Платон обратил внимание, что все они устремили свой взгляд в его сторону. Тогда он вышел из автомобиля и направился к крыльцу, с вывеской «Продукты». Проходя мимо кучки селян, в центре которой находилась Людмила Ивановна, с ним все почтительно поздоровались. Он им ответил на приветствие, но направление не менял, шёл целенаправленно к магазину, и вдруг позади его резануло по ушам: — Серёженька, любимый, не забудь купить, вина хорошего и что ни будь на десерт? Помни, у нас сегодня семейный фуршет намечается дома! Он остолбенел от внезапности, и замедлил шаг. Понятно было, что она представила его своим мужем. Послать её подальше от «любимого», вместе с её семейным фуршетом у него воспитание не позволяло. А повернуться к ней и сказать «хорошо любимая», у него на это артистизма не хватало. Поэтому он обошёлся только отмашкой руки. Войдя в магазин, он обомлел на полке стояли недорогие Массандровские вина, дешёвый миндаль и крымские груши. — Откуда такое богатство? — поинтересовался он у продавца. — Из Крыма вестимо, — ответила продавец, — вы не первый удивляетесь нашему прилавку. Два года назад обзавелись магазином. Вот нас крымские родственники регулярно снабжают своим товаром. И нам хорошо и народу приятно. А вы что желаете? — спросила она. — Бутылку Массандры, килограмм груш, килограмм миндаля и килограмм фиников. — И рулон туалетной бумаги возьмите, — прошептал ему кто-то сзади. Он обернулся. Позади него стоял мужчина с корзинкой, который крутился минуту назад около Людмилы Ивановны. — Это не обязательно, — нахмурился Платон. — Жинке пригодится, а то она у нас в прошлом году в школьном туалете ежедневно в течение трёх недель тырила её. Я там завхозом работаю, замучился закупать бумагу. А перед уходом ёршик спёрла, для чистки унитаза. — Она мне не жена, — отрезал Платон, — и туалетную бумагу Людмила Ивановна покупает в Секонд Хенде. Мужчина в брезгливой и глупой улыбке скривил рот. Продавец не спешила отпускать быстро покупателя. Она взвешивала медленно и прислушивалась к разговору мужчин. — А зачем тогда Массандру берёшь с десертом? — Вам в письменном виде написать или на слово поверите, — начал нервничать Платон. — Вы не обижайтесь на меня, просто хочется пообщаться с новым человеком. Не жена, так не жена. Мне всё равно. Но если бы Людка туалетную бумагу не воровала, осталась бы в школе работать. Поэтому её уволили, как не выдержавшую испытательный срок. — Я уверяю вас, — доказывал он завхозу. — Мы с ней всего лишь коллеги. Работаем вместе в детском доме и приехали сюда в школу по делу. У неё здесь личный инвентарь для настольного тенниса остался, она хочет его забрать. — Да у нас отродясь в настольный теннис не играли. Летом в лапту да в городки гоняем. Зимой дома сидим около телевизора. И в наш спортивный зал теннисный стол не влезет. Там два мата лежат, канат к потолку подвешен, да самодельную шведскую стенку присобачили. У меня в доме спальня и то больше, нашего спортзала. В середине июня она приезжала к бабке Седуновой с полным баулом, а уж что было в нём мне не известно. Но уезжала она на автобусе с пустым баулом. В руке лишь бутылка молока, полуторку держала — Спасибо за информацию, — сказал Платон, когда взял товар и расплатился за него. — Мне повезло, что встретил вас. И, пожалуй, рулончик бумаги я приобрету на всякий случай. Память ей всколыхну, — и положил на прилавок пятирублёвую монету. — Да вруша твоя Людка, Тимофеевич, — сказала продавец, — ты посмотри мужик какой справный, — подавая ему рулон туалетной бумаги, — не может быть у неё мужа с такими умными глазами. А если я ошибаюсь, то вырви мне глаз! — Не ошибаетесь! — расплылся в улыбке Сергей Сергеевич и, забрав покупку, вышел из магазина. — Доброго здоровья! — пожелали ему вслед селяне. «Всё — таки учтивость на селе ещё осталось», — подумал он и направился к машине. Людмила Ивановна появилась минут через двадцать. Он обратил внимание на сумку, ему показалось, что объёмнее она не стала. «Точно наплела про инвентарь, — осенило его, — притащила меня, чтобы свои дела провернуть». — Заждался? — спросила она, поставив сумку на переднее сиденье. — Да вроде не очень, — подозрительно посмотрел он на неё, — скучать не пришлось. До церкви не дошёл, но в информационном бюро пришлось побывать. — В сельсовете что — ли? — Нет, твой любимый Серёженька, покупал провиант для сегодняшнего семейного фуршета, а вот, состоится он или нет, всё зависит от содержания твоего баула. Показывай инвентарь «жёнушка любимая»? — обрушил на неё он свой сарказм. — А что мне понравилось! Видал бы ты, как у этих товарок челюсти отвисли. Они же меня на Василии Тимофеевиче в прошлом году сватали. У которого дом здоровый и велосипед тридцатилетний Харьковского завода в сенях стоит. А главный его недостаток, непьющий, — значит зануда и скупердяй. — Это который завхоз школы? — спросил он. — Он самый, — и она достала из сумки знакомую упаковку, которых в «Сибири» было не счесть. Он ничего не говорил, а поочерёдно принял у неё пять упаковок ракеток и положил их на заднее сиденье. Дальше она подала две большие коробки, — тоже хорошо знакомые ему. Какие будут мячи для настольного тенниса, он уже точно знал. На заднее сидение полетели трёхзвёздочные мячи японской фирмы «Баттерфляй». — Всё сказала она, — и, достав полутора литровую бутылку молока, осушила её до дна. — И где ты всё это достала? — спросил он у неё, когда она утолила жажду молоком. — В Знаменке в прошлом году в сельмаге купила? — думала привить здешним детям любовь к настольному теннису. — А в том сельмаге случайно топлива для ракет не продают? — В сельмаге не продают, — не поняв его иронии, ответила она, — но заправка рядом есть. Он вырвал из её рук пустой баул и, порывшись в своём пакете, достал оттуда пакет с финиками: — Будешь их, есть по пять штук каждый день. Финики питают мозг и стабилизируют память, — опустил он пакет в её баул. — Финики я люблю, только твоя доза не для меня. Я их сегодня же все убаюкаю. Затем он извлёк рулон туалетной бумаги. Поднёс его вначале к носу Людмилы Ивановны, затем бросил рулон ей в баул: — А это тебе привет от твоего завхоза! После чего он застегнул молнию на бауле: — Я специалист в настольном теннисе. Я понимаю, тренировочная ракетка массового пользования фирмы «Корнели» может случайно затесаться в сельмаг, но мячи и сетки которые используют на Олимпийских играх и Чемпионатах мира, не только в сельмаге не увидишь, но и в Московских магазинах не всегда найдёшь. К тому же такие сетки это эксклюзив — новинка. Они на российском рынке появились всего полгода назад. Если верить твоим словам, то выходит Знаменский сельмаг напрямую работает с Японией. Совсем здорово! Она захлопала глазами и, склонив низко голову, почти вползла в машину, села на переднее сиденье и натянула на голову свою шляпу, которая в данный момент спасала её от стыда. Он раздражённо положил баул ей на колени: — Зачем ты врёшь мне? Я лично вместе с Александром Андреевичем ездил на нашем автобусе за этим инвентарём в Москву в фирму «АТЕМИ». — А, — А, — Я, — Я, — начала заикаться она, после чего её прихватил приступ кашля. Но он был не естественный, а вызван искусственно, чтобы она могла в этой паузе оценить ситуацию и найти в своё оправдание нужные слова. — Свалил всё в одну кучу, финики с каловой бумагой, сковородники с авоськами. Я тебе, что член-корреспондент академии наук разгребать твои речи. Ну, выпотрошила немного склад Хаджи, пускай ключи не раскидывает где попало. С него не убудет. Зато мы с тобой получили внеочередную материальную компенсацию за неустойку. Он задумался и, поняв, что в чём — то она и права достал из своего пакета бутылку Массандры и передал ей в руки. — Положи в баул. Может ты и правильно сделала. Он меня обворовывал на протяжении долгого времени. Но всё равно воровать не хорошо! РОДНАЯ СЕСТРА МОРФЕЯ У Платона начались стремительные будничные тренировки. Первостепенная задача для него была — на день города показать превосходство над другими командами. И он трудился, не отходя от стола. Но Людмила Ивановна постоянно отвлекала его. То приглашала его в свою каморку на важный разговор, который на деле оказывался пустым трёпом. То звала покурить в комнату медиков, где он открывал окно и садился за стол, прислонив, свою спину к антресоли. Людмила Ивановна, приходила на работу к пятнадцати часам вместе с Янкой, а когда тренировка у дочери заканчивалась она, по — тихому испарялась из детского дома. Детей было мало летом. Основная масса отдыхала на море в лагерях. И не догуляв свой отпуск, директор всем говорил, включая и спортивных работников: — Выполнили работу, и делать больше нечего, идите домой. Нечего здесь ноги сбивать. Такой график вполне устраивал Людмилу Ивановну. За это время она успела дочку перевести в школу, где учились детдомовские дети, и устроится самой туда же на полставки преподавателем по физкультуре. Всё складывалось, как нельзя лучше. Считая, маяком своей удачи Платона, она слепо преклонялась перед ним. Никогда не возражала и тайно любила его, но открыто не признавалась в своей любви. Хотя отчаянные намёки на секс делала почти ежедневно. О своей тайной любви она призналась, только Яне. Однажды в дождливый вечер открылась она перед дочерью: — Яна я очень люблю Сергея Сергеевича. — И я тоже его люблю, — не разобрав интонации голоса матери, ответила Яна. — Я говорю о плотской любви, а не о любви воспитанницы детского сада к своему воспитателю. Как ты смотришь, если бы ты называла его папой? — Мам для меня он уже давно папа, но у него жена есть. — Куплю новый диван с кухонной плитой, заменю сантехнику везде, и я уведу его от жены. Детей он вырастил, а она попользовалась им пора, и поделиться хорошим мужиком со мной. Я тоже счастья хочу! — А это правильно будет? — Для меня да, а остальное меня не интересует, — после чего взяла калькулятор в руки и углубилась в математические расчёты. Подсчитав, сколько она будет с сентября получать денег, довольно улыбнулась. На следующий она день пошла в банк и взяла кредит на сто двадцать тысяч. Большие деньги она держала последний раз, два года назад, когда неудачно продала участок. У неё поплыла голова от счастья, не понимая, что эту сумму да ещё с процентами нужно будет обязательно возвращать. Взяла же она кредит на два года, предполагая, что через несколько месяцев оплаты по кредиту она возьмёт второй кредит на полмиллиона, и перекроет первый, а на оставшиеся деньги купит себе машину, чтобы ездить на ней не только в Орехово, но и на море. И вообще она считала, что дама за рулём это выглядит круто. Мысль с машиной прочно впилась в её мозг, словно заноза под ноготь, которую сложно вытащить. И на следующий день она счастливая с заговорщицким видом увлекла Платона на перекур в кабинет медика. Он занял свою позицию у окна, а она села в гнуто — столярное кресло и, достав сигарету, воткнула её в длинный мундштук.