям, благо на этот раз информация не залежалась, кроме того, имелась в электронном виде. Распечатав несколько листов по могилевскому делу, Лев сделал копию дела Будейко, поблагодарил охранника за помощь и ушел. Из архива он отправился прямиком к себе в кабинет. К тому времени стрелки часов показывали четверть девятого, и Крячко уже нарезал круги по коридорам в поисках Гурова. Он как раз выходил из аналитического отдела, когда Лев свернул в коридор, ведущий к кабинету. Стас остановился, поджидая товарища, и сердито проворчал: – Ну наконец-то! Где тебя черти носят? У генерала уже из ноздрей пар валит. Забыл, что нам на восемь назначено? – Не нагнетай, Стас, разберемся, – отмахнулся Лев и прошел в кабинет. – Ты что, к Орлову не собираешься? – заскакивая следом, продолжал возмущаться Стас. – Говорю же, Верочка трижды по селектору вызванивала. – Надо кое-что обмозговать, – ответил Гуров. – А Орлов? – Об этом не беспокойся, – успокоил напарника Лев и стал набирать личный номер генерала. – Петр Николаевич, привет! Гуров говорит. Тут по приморскому делу кое-какие подвижки наклевываются, только на то, чтобы все обмозговать, время требуется. Разреши перенести доклад на более позднее время.