– Да, и оставила на столе. – Мама кивает в сторону эдвардианского бюро у окна. – Я не запечатывала конверт, думала вложить письмо от тебя. Ты его подготовила? – Еще нет. Займусь после чая. – Хорошо. Не затягивай. А то Элис решит, что мы не хотим отвечать. Выпив чаю и поболтав с мамой, я желаю ей спокойной ночи, прихватываю с собой письмо и иду в семейную гостиную. Письмо кладу на стол, рядом со своим телефоном. – Это что? – спрашивает Люк. – Мамино послание Элис. Сейчас напишу свое. – Ханна зевает, программа закончилась. – Пойдем-ка, уложу тебя. Скажи папе «спокойной ночи». Я и не ощущала собственной усталости. Только что сидела у постели Ханны, слушала ее рассказ про одноклассника, которого отправили к директору за непослушание, – и вот уже Люк ласково трясет меня за руку и шепотом зовет в кровать. – Ты уснула, – говорит он, выводя меня из комнаты дочери. – Переволновалась в последние дни, и вот результат. – Мне нужно написать Элис. Ты ложись, я скоро. Я отправляюсь в свой кабинет. Это маленькая комната в передней части дома, с письменным столом, книжным шкафом и полками. Здесь удобно работать вечерами или по выходным, хотя я и стараюсь избегать подобных авралов. Я задумчиво смотрю на лист бумаги. Вопреки совету Леонарда не смешивать личное с рабочим, я весь день размышляла над тем, что сказать сестре. Дорогая Элис! Восхищение. Буря чувств. Экстаз. Эйфория. Все эти слова разом не в состоянии передать моего счастья, когда я узнала от мамы о твоем письме. Просто не верится! Я до сих пор себя щипаю – а вдруг сплю? Я думала о тебе очень часто. Последнее воспоминание – как ты уходишь с отцом, потом машина отъезжает, а ты смотришь в заднее стекло. Я никогда не теряла надежды тебя отыскать, а теперь вот ты сама нас нашла. Я столько лет гадала, где ты и что с тобой. Огромное тебе спасибо за письмо. Я жду не дождусь новой весточки и очень надеюсь вновь тебя увидеть. Моя дорогая сестренка, ты к нам вернулась. С любовью, Клэр. Целую. Чем проще, тем лучше. Я столько всего хочу сказать, но на бумаге не могу. Мечтаю увидеть Элис вживую. Обнять ее, вновь оказаться вместе, втроем – мама, я и Элис. Предостережение Люка маячит где-то на заднем плане, но я не обращаю внимания. Элис нашлась, и это сейчас – самое главное. Я вкладываю свое письмо в мамин конверт. Запечатываю и оставляю на столе. Завтра отправлю. Внутри у меня тепло от счастья. Я с улыбкой посылаю воздушный поцелуй имени Элис, написанному на конверте. – Ты нашла нас, сестренка, – шепчу. Выключаю свет и иду спать. Утро проходит в дикой спешке, поскольку я с трудом выползаю из кровати, да и то лишь по третьему звонку будильника. Со мной такого не бывает. Торопливый завтрак, скомканное прощание с домашними – и я вылетаю за двери со смутным чувством, будто я что-то забыла. Завожу машину и быстро прохожусь по мысленному списку. Телефон. Сумочка. Кошелек. Портфель. Ура, все есть. Вспоминаю я только тогда, когда уже в конторе вижу почтальона с тележкой – он протягивает мне сегодняшнюю корреспонденцию. – Черт, – ругаюсь вслух. Почтальон вздрагивает. – Простите, это я не вам. Я забыла дома письмо. Незадача. Я быстро набираю сообщение Люку и прошу отправить письмо Элис. – Ты сегодня какая-то дерганая, – сообщает Том, когда я вручаю корреспонденцию администратору. – Умеешь ты сказать девушке комплимент, – отвечаю я. – Лучше не слоняйся без дела и поставь чайник. – Есть, мэм. – Том шутливо отдает честь, щелкает каблуками и марширует в кухню. Кофе хорош. Дома я люблю пить чай, но на работе предпочитаю кофе. – Он всегда вкуснее, если его приготовил кто-то другой, – делюсь я с Томом. – Спасибо, ты меня спас. – Я не мог допустить, чтобы наша собранная миссис Теннисон стала вдруг расхлябанной. – Да уж. Я себя чувствую, как пресловутый выжатый лимон. Телефон пищит – сообщение от Люка. Мол, не переживай, все под контролем. – Попробуй выговориться, я тебя всегда выслушаю, ты же знаешь, – мягко предлагает Том. Я благодарна ему за сочувствие. – Понимаешь, я об этом всю жизнь мечтала, об Элис… – Я опускаю взгляд на темно-коричневую жидкость в чашке и вдыхаю аромат кофе. – Дети часто загадывают желания. Когда задувают свечи на именинном торте, когда бросают монетку в волшебный колодец, когда наступает Новый год… Так вот, я всегда задумывала одно и то же – чтобы Элис нашлась, чтобы мы однажды вновь стали семьей. Я умолкаю – делаю глоток кофе и смаргиваю слезы. – Ты о том, что нужно быть осторожнее со своими желаниями? – Том отставляет свою чашку и гладит мою руку. – Нет. Да. Не совсем. – У меня больше нет сил держать все в себе, ладонь Тома словно вытягивает из меня остатки самообладания. – Желание сбылось, и теперь мне… мне страшно. Том забирает мою чашку, отставляет к своей и заключает меня в объятия. – Бояться – нормально. Это ведь большие перемены, жизненно важные. Попробуй укротить страх и перевести его в положительные эмоции. – Том поглаживает меня по спине. – И для протокола – обнимаю я тебя по-дружески. Проясняю на всякий случай, чтобы ты не отскакивала, как от удара током. Я смеюсь ему в рубашку. – Можно подумать, я от тебя отскакивала. Том делает шаг назад, берет меня за руки. – Честное слово, Клэр, я понимаю, каково тебе. Я не забыл. – Знаю. Спасибо за поддержку. – Я с улыбкой киваю. – Я тебя всегда поддерживал. Я не забыл, как мы с тобой часами сидели за компьютером и искали Элис. А телефонные переговоры! Помнишь частного детектива, которого мы наняли? – Да уж. Толку от него не было ни малейшего. Кучу денег на ветер. – Если бы мы знали, что твой отец сменил фамилию… – Да, в голове не укладывается: располагай мы тогда этой информацией, и все могло бы быть по-другому. Мы ведь искали Элис Кеннеди, бессмысленно тратили время и деньги. – Я вздыхаю. – А нам нужна была Элис Кендрик… – Так, не надо сожалеть о прошлом. Это неконструктивно. Прости, зря я вспомнил. – Да все в порядке. Перестань извиняться. Ты совершенно прав, что толку горевать о том, чего не изменишь. Маме я сказала то же самое. Пора мне последовать собственному совету и перестать зацикливаться на прошлом. Мы стоим, держась за руки, смотрим друг на друга. Том большим пальцем поглаживает мою ладонь – жест из прошлого. Мое последнее замечание относилось к попыткам отыскать Элис, но не услышал ли Том нечто большее? Я хочу заговорить, но передумываю. Зачем вновь выставлять себя дурой? Похоже, только я вижу во всем нечто большее. Том говорит, глядя мне в глаза: – Я действительно всегда готов тебя поддержать. Я понимаю. Я ведь прошел этот путь вместе с тобой. – Голос тихий, спокойный. – Ты всю жизнь несла на плечах тяжелый груз, а теперь его вдруг не стало; конечно, ты не сразу привыкнешь. Твой мир перевернулся с ног на голову, и тебе нужно время, чтобы осмыслить – не только свои чувства, но и свое место в семье. Попробуй расслабиться. Выдохни. Впусти Элис в свою жизнь. – Как у тебя все легко… Я отвожу взгляд и делаю попытку отнять руки, но Том только крепче их сжимает. – Ну-ну, иди сюда. – Он вновь заключает меня в объятия. – Хоть на время перестань все контролировать. Знаю, это не в твоем характере, но я давно говорю: твою взрослую потребность к контролю и порядку породили хаотичные переживания из детства. Сделай над собой усилие, отключи этот контроль, отдайся течению, не то с ума сойдешь. – Спасибо. Попробую. – Я смеюсь и тоже обнимаю Тома. – Я серьезно, Клэр. Помнишь, что произошло в Оксфорде? Я внутренне содрогаюсь. Конечно, помню. Разве такое забудешь? Непонятное отключение сознания или что-то в этом роде, которое уложило меня в постель на целых три дня. Мы с Томом выпили, чтобы утопить мое горе после очередного неутешительного отчета частного сыщика, и мой организм почему-то плохо отреагировал на алкоголь. По крайней мере, так думала я. Том же списал все на стресс, вызванный моей упрямой решимостью отыскать сестру. Три дня Том ухаживал за мной, как за ребенком. Прикрывал меня на лекциях, позже помогал наверстывать упущенное. Без его помощи я бы точно завалила экзамены. Я делаю долгий выдох – сбрасываю тревогу и заодно демонстрирую Тому свою попытку расслабиться. Не то он сочтет меня совсем безнадежной.