Я до сих пор этого хочу. Через полчаса нужно начинать военную операцию по сбору девочек в школу и детский сад. Я прижимаюсь к мужу. Он часто помогает мне избавиться от печалей и тревог – вбирает их, впитывает, и тогда мои чувства текут свободно, ничто их не сдерживает. Люк шевелится, я кладу на него руку, нежно обнимаю. Мы прожили восемь лет в браке, родили двоих детей, но не наскучили друг другу. Люк поворачивает голову, целует. – Доброе утро, малыш, – с закрытыми глазами произносит он и вновь отворачивается. – Спокойной ночи, малыш. – Эй, дружок, куда это ты? – шепчу я, опускаю руку ниже, притягиваю его к себе. Люк открывает один глаз, смотрит на часы. – Господи, Клэр, только половина, черт возьми, шестого. – Ну и ладно… – я отметаю его возражения поцелуями. Люк улыбается и открывает второй глаз. – Нет, так нечестно! Он сгребает меня в охапку, и я ненадолго забываю обо всех проблемах реальной жизни. – Как у нас дела? – спрашивает мама, входя в кухню. Мы с Люком торопливо готовим завтрак, по очереди его едим и подсказываем девочкам, что делать. Конечно, семилетняя Ханна уже многое умеет сама, ее только нужно подбадривать. А вот трехлетняя Хлоя требует более активного родительского участия. Мы живем с моей матерью, Марион, в том самом доме, где я выросла. Мы переехали к ней, когда Люк еще был непризнанным художником, а я только окончила университет и получила первую работу в адвокатской конторе. Кое-кто скажет, что Люк и по сей день остается непризнанным художником. Под «кое-кем» я подразумеваю маму. Хотя замечу в ее оправдание – она весьма снисходительна. С рождением девочек нас в доме стало пятеро. Хорошо, что «Приют викария», где мы обитаем, достаточно вместительный: у мамы есть собственная гостиная, а у Люка – студия в пристройке. – Ну что я буду слоняться одна по такому большому дому, глупо ведь, – сказала мама, когда семья увеличилась. – Да и цены на недвижимость возле Брайтона жуткие. К тому же мне не помешала бы компания. Девочки будут расти у меня на глазах, а вы получите бесплатную няню. Мама была права. Ее аргументы звучали разумно и весьма практично, но мы обе знали правду. Я никогда не перееду. Из-за того, что произошло. Да и, честно говоря, вряд ли я смогла бы. Люк хотел, чтобы мы купили дом, накопили собственные воспоминания. Даже если бы моя душа поддержала идею мужа, разум не позволил бы ее осуществить. Я не в состоянии оставить маму одну. – Нельзя быть заложницей того, что произошло еще в детстве, – однажды ночью сказал Люк. Мы уже легли, и муж последний раз попытался меня переубедить. На самом деле можно. Я всегда знала, что так оно и будет. Единственный вариант не быть заложницей – возвращение Элис. – Иди ко мне, Хлоя, – говорю я, поднимая дочь с игрового коврика. – Пора за стол. Доброе утро, мама. Я усаживаю Хлою на высокий стульчик, Люк протягивает миску с цельнозерновыми хлопьями. Потом, насвистывая, заваривает чай. – Кое-кто с самого утра счастлив, – замечает мама и берет тост. Замечает с улыбкой, но унылый тон все портит. Мы с Люком переглядываемся. – Утро прекрасное, солнце светит, и моя любимая семья рядом. В том числе и вы, – воодушевленно отвечает Люк. Он радостно улыбается маме в попытке поднять ей настроение. Она смотрит в сторону, глаза машинально ищут календарь на стене, замирают на дате, до которой еще два дня. – Мне сегодня нужно в город, – сообщает мама. – К ювелиру. Ей необязательно объяснять, мы и так знаем – она едет за подарком для Элис. Ни один день рождения сестры, ни одно Рождество не обходятся без покупки подарка: Элис получит их, когда вернется. Не «если», а «когда». – Хотите, я вас отвезу? – предлагает Люк. – Забросим Хлою в садик и поедем к ювелиру. – Правда? Вот спасибо. – Теперь улыбка мамы теплеет. Я рада, что у Люка с мамой хорошие отношения. Так гораздо проще жить под одной крышей. Большинство наших знакомых проводят время с родными по вечерам, за ужином. В семействе же Теннисонов приняты семейные завтраки. Я часто прихожу с работы поздно, когда девочки уже поужинали. Такой режим дня не совсем подходит для Люка, но ради нас он старается, и я это ценю. – Ханна, у тебя сегодня флейта, – напоминаю я, отправляя ложку с хлопьями Хлое в рот. – Люк, ты не забудешь? Нотная тетрадь, по-моему, так и лежит наверху, на пианино в гостиной. – Э… да, все под контролем. – Люк театрально шепчет Ханне на ухо: – Ты взяла нотную тетрадь? Ханна стреляет глазами в мою сторону и шепчет в ответ: – Нет. Я думала, ее взял ты. Делаю вид, что не замечаю, как Люк подносит палец к губам и бормочет: – Предоставь это мне. Я все сделаю. Ханна хихикает, Люк мне подмигивает и с наигранной беспечностью наливает чай. – Господи, вы часы видели?! – Я поспешно сую очередную ложку в рот Хлое. – У меня в девять понедельничная разборка с Томом и Леонардом. Ну же, Хлоя, жуй скорее. Люк отбирает у меня ложку. – Марш отсюда. Не заставляй начальника ждать. – Он мне больше не начальник, – поправляю я, глотаю налитый Люком чай и морщусь, обжигая горло. – Запомни, я теперь равноправный партнер. – Хм-м, а ведешь себя так, будто Леонард по-прежнему твой начальник. И Том, кстати, тоже. Пусть в кои-то веки тебя подождут. Я пропускаю замечание мимо ушей и целую на прощание девочек. – Хорошего дня, мои милые. Ханна, не забудь отдать учителю разрешение на участие в соревнованиях по плаванию. Хлоя, будь умницей в садике. Мама вас очень любит. – И я тебя люблю. – Ханна посылает мне вслед воздушные поцелуи, а я уже огибаю стол. – И я фефя лубу, – повторяет Хлоя с полным ртом, разбрызгивая мокрые хлопья и молоко. – Не забудь, после школы ты едешь к Дейзи, – напоминаю Ханне, затем и Люку: – Пиппа заберет Ханну и напоит ее чаем. Потом привезет к нам. Пиппа – одна из моих малочисленных подруг тут, в деревне. Если бы наши дочери не подружились в школе, я бы вряд ли познакомилась с Пиппой. – До вечера, мам. – Я чмокаю маму в щеку. Потом наклоняюсь поцеловать Люка. Его руки обвивают мою талию, поцелуй длится чуть дольше приличного. – Покажи им там, малыш, на вашей разборке в джунглях. – Люк отпускает меня и изображает Мохаммеда Али во время знаменитого боксерского поединка, известного как «разборка в джунглях». – Порхай «бабочка, жаль как пчела». Обожаю этого мужчину. Он мой лучший друг, мой любовник, мой муж, мое все. Я хлопаю его по раскрытой ладони, хватаю пиджак со стула и выбегаю из кухни в коридор. Здесь меня ждут портфель и сумка-тележка. Последняя набита папками, которые я брала почитать домой на выходные. Я задерживаюсь в дверях и кричу через плечо: – Не забудьте про… – Флейту! – хором перебивают Ханна с Люком. В хороший день дорога от нашей деревни до Брайтона занимает минут тридцать – а сегодня день хороший. Я отгоняю мысли об Элис и подпеваю песне, звучащей по радио. Она кончается, и диджей объявляет следующую – ретрозапись. Я узнаю ее с первых же аккордов: «Slipping Through My Fingers» группы «ABBA»[1]. Сердце подпрыгивает, к глазам подступают слезы, да так резко, что дорога на миг расплывается. Эта песня напоминает нам с мамой о том, что в нашей жизни зияет дыра размером с Элис. Оглушительный гудок возвращает меня в реальность. Сердце вновь подпрыгивает, теперь от всплеска адреналина: оказывается, я проскочила на красный свет. – Черт! Резко жму на педаль тормоза – на меня летит встречная машина. Если бы у моего автомобиля вместо колес были ноги, то сейчас он стоял бы на цыпочках; к счастью, у «БМВ» надежная антиблокировочная система. Я жестом извиняюсь перед водителем встречной машины, который тоже успел остановиться. Читать по губам я не умею, однако он явно произносит что-то нелестное в мой адрес. Я беззвучно говорю «простите», водитель тут же рвет машину с места, покрышки сердито взвизгивают напоследок. Через несколько минут я благополучно паркую «БМВ» на стоянке адвокатской конторы «Карр, Теннисон и Эггар» и смотрю на себя в зеркало заднего вида – не потекла ли тушь? Не очень-то хорошо являться на работу с черными разводами под глазами. Все, я спокойна. Забираю вещи и толкаю двери в особняк тридцатых годов прошлого века, переоборудованный под нашу контору. – Доброе утро, Нина, – приветствую администратора в приемной и, придерживая дверь бедром, затаскиваю сумку-тележку. – Доброе утро, Клэр, – отвечает Нина. Потом приглядывается ко мне внимательнее: значит, следы слез я не оттерла. Впрочем, Нина никак не комментирует увиденное, лишь кивает на матовую дверь в конце коридора и говорит: – Том с Леонардом уже в конференц-зале. Я бросаю взгляд на часы. Восемь пятьдесят. Партнеры подождут, а я пока отвезу папки к себе в кабинет и освежу макияж.