– Семь. Я была на пятом месяце беременности, когда мы поженились. Я ничуть не стыжусь. В наше время подобное никого не шокирует. Сестре интересно узнать все про новых родственников, это естественно, но у меня почему-то возникает неуютное ощущение, будто она осуждает меня, высчитывая сроки. – А, ясно, – понимающе улыбается Элис. – Мы поженились бы в любом случае, беременность тут ни при чем, – поспешно добавляю я, мечтая стереть насмешку с лица сестры. – Уже на третьем свидании нам стало ясно, что мы хотим быть вместе. Что так суждено. – Любовь с первого взгляда. Или страсть? – Трудно сказать, – смеюсь я. – Вы венчались в церкви? Элис смотрит на комод, на нашу персональную фотовыставку. В основном там снимки девочек, есть несколько маминых и пара-тройка наших с Люком. Фотографировал Люк – дни рождения, прогулки, пляж. Обычные мгновенья повседневной жизни; естественность, которой не добьешься на студийных фото. У Люка явно художественный дар, муж умеет поймать нужный момент – каждая фотография рассказывает целую историю. – Нет, мы не венчались, – говорю я. – Забавно, но о пышной церемонии мечтал именно Люк, я же не хотела ничего помпезного. Мы просто расписались, очень скромно. Только семья и близкие друзья. Правда, потом устроили вечеринку. Я подхожу к комоду и выбираю фотографию в серебристой рамочке – мы с Люком в день свадьбы. О том, что это наше бракосочетание, догадаться трудно. Мы словно собрались на бал. На Люке темно-синий костюм, бледно-голубая рубашка с белым воротником, концы которого пристегнуты к рубашке пуговками, и тонкий синий галстук. Я в кремовом вечернем платье в пол: тоненькие бретельки, изящные складки ткани на лифе. На запястье синяя бутоньерка в тон галстука Люка. Я протягиваю снимок Элис, она внимательно его изучает. – Люк ни капельки не изменился. Да и ты тоже. Беременность совсем не заметна. Никакого живота. – Он был очень маленьким. Первая беременность плюс крепкие мышцы брюшного пресса. Повезло. Элис возвращает снимок и оглядывает меня с ног до головы: – Ты и сейчас худенькая. – Ты тоже, – улыбаюсь я, относя фотографию на комод. – Это, наверное, наследственное. – Не иначе. А кто-нибудь знал про то, что ты выходишь замуж беременной? Мне не очень приятен такой дотошный допрос, но я считаю себя обязанной ответить. – Нет. Мы никому не говорили. Даже маме. Сообщили ей уже после свадьбы. – И как она отреагировала? – Особого выбора у нее не было. – Я понижаю голос. – Мама больше сердилась на то, что я не рассказала ей сразу. Она не понимала, почему мы так спешим со свадьбой. Ну а когда страсти поутихли, мама очень обрадовалась. Девочек она обожает. – Девочки у тебя чудесные, и мама тоже. В смысле, наша мама. И Люк классный. У тебя прекрасная семья. В голосе Элис сквозит печаль, и мне сразу становится стыдно за ту гордость, которую пробудили во мне слова сестры. – Мы теперь одна семья, – говорю я. – Одна большая семья. – Семья. Большая. Это здорово. – Уголки губ Элис приподнимаются в улыбке. – Семья. Глава 8 – Может, ты все-таки сумеешь взять короткий отпуск? – спрашивает мама в воскресенье за завтраком. Воскресенье – день неспешный. Не нужно бежать за стол строго в определенное время; все просыпаются, когда хотят. Девочки встали еще час назад и уже поели хлопьев и тостов. Теперь Ханна смотрит телевизор в гостиной, а Хлоя рядом развлекается с игрушечной кухней. Я не из тех родителей, которые заставляют детей посвящать каждую свободную минуту учебе и развитию. – Прости, мама, но правда никак, – вздыхаю, намазывая джемом тост. – У меня в следующем месяце суд, очень важный. Сейчас мне нельзя в отпуск. – Я наливаю себе чаю. – Зато мы можем отлично отдохнуть сегодня. Давайте поедем в Брайтон. Покажем Элис достопримечательности. Разочарование на мамином лице уступает место улыбке. – Отличная мысль. Отведем Элис туда, куда я водила вас в детстве. Вдруг это освежит ее память? Набережная, пирс, улочки с магазинами. Поедим рыбы с жареной картошкой, мороженого. Девочкам тоже понравится. Да, давайте. Я с улыбкой поглаживаю мамину руку: – Мам, Элис ведь жила здесь совсем крошкой. Она может вообще ничего не вспомнить. – Я знаю, – мама похлопывает меня по руке. – Ты, главное, не огорчайся. И не дави ни на кого. – О, похоже, я вовремя. Всем доброе утро. В кухню заходит Люк и подхватывает тост с моей тарелки. Синие, зеленые и желтые пятна на руках мужа похожи на синяки. Он снова всю ночь работал над новым заказом. – Как дела? – Люк целует меня в макушку и бредет к чайнику. – В порядке. А как твоя картина? – Кому сделать чаю? – предлагает Люк. – Марион? – Нет, спасибо, – качает головой мама. – Нагрей воды и для Элис, она наверняка скоро встанет. – Картина отлично пишется, малыш. – Он садится рядом со мной. – Какие планы на сегодня? – Есть идея поехать в Брайтон. Показать его Элис. Ты с нами? Или продолжишь работать? – С вами. Работа подождет. С удовольствием сделаю перерыв и глотну морского воздуха. А главное, побуду с семьей. Вскоре в кухню спускается Элис. Я невольно приподнимаю брови и украдкой переглядываюсь с Люком. Из одежды на сестре только безразмерная футболка – хотя, на мой взгляд, она достаточно короткая. Ноги у Элис, конечно, красивые. Очень американские, длинные и загорелые; не то что мои – может, и длинные, но белые, как молоко. Элис наклоняется, целует маму в щеку, и футболка подскакивает еще выше. Люк отводит взгляд, сосредоточенно добавляет в чай лишнюю ложку сахара. – Доброе утро всем! – Элис выпрямляется, запускает пальцы себе в волосы, приподнимает их над головой и отпускает. – Доброе утро, дорогая, – отвечает мама. – Хорошо спала? Не было жарко или холодно? Как матрас, удобный? – Конечно, – ласково улыбается ей Элис. – Постель прекрасная. Смена часовых поясов только сказывается. – Садись, – мама выдвигает стул рядом с собой. – Чем будешь завтракать? Есть тосты, хлопья, пирожные. Клэр, будь добра, приготовь Элис кофе. Ты ведь больше любишь кофе, да? Элис с улыбкой кивает. – Спасибо, Клэр. Мне очень приятно. – Не за что. – Я игнорирую скорбную усмешку Люка и откладываю тост. – Можно мне тоже тост? – просит Элис. – У вас, наверное, нет арахисовой пасты и конфитюра? – Где-то было варенье. – Я роюсь в буфете. – Вот. Элис снимает крышку с банки, изучает содержимое. Потом морщит нос: – Я воздержусь. Оно с кусочками. Такая привередливость меня неприятно поражает, но я решаю не обращать внимания. – Можно купить «Мармайт», – сообщаю я, заваривая для Элис кофе. – «Мармайт»? – переспрашивает Элис. – Даже не думай, – предостерегает Люк. – Паста из дрожжевого экстракта? Нет уж, ешь джем или варенье, это полезнее. – Люк, может быть, ты глянешь в Интернете, где купить арахисовую пасту и конфитюр? – замечает мама. – У нас дома столько всего! Наверняка Элис что-нибудь да понравится, – возражаю я, подавая сестре кофе. Люку совсем не обязательно бежать куда-то сломя голову, чтобы удовлетворить американские вкусы Элис. Он вечно угождает маме, а она, по-моему, принимает это как должное. Я возвращаюсь к буфету и начинаю вынимать разнообразные баночки. Звон стекла о гранитную рабочую поверхность выдает мое раздражение. – Джем. «Нутелла». Мед. – Я поворачиваюсь к Элис. – Э, можно мед? – отвечает она, метнув взгляд на Люка. – Местный мед, – рекламирует тот, передавая ей банку. Потом поворачивается ко мне и делает большие глаза. Я пожимаю плечами, и мне тут же становится стыдно – мою маленькую вспышку злости заметили все взрослые в доме.