Он остановился и повернулся к ней. Приблизившись к нему, она вскинула голову. Руки её скользнули к его груди и начали крутить пуговицу на рубашке. — Вы уж простите меня Сергей Сергеевич, я не думала, что она такая выдумщица. Это же надо придумать такое. Вы же знаете её давно, зачем тогда прислали к нам работать? — Я её знаю ровно два месяца. А прислал, потому что выполнял вашу просьбу. Вы же говорили, что у вас нужда огромная в спортивных работниках. Какой она работник мне неизвестно, но на наборе в клубе, откуда месяц назад я ушёл, она отменно себя показала. — Вы обязательный мужчина, спасибо вам! Не забыли моей просьбы. Людмила Ивановна излишне инициативна, а когда дело доходит до внедрения её предложений, она бесследно исчезает. Она же сейчас не своими обязанностями занимается, а смотрит за группой взрослых ребят, которые у нас работают всё лето и получают за это зарплату, через центр занятости. Мы её не напрягаем, даём ей освоиться, а она пообедает и только её и видели. Вы уж поговорите с ней, чтобы она свою дисциплину подтянула. Директор если выйдет с отпуска и заметит за ней нерадивость к работе, уволит её и непросто так, а с треском! И с ребятами панибратство пускай отставит. Чудить с ними нельзя. А то после плакать будет. Он покосился на её пальцы, теребившие его пуговицу. На этот раз она руку не отдёрнула, как это было у него дома, а только сказала: — Привычка и ничего с собой поделать не могу. — Если она доставляет вам удовольствие, то вашему визави вдвойне это приятно, — ответил он. — Хорошие привычки — это не порог, а услада для души. И в следующий раз не извиняйтесь. А Людмила Ивановна мне никто. И я не уверен, что чем — то воздействую на неё. Но знаю, что на неё обижаться нельзя. Она не от мира сего и думаю, ей тяжко придётся с детьми. Но нам с ней будет всем весело. А девочка, которая показывала мастер — класс, её дочь Яна. Она будет заниматься здесь, и выступать под флагом детского дома. — Совсем, замечательно! — убрала на этот раз она руку с его груди. — Может, при дочери она будет вести себя по — иному. А вам нужно пройтись по спортивным магазинам, посмотреть, что потребуется для полноценных тренировок, и выписывайте счёт по безналичной оплате. Наши реквизиты возьмёте у секретаря. Директор выделил на теннис восемьдесят тысяч. Хватит этой суммы? — — Вполне, — обнял он её от радости. Она не оттолкнула его, — она просто замерла. Её глаза встретились в этот миг с выходящей из зала Людмилой Ивановной и её дочкой. — Ещё как хватит, — радовался он, не замечая позади себя свою коллегу. — На эти деньги мы и столы купим и весь остальной инвентарь. — Складывать, найдёшь куда? — послышался позади ревностный голос Людмилы Ивановны. Он освободил из объятий Людмилу Фёдоровну и развернулся на сто восемьдесят градусов. — У тебя комнатку попрошу — и пошёл к секретарю за реквизитами. В приподнятом настроении Сергей Сергеевич вышел из детского дома. Задержавшись около парадного входа, он открыл папку и положил туда лист с реквизитами. В это время у него над головой что — то пролетело и ударилось об асфальт. Он не напугался, от внезапности, но посмотрел на предмет свалившийся сверху. Там лежал горшок в дребезги и жёлтый цветок, валявшийся в пыли. Он задрал голову. На втором этаже было открыто окно. «Либо ветром сдуло, либо Людмила Ивановна прибегла к тяжёлой артиллерии — подумал он. — Кроме неё, Гордеевой и секретаря на этаже никого нет». По его логическому раскладу выходило так; — Гордеева не позволит, — секретарь побоится, — остаётся Людмила Ивановна — диаметрально противоположная женщина, от которой ждать можно было, чего угодно. Он тогда не знал, что в кабинете директора строители производили капитальный ремонт. И только чуть позже, на День учителя, он точно узнает, откуда летел горшок. НЕУСТОЙКА Привезли новые столы из магазина, остальной инвентарь заказали в Москве на фирме «СТИГА». Столы установили в ванных бассейна. Но как назло в продаже не оказалось нормальных сеток, а старые сетки были не пригодны. Ребятам, да и Винту столы опробовать хотелось немедленно. Выручила Людмила Ивановна. Она в присутствии Людмилы Фёдоровны заявила: — Завтра я съезжу в Ольховскую сельскую школу, где я раньше работала и привезу оттуда две сетки, десять коробок мячей и пять ракеток. Я там с детишками в каникулы соревнования проводила. Весь инвентарь принадлежит не школе, а лично мне. — Ты и там работала? — с удивлением посмотрел на неё Винт, — там же вроде и детей никого не осталось. Знаю, что человек пятнадцать возят учиться в Знаменку на автобусе. И кем ты там была в школе? — спросил он. — Директором! — Школы? — не переставал удивляться Платон. — Школьного лагеря! — гордо заявила она, — почти месяц там проработала. — Мы так своих студентов по сельским школам передаём на лето, — пояснила Людмила Фёдоровна, — а Ольховская школа работает, но там остались только начальные классы. И если вы нас Людмила Ивановна выручите, то получите премию в этом месяце. Она моментально зарделась, но глаза с синевато — мутным оттенком остались неподвижные, как у манекена. Она посмотрела на время. — Сейчас уже поздно, но завтра хорошо бы было, в Ольховку доехать с Сергеем Сергеевичем на его машине. Добираться до неё автобусом в жару больно муторно. — Вот он стоит, договаривайся с ним, — сказала Людмила Фёдоровна, — а бензин я оплачу. — Я не против поездки, пускай назначает время, и поедем, — без пререканий согласился Платон, — только я сомневаюсь, чтобы в этой глуши был стоящий инвентарь. Скорее всего, это раритеты с советских времён. — Ну как говорится, дарёному коню в зубы не смотрят, — сказала она, — а как только сетки появятся в наших магазинах, так сразу и купим. Поездку назначили на девять утра. На следующее утро он в назначенный час подогнал машину к её подъезду. Долго себя ждать она не заставила. В своей широкополой шляпе, шортах и топике, который оголял её пупок, она села в машину. В ноги она поставила баул, как ему показалось, хорошо заполненный чем — то. — Что в бауле? — спросил он. — Бутылки пластиковые, — ответила она, — молока там у одной бабки куплю. Если хочешь, и тебе возьму. — В моём возрасте молоко вредно пить, хотя не скрываю, до некоторых пор оно было для меня лучшим напитком. Он завёл машину и они, минуя центр города, вышли на объездную дорогу, где было разветвление на Ставрополь и в сельские населённые пункты. По указателю они повернули на нужную трассу, которая вела в Ольховку. Полпути они ехали молча. Первой нарушила молчание Людмила Ивановна. — Ты почему со мной последние два дня не разговариваешь? Неужели до сей поры дуешься на меня за золотую рекламу, которую я нарисовала этим уродцам в актовом зале. Настоящий мужчина меня бы щедро отблагодарил за этот дружеский шарж, а ты даже пирожка не купил. А я из кожи вон лезу, чтобы создать для тебя прекрасные условия на новом поприще. Не злись? — положила она ему свою руку на колено. Увидав впереди придорожное кафе с вывеской «Русский аппетит», он притормозил машину. — Сиди, я сейчас приду, — бросил он ей. В кафе играла тихо незнакомая ему иностранная музыка. Столики пустовали. За барной стойкой скучал мужчина с. азиатской внешностью. Увидав посетителя он моментально взбодрился: — Что будем кушать? — спросил он, отгоняя назойливую муху полотенцем. — Ничего, а вот три пирожка с шампиньонами заверните. У меня в машине женщина от голода погибает. — Возьмите больше, — настаивал азиат, — пирожки эти у нас в пыль уходят, только до обеда по сотне продаю. — Ей и трёх хватит, — недовольно ответил он и протянул азиату сто рублей. Тот подогрел пирожки в микроволновой печи и завернул их в салфетку. — Приятного ей русского аппетита! — пожелал азиат. Пирожки были горячие и прожигали пальцы. Он положил их перед ней на панель и предупредил, чтобы она не обожглась. — Критика моя выходит на тебя подействовала, — взяла она пирожки, от которых исходил пар. Сложила пирожки в одну стопку, и у неё получился трёхслойный пирог, который она поднесла ко рту. …Он уже догадывался, что будет кусать она их все одновременно. И пожалел, что не взял четыре или пять пирожков. Ему любопытно было узнать, как бы она стала расправляться с пятислойным пирогом. Но его любопытство сразу пропало, после того, как она проглотила пирог. Он не мог видеть за её широкополой шляпой, как она его кусала, но, то, что не разжёвывала, было ясно. Потому, что и минуты не прошло, как она выкинула в пепельницу салфетку и сказала: — Очень вкусно, но мало! — У тебя, что яма желудка? — приподнял он полу, у её шляпы, — тридцать три жевательных движения нужно делать, а ты как пиранья одним махом истребила всё, тем более горячие. Вкус грибов, наверное, не почувствовала? Она рассмеялась и сказала. — Откровенно сказать, я грибы приняла за ливер. Грешным делом подумала, что ты решил меня вместо настоящих пирогов накормить малюсенькими пончиками. Хотя они мне по вкусу пришлись. Спасибо тебе! И ещё мне понравилось, что ты меня назвал пираньей. Экзотическим ужасом отдаёт. Называй меня всегда так. А пирожки хороши! — Ладно, на обратном пути ещё возьму, если не наелась, — и он нажал на педаль газа, сорвавшись с места. — Ты куда, так разогнался? — остановила она его. Ольховка сразу за кафе стоит, а дальше Салтыков и Герасимовка. — Я по этой дороге ни разу не ездил, — развернулся он, — думал, до твоей деревни километров тридцать будет, а по спидометру восемь выходит. — Ольховка не деревня, а село, — поправила она его, — видишь, церковь стоит, а рядом сельсовет с российским флагом. Вот нам к нему нужно проехать. Там ты меня подождёшь, а я схожу в школу и за молоком. Можешь для интереса заглянуть в местные магазины. Если увидишь там вино Массандра, купи не поскупись. Обмоем инвентарь. Уверяю, он тебе по душе придётся. — Что ты можешь соображать в инвентаре для настольного тенниса, если ты тренер по волейболу и не знаешь, ничего о профессиональных мячах «ГАЛА». Ты что в детском саду работала всю жизнь с резиновыми мячиками? И про Массандру забудь, её у нас в городе нет, а тут в деревенском сельмаге для нас с тобой выставят. Держи карман шире. — Ты чего разворчался, — добродушно произнесла она, — не хочешь покупать, — бог с тобой. Я обойдусь молоком. А мячи мне по хрену какими играют, прыгают и ладно. …Он припарковал автомобиль около сельсовета. Она сбросила свою шляпу и, взяв сумку, важно вышла из машины. Не спеша закрывать дверку, она величественно обвела вокруг площадь, которая являлась центром села. Увидав знакомую тётку, вышедшую из магазина, помахала ей рукой и только после этого закрыла дверцу автомобиля и направилась навстречу ей. Они о чём — то с ней начали беседовать, затем к ним подошли ещё две женщины и мужик с пустой корзиной.