– Умница, – одобрительно кивает Том. – Перестань волноваться и анализировать все на свете, и жизнь сразу станет легче, вот увидишь. Поверь, я в этом знаю толк. А теперь пойдем, пока Леонард нас не застукал. Очень уж он любит везде совать свой нос. – Да, пойдем, – киваю я, хотя и не соглашаюсь с подобной характеристикой Леонарда. Я бы не стала категорически утверждать, что он везде сует свой нос. Да, Леонард часто интересуется моими делами, но это потому, что он – мамин советник и давний друг семьи. – В глубине души Леонард – человек добрый, – вступаюсь за него. Том открывает кухонную дверь и смотрит на меня, недоверчиво приподняв бровь. – Как скажешь, Клэр. Глава 6 Наступает суббота, я с распростертыми объятиями приветствую выходные. И одиночество. Я сонно обозреваю пустую половину кровати. Подушка взбита в точности как вчера вечером, простыня гладкая, без единой морщинки. Значит, до постели Люк не добрался. У него прилив вдохновения. Люк пишет абстрактный пейзаж для галереи в Америке – заказ клиента, который во время прошлогоднего визита в Великобританию увидел в брайтонском Королевском павильоне картину Люка. Тот пришел от заказа в восторг и одновременно разволновался. Вчера вечером, когда я вернулась домой, муж успел подготовить девочек ко сну, оставил их с мамой, а сам удалился работать в студию. Сейчас рано, нет еще и шести, но мой внутренний будильник не делает скидку на выходные. Я накидываю халат, босиком выскальзываю на лестничную площадку и по очереди заглядываю к девочкам. Обе спят, хотя у меня, наверное, осталось не больше получаса, потом Хлоя начнет ворочаться. Я перешагиваю через скрипучую ступеньку, вторую сверху, потом еще через одну, посредине, ту, возле которой стойка перил внизу оцарапана, – здесь я в шестилетнем возрасте уронила игрушечную машинку. Я живу в этом доме с самого рождения, знаю все его причуды и давно научилась бегать вверх-вниз по лестнице незаметно, чтобы перекусить среди ночи или не попасться на глаза сердитому папе. Студия Люка расположена в конце бокового коридора, который под прямым углом отходит от главного. Не слишком на отшибе, но все же в отдалении от домашней суеты. Я стучу и, не дожидаясь ответа, вхожу. Иногда Люк так погружен в работу, что ничего вокруг не замечает. Вот как сейчас. Он стоит спиной ко мне и лицом к холсту, в одной руке кисть, в другой палитра. На муже мешковатые хлопчатобумажные штаны и белая футболка, радужные пятна на пальцах босых ног дают четкое представление о том, с какими цветами он сегодня работал. Когда Люк в последний раз расчесывал свои непослушные кудри? Страшно подумать. Их не мешало бы постричь, но обычно мне самой приходится записывать его к парикмахеру и тащить туда силой. По словам мамы, муж для меня все равно что третий ребенок; пусть, мол, сам за собой ухаживает. Однако я привыкла за всем следить. С удовольствием забочусь о семье, она для меня – все. Я молча подпираю стену и любуюсь мужем: как он водит кистью туда-сюда, от палитры к холсту и обратно. Тихо играет радио. Штраус, по-моему, хотя не уверена. – Шпион из тебя никудышный, – через несколько минут со смешком заявляет Люк. Он не отрывает кисти от холста, работает над небом. На мой взгляд, оно идеально, но я же не специалист. Я подхожу к Люку, обнимаю и целую в спину. – Прости, не хотела тебе мешать. Мне вдруг стало одиноко в пустой кровати. Ты не ложился? Люк поворачивается в моих объятиях и отвечает поцелуем. – Нет. Не хотел отрываться. У меня большой прорыв. – С картиной? Я отпускаю мужа и разглядываю разноцветный холст. Сама не знаю, чего ищу. – Не с картиной, – смеется Люк и откладывает палитру с кистью в раковину под окном. – Ночью звонил Тедди Маркони. Я напрягаю мозги – что за важная птица этот Тедди Маркони? – Твой американский клиент? – Угадала. Так вот, он всего лишь пригласил меня к себе домой, в Майами. – Майами! Ух ты! Встреча с клиентом у него дома – дело обычное, но речь, как правило, о Великобритании. Люку нравится смотреть, где повесят его картину; он говорит, это помогает понять ожидания клиента. Нынешний заказ – для лондонской квартиры Маркони. Когда Люк поехал на встречу с ним в Кенсингтон, я воспользовалась возможностью и погуляла по окрестностям, а потом мы с мужем переночевали в отеле. Получилось весьма романтично. – Да, представляешь? – говорит Люк. – Мне что, опять тебе компанию составлять? – поддразниваю я. Оставить девочек на ночь с мамой ради поездки в Лондон – это одно, но исчезнуть вдвоем как минимум на три ночи ради Америки – совсем другое. Вряд ли мама выдержит. – Прости, малыш, но тут загвоздка. Маркони ждет меня на следующей неделе. Во вторник. Он оплачивает перелет и все остальное. От меня требуется только сесть в самолет. Поэтому, если не сможешь взять неделю отпуска, то я лечу один. Я притворно огорчаюсь. – Значит, ты бросишь меня тут, а сам будешь развлекаться в Майами… – Я обвиваю руками шею Люка. – Попробуй заслужить разрешение. Он легонько дергает пояс моего халата и запускает под него руки. – Сейчас попробую. После устроенного нами небольшого перерыва Люк решает, что на сегодня хватит работать. Когда у мужа вдохновение, он способен писать и сутки напролет, но сейчас Люк намерен вздремнуть пару часов. – Свожу девочек куда-нибудь позавтракать, – предлагаю я. – Может, нам погулять у моря? Погода чудесная, жаль ее упускать. Куплю нашим красавицам мороженого. – Хорошая мысль. Разбуди меня в обед, – зевает Люк. Мы покидаем студию как раз вовремя – Хлоя уже на ступеньках. – Привет, мы едем завтракать. – Я сгребаю ее в объятия. – Побежали одеваться. В спальне я быстро принимаю душ, пока Люк развлекает Хлою. Я слышу, как они хохочут, играя в «Защекочи монстра». Игра простая, но Хлоя ее любит, и я успеваю привести себя в порядок. На прикроватной тумбочке пищит мой телефон – пришла электронная почта. Когда я вижу имя отправителя, сердце бьется сильнее. – Ты что, малыш? – спрашивает Люк, перекатываясь на живот и глядя на меня снизу. – Письмо. – Ну, что нужно делать с письмом? Прочесть и ответить. Хлоя с визгом запрыгивает ему на спину, и он охает. Я беру телефон. Почему так страшно открыть почту? Первое письмо Элис пробудило во мне целый калейдоскоп чувств. Вот она, проверка мечты реальностью. Сначала потрясение, потом счастье, а теперь настороженность. Интересно, существуют ли эмоциональные стадии семейного воссоединения – по аналогии со стадиями горя? Потом погуглю. – Письмо от Элис пришло на новую мамину почту. Я открою его маме на компьютере внизу. – Не хочешь сперва глянуть сама? – спрашивает Люк. – Зачем? – Не знаю. – Люк садится на кровати и спускает ноги, Хлоя повисает у него на шее. – На всякий случай. Вдруг нужно подготовить маму к плохим новостям. – То есть? – Я хмуро смотрю на мужа. – Неважно. Это я так, забудь. – Нет, что ты имел в виду? Люк встает, Хлоя так и висит на нем, как акробатка. – Вдруг Элис передумала, или еще что-нибудь… – Он пожимает плечами и отцепляет от себя Хлою. – Правда, забудь. Все будет хорошо, я уверен. Я молчу, думаю. Возможно, Люк прав. – Ладно, просмотрю одним глазком. Я сажусь на кровать и вхожу в почту с телефона. Значок скрепки указывает на то, что в письме есть вложение; содержимое загружается чуть дольше обычного. Я, не читая, прокручиваю экран сразу к вложению – там наверняка фотография Элис. Наконец-то я увижу, какой она стала. Я на миг зажмуриваюсь, вспоминаю маленькое личико сестры в заднем окне машины. Открываю глаза. Я удивлена: на фото не одна девушка, а две. Обе сидят на диване, улыбаются. Судя по расстоянию, это не селфи. Снято то ли фотоаппаратом с таймером, то ли кем-то третьим. У обеих темно-каштановые волосы, ниспадающие крупными волнами; разве что у одной они чуть короче. Обе девушки одного возраста, лет двадцати с хвостиком. Я увеличиваю изображение, хочу рассмотреть лица получше, особенно глаза. Где они, красивые голубые глаза, которые преследовали меня столько лет? Увеличенная картинка приобретает зернистость, и цвет глаз разобрать невозможно. Выше фотографии – подпись, Элис. И постскриптум. Я слева. – Элис, – шепчу я. – Которая из них? – заглядывает через плечо Люк. – Вот, слева. Хлоя, уже опущенная на пол, теперь играет туфлями из моего шкафа. Я улыбаюсь ей и спрашиваю у Люка: – Что думаешь? Мы похожи? – Трудно сказать, – присматривается он. – Возможно. Волосы одинаковые и еще, пожалуй, скулы. Кто с ней рядом?