Я пробегаю глазами письмо. – Подруга, Марта. – Теперь я читаю письмо полностью, внимательно. – Вот черт. – В чем дело? – Элис хочет нас навестить вместе с подругой. – Я перевожу взгляд на Люка. – Зачем? – А что не так? – Ну, лучше бы сестра приехала одна. Хотя, может, она нервничает. И хочет, чтобы рядом был кто-то знакомый. – Я скорбно поджимаю губы; обычно так делают, когда хотят без слов продемонстрировать сочувствие. Еще можно напустить на себя горестный или смиренный вид. – Пойду скажу маме. Внизу я открываю письмо на компьютере, и мама начинает плакать. Она трогает экран, гладит изображение Элис. – Моя Элис, моя дорогая Элис… Поскорее бы обнять ее по-настоящему. – Она берет с собой подругу, – мягко напоминаю я. – Ты прочла? – Да. Ничего страшного. Если Элис хочет, то я не возражаю. Лишь бы она была счастлива. Мы с Люком переглядываемся над маминой головой. Он взглядом показывает мне – не обостряй. Как же я его люблю! Люк всегда понимает мои мысли. Он знает, что я сейчас думаю – надо же, мама совсем расклеилась! – и взвешиваю, не сказать ли ей чего-нибудь. Муж покачивает головой, и мне ясно – он советует промолчать. – Марион, распечатать вам фотографию и письмо? – предлагает Люк. – Ой, а можно, Люк? Было бы чудесно. Электронные письма, конечно, доходят мгновенно, но их нельзя подержать в руках. – Мама благодарно улыбается зятю и сообщает мне: – Я положу письмо с фото к остальным вещам Элис. Я киваю. Мама имеет в виду черный чемоданчик, где она хранит любимое платье Элис, ее ночную рубашку в божьих коровках, книгу про зоопарк, мягкие игрушки – коричневого плюшевого медведя без обоих глаз, крольчонка в синем пиджачке, похожего на кролика Питера из детских сказок. Словом, память о маленькой дочери. Там же лежат подарки, которые мама покупает каждый год на день рождения Элис и на Рождество. Люк распечатывает письмо с фотографией, и мама уносит их к себе. Он заходит мне за спину, массирует плечи. – Марион переполняют чувства, это неудивительно. Такие новости! А ты? – Люк поворачивает меня лицом к себе. – Ты-то как? – Раз мама счастлива, то и я тоже. – Я не об этом спрашиваю. – Я рада. Просто… Я не знаю, как объяснить. Вдруг Люк решит, будто я переживаю – мол, новообретенная сестра оттеснит меня на второй план? Люк ждет. – Просто все очень быстро… И меня смущает эта подруга, если честно. Как-то странно приглашать друзей на первую встречу со своей семьей. – Странно, согласен, но давай расслабимся и поплывем по течению, а? Может, Элис нужна моральная поддержка. – Ты изменил мнение? – Я не могу повлиять на ситуацию, – отвечает Люк. – Элис планирует приехать, нравится нам это или нет. Значит, нам лучше принять неизбежное, вот как я рассуждаю. Уверен, все будет хорошо. – Мне бы твою невозмутимость. – Клэр, малыш. Я понимаю, у тебя море чувств. Господи, еще как понимаю! У меня самого их море, а мне ведь Элис не сестра, но я тоже вкладывал в нее время и душевные силы. Не так, как ты, ясное дело, и все же… Мы столько лет ее искали, выслеживали. Столько денег тратили… ладно, ты тратила на эти поиски. Теперь все позади. Элис нашлась. Ты обретаешь потерянную сестру, твоя мама – потерянную дочь, я – свояченицу, а дети – тетю. Давай сосредоточим внимание на хорошем. – Кстати, о детях. – Я устремляю взгляд к потолку, услышав шаги на втором этаже. – Похоже, Ханна проснулась. Я растягиваю губы в отважной улыбке и везу девочек завтракать, хотя скоро уже обед. Люк прав. Нужно думать о хорошем, мыслить позитивно. Моя сестренка едет домой. И все же, несмотря на эту мантру, не могу избавиться от внутреннего беспокойства. Глава 7 Следующие две недели пролетают быстро, и я только успеваю удивляться стремительному развитию событий. Я-то думала – мама с Элис обменяются еще письмами, пару раз позвонят друг другу и лишь потом организуют встречу. В моем представлении этот процесс должен был занять месяца два-три, ан нет: еще два письма по электронной почте – и решение о встрече принято. Окончательно и бесповоротно. Никаких телефонных разговоров, никакого общения по скайпу. – Ты точно готова? – спрашиваю я маму вечером накануне приезда Элис. Мама проверяет комнату сестры – чисто ли там, все ли в порядке. Я предложила сделать в комнате ремонт, но мама настояла на своем: нужно оставить младенчески-розовые стены и занавески в горошек. Мол, Элис их обязательно вспомнит. Я хочу, чтобы она их вспомнила, хотя бы ради мамы. Может, подучить Элис заранее? Нет, не стоит. Я не участвовала в переписке. Я пока не ощущаю столь близкой связи с сестрой. – Тут очень красиво, мама, – говорю я. – Элис наверняка понравится. Ты только не расстраивайся, если она не сразу вспомнит. Ее увезли давным-давно, она же была совсем маленькой. Я ласково сжимаю мамино плечо. – Конечно, милая, – кивает она. – Я понимаю, что это может быть трудно, но я готова. Не так уж я наивна. Мы переходим в гостевую комнату напротив, бегло ее осматриваем. Здесь тоже все готово к приему второй гостьи. Чистые полотенца в ногах кровати, халат, туалетные принадлежности. – Как в роскошном отеле, – подытоживаю я. – Думаешь, все будет нормально? – Конечно. Меня бы такая комната безумно порадовала. – Я смотрю на часы. – Уже поздно. Пойдем спать. В Хитроу нужно успеть к половине восьмого. Я желаю маме хорошенько выспаться, но сама сплю плохо и даже испытываю облегчение от звонка будильника в четыре тридцать. Мама ждет в кухне – явно нервничает не меньше меня. Мы тихонько выскальзываем из дома, чтобы не разбудить Люка и девочек. Я уже две недели толком не видела мужа. После Америки он почти все время проводил у себя в студии – и днем, и ночью. Люк вернулся, полный энтузиазма поскорее закончить лондонский заказ и приступить к майамскому. – Как продвигается работа у Люка? – спрашивает мама. – Замечательно. – Я не отрываю взгляд от дороги. – Для него это большой прорыв. Несколько тысяч фунтов. Этот американский клиент просто без ума от Люка. От его картин. Говорю я сбивчиво. Я всегда защищаю Люка перед мамой, если речь заходит о его творчестве или деньгах. В глубине души я знаю: она не одобряет наш семейный уклад. Мама рада тому, что я делаю карьеру – она обеспечивает независимость, – но совсем не рада тому, что я обеспечиваю Люка. По ее словам, поддерживать Люка финансово – все равно что платить выкуп похитителю. Это привязывает меня к нему и к девочкам, лишает возможности зажить отдельной жизнью в случае необходимости. Я понимаю – мама думает о себе и об отце. В денежных вопросах она всегда поступала мудро. Имела собственный доход – учительскую зарплату и дивиденды от наследства. Доход этот мама с отцом не делила, тот был человеком богатым и вполне себя обеспечивал. В финансовом плане они друг от друга не зависели. И хорошо, что не зависели, как оказалось. Пусть мамины чувства разбились о скалы, но ее финансовый корабль поплыл дальше – и поплыл с комфортом. – Это обнадеживает, – прерывает мама мои размышления. – Может, тебе станет полегче. – Мне не тяжело. – Не тяжело, но ты меня прекрасно понимаешь. Замечательно, если Люк станет зарабатывать поприличнее. – Мам, ну пожалуйста. Не начинай. – Я просто говорю, что тогда ты не будешь нести финансовую ответственность за всех. Хорошо бы вам обоим быть независимыми. – Как тебе в свое время. А то вдруг все рухнет. Ты ведь об этом, да? Разговор вывел меня из себя, и я не удержалась, уколола. От мамы исходит звенящее напряжение. Я украдкой смотрю на нее – взгляд вперед, тело натянуто, словно струна. – Да, именно об этом, – чеканит мама. – Мам, у нас с Люком все хорошо. Мы счастливо женаты уже много лет. Мы знакомы со школы. Если бы что-то должно было произойти, оно бы уже произошло. – Кто знает. Нет ничего хуже самоуспокоения. Оно ослепляет, ты не видишь надвигающейся беды, и она обрушивается неожиданно. Мы едем в молчании, последние мамины слова эхом отдаются в ушах. Я понимаю, что она обо мне заботится. Мама не перестает быть мамой только потому, что ее дети выросли и завели собственные семьи. Она любит Люка, но он не ее плоть и кровь, поэтому мамина предвзятость закономерна. Я, наверное, буду такой же, когда у девочек появятся женихи. Я тщательно обдумываю следующий вопрос и задаю его с большой осторожностью: – Из-за чего ушел папа? Мама никогда не называла мне причины, по которой отец решил поехать в отпуск вдвоем с Элис. Впрочем, со временем мы поняли, что никакой это был не отпуск – возвращаться отец не планировал. – Папа расхотел со мной жить, – отвечает мама. – Тебе это известно. – Но ты не рассказывала почему, – не отстаю я. Мне вдруг захотелось узнать правду именно сейчас. Может, из-за возвращения Элис. Ей ведь тоже будет интересно. – Это было давно. Я не собираюсь бередить старые раны. Не хочу жить прошлым. Нас ждет будущее, с Элис. – А если она спросит? Что ты ей ответишь? – То же самое. Послушай, Клэр, я не желаю продолжать. Очень уж тема ядовитая, вмиг разъест тебе душу. – Мама вздыхает. – Со мной так и произошло. А тебя и Элис я уберегу. Скоро мы будем вместе и наконец-то заживем счастливо. Я прекращаю расспросы – как всегда, когда разговор доходит до этого места. Рейс из Орландо прилетает вовремя, мы с мамой терпеливо ждем в зоне прибытия и внимательно разглядываем пассажиров, которые толпой валят через стеклянные двери.