– Завтра папу выписывают! – похвасталась она Свете, и по тому, как та передернула плечами, сообразила, что радоваться придется в одиночку. Сестрами Света с Диной были только по матери. Светино одиночество началось с появления Алика, маминого мужа. До этого они жили втроем: Света, мама и бабушка. Когда у мамы и Алика родилась Дина, Свету с бабушкой бросили в старой квартире, а сами переехали в огромную, с евроремонтом, деревянными дверьми, ванной джакузи и прочими радостями жизни. В их доме вечно толпились приятели, подружки, играла музыка, устраивались праздники и вечеринки, а они с бабушкой оставались в стороне, как ненужные вещи, которые забыли в старом доме. Бабушке Алик нравился. «Алик не злой, – говорила она. – Просто ему не нужны чужие дети. А кому они нужны? И своих- то, бывает, бросают... Он не хочет, чтоб до него у Наташи другой был. А ты ему об этом напоминаешь». Про Алика бабушка распространялась охотно, расписывая достоинства, которых за ним не водилось. Она их просто выдумывала, и Света понимала, зачем. Потому что они жили на его деньги. У бабушки этот факт вызывал бесконечные потоки благодарных излияний, а у Светы неприязнь на грани с ненавистью. Было противно смотреть, как все пляшут под его дудку за его деньги. Сам-то он кто и чем зарабатывает? На этот счет у Светы были крупные сомнения. Мама и бабушка разговоров на эту тему избегали. Слишком много тайн у взрослых от детей. А когда что-то скрывают, значит, есть что скрывать. В бабушкиных потоках слов было что- то унизительно робкое, она болтала, чтобы заглушить опасения, говорила громко и неестественно, чтобы всерьез не думать. Точно защищалась словами. Про Светиного отца они, напротив, не вспоминали, молчали, точно его не было. Окружили заговором молчания. Еще одна тайна. Бабушка как-то обронила: «Слабый он был. А слабые, они всегда предатели». Но Свету это ни в чем не убедило, наоборот. Если Алик был на словах замечательным, в чем Света сильно сомневалась, то отец был никаким. Фантомом, без лица и характера. Но она упорно продолжала о нем думать и придумывать его облик. Как он выглядит, сколько ему лет, чем занимается, знает ли вообще о ее существовании? Ей хотелось, чтобы он знал. Рано или поздно они все равно встретятся. Даже если он предатель, то не настолько же, чтобы отказаться от нее. Просто он ее никогда не видел. Или видел поперек кровати. А теперешней, взрослой, он бы обрадовался. Встречу с отцом Света представляла себе отчетливо и ярко. Это произойдет весной в парке: вот она идет по аллее, а он – ей навстречу. И чем ближе он подходит, чем яснее проступают его черты, улыбка, темные волосы, морщины у глаз, тем сильнее она волнуется и радуется. И когда они, наконец, окажутся совсем близко друг от друга, то обоим станет ясно: да, это ее отец, и она – его дочь... Они родные. Так выглядела ее мечта. Девочки вошли во двор, где от старого фонтана остался только полуметровой высоты каменный круг, наполненный сухой листвой, да колонна со старинной вазой. Дина немедленно забралась в пересохший фонтан и принялась пинать ногами листья. Те шуршали, взлетали, снова падали, поднималась пыль. Света поморщилась, взяла сестру за руку и повела за собой к дому. В подъезде, запертом на кодовый замок, каждый шаг отдавался гулом. Тут хотелось петь и кричать, но, взглянув на хмурую сестру, Дина с трудом удержалась. Дверь им открыла мама. – Привет, – отстраненно поздоровалась с матерью, Света, ставя футляр у порога. – Свет, пройди, – позвала ее Наташа. –Хочу попросить тебя кой о чем. Света нехотя скинула рюкзак и прошла за матерью в кухню. На столе она увидела одинокую тарелку с финиками, взяла несколько и засунула их в рот. Потом окинула мать с ног до головы критическим взглядом. – Хорошо выглядишь, – неодобрительно сказала она. Мать всегда хорошо выглядела, но эта новая прическа с челкой ей как-то особенно шла: с ней она стала похожа на Динку. – Стараюсь, – кивнула мама и сказала будто через силу: – Слушай, завтра Алика выписывают... – Она выжидательно посмотрела на дочь. – Ну? – Света уставилась в пол с отсутствующим видом. – Встретить нужно. Гости будут, надо стол накрыть. Поможешь? – Ну? – повторила Света с той же интонацией. – Что ну? – начала злиться Наташа. – Говори по-человечески... – Ну, смогу... – Света пожала плечами, отвела в сторону голубую с разводами, похожими на иней, занавеску и посмотрела в окно, демонстрируя полное безразличие. На самом деле она все слышала и запоминала. – Значит, так, – Наташа, подняв выщипанные аккуратной полоской брови, принялась перечислять: – Один фруктовый салат, один овощной, один из морепродуктов, ну и мясо в духовке запеки. Продукты Миша привез. – Наташа открыла холодильник и на минуту задумалась. – Салаты заправь так: овощной – оливковым маслом, с морепродуктами – майонезом, фруктовый – йогуртом. Дверца холодильника бесшумно закрылась. – «Электролюкс – сделано с умом», – съязвила Света, но Наташа была занята мыслями о завтрашнем дне и на иронию не реагировала. Слишком долгим было ее ожидание, и теперь ее томила радость. – Хочешь, вам с бабушкой такой же купим? В смысле холодильник? – предложила она. – Спасибо, не надо. Ну, я пошла? – Оставайся, пообедаем вместе, у меня есть хачапури. Подогрею в микроволновке быстро, – предложила Наташа. – Я с бабушкой поем, – уклонилась Света. – Ну, как знаешь. Вот ключи. – Наташа подала связку и проводила Свету до двери... Наташа понимала дочь, потому что еще помнила себя в этом «непреклонном возрасте». Все раздражают, донимают дурацкими советами и указаниями. Но обращать внимание на Светины подростковые проблемы у нее не было ни сил, ни времени. Своих достаточно. Реагировать на агрессивность подростка – только его поощрять. Наташа сама росла без отца и ничего ужасного в этом не видела. Просто после одинокого женского житья ей захотелось иметь семью. Чтобы в доме был мужчина, на которого можно положиться. Как показала жизнь, на эту роль подходил не каждый. Во всяком случае, не Саша, Светкин отец. В девятнадцать лет невозможно угадать, как поведет себя принц, когда у ребенка начнут резаться зубы. А он взял и бросил учебу, загремел в армию. А потом уж и вовсе покатился... Свекровь рассказала, что он избил до смерти офицера спинкой кровати. Дали ему за это – десять лет... Ждать его пришлось бы долго. Свекровь сама ей отсоветовала, намекнула, что не вернется он, по кривой дорожке пошел. Хорошо еще, что сказала прямо... В конце концов он вернулся, но Наташа была уже замужем за Аликом, встречаться им оказалось незачем, да никто и не горел желанием. Она оказалась в роли невесты, не дождавшейся из армии жениха. Только не было его не два года, а десять, и дочь за это время выросла. Один раз Наташе показалось, что она видела его на улице. Он посмотрел прямо на нее, и на лице у него не дрогнул ни один мускул. Словно он ее не узнал. Тогда она усомнилась, он ли это: тяжелая походка, глубокие морщины на лбу, нос сломан, волосы потемнели. Разве люди так меняются? Он выглядел лет на сорок. Так и осталось загадкой, был ли это Саша, а может, кто-то другой, похожий на него. Наташа прищурилась, стараясь отогнать воспоминания. Подошла к окну, посмотрела на старинный, когда-то красивый, а теперь облупившийся фонтан в центре замкнутого квадратом двора и подумала, что все уйдет, иссякнет, как вода в этом фонтане. Горести и печали проходят. Зато у нее есть мама, Алик, Светка и Дина, и ей всего тридцать два... С Аликом она познакомилась, когда Свете было четыре. Они жили в одном районе, и она встречала его то возле «Океана», то у казино «Шангри-ла». Он подошел к ним в день военно-воздушного флота, когда они со Светкой гуляли в парке, в толпе детей и мам, и смотрели, как из самолета высыпались крошечные человечки, а над ними распускались, как цветы, парашюты. Наташа смотрела в небо, как завороженная, а Светке наскучило задирать голову, и она, поглядывая на других детей, твердила: «Мам, купи мороженое, мам, мороженое...» Наташа, разморенная летним солнцем, отвечала в тон: «Подожди, Света, ну подожди же...» Откуда-то появился Алик и протянул девочке мороженое в стаканчике: – Держи, Света, – он откуда-то знал ее имя. – Это мне? – обрадовалась та. – Не приставайте к ребенку, – одернула его Наташа. – Я не к ребенку... – он обезоруживающе улыбнулся и пояснил: – Я к маме... – Вручил мороженое Наташе и исчез, точно растворился в воздухе, похожий на сон... В светлом костюме, в котором можно соблазнять миллионерш. После его улыбки она вдруг почувствовала себя не усталой матерью-одиночкой, а беззаботной семнадцатилетней девчонкой, и, размечтавшись, забыла про Свету, которая молча доедала мороженое. Потом он стал появляться в баре, где Наташа работала официанткой сутки через двое, сбиваясь с ног. После смены ей еле хватало двух выходных, чтобы прийти в себя. И не то чтобы Алик ей не нравился, как раз наоборот, а просто от хронической усталости она отказывалась «продолжить с ним программу». Тогда он стал у них завсегдатаем. И только когда мама поехала со Светкой в деревню к подруге, Наташа согласилась пойти с ним в казино. В тот день она выиграла, правда, немного, но настроение поднялось, спутник оказался надежным и молчаливым, после казино они переезжали с места на место, ища ресторан с живой музыкой, а она все время беспричинно смеялась. Так они. проездили до самого утра и оказались в его квартире. Квартира выглядела, точно после бомбежки. Женской руки явно не хватало. С первого взгляда ясно было, что человек живет один. Наташа огляделась и, ни слова не говоря, принялась за уборку, а он молчал и усмехался. Прибрала и решила ехать домой. Но он ее не отпустил, сказав: «Хорошая жена из тебя получится». Когда вернулись мама со Светой, они уже жили вместе, а маме осталось только всплескивать руками: «Ни на минуту нельзя оставить!» Вышло так, что он освободил ее и от тяжелой работы, и от вечной нехватки денег, и от хлопот с больницами и садиками. Дина в детский сад не ходила, потому и не болела. Мама перестала упрекать Наташу в легкомыслии и стала как шелковая. Жизнь наладилась, и за все это Наташа была благодарна мужу. Есть, конечно, девушки, которым сколько ни дай – все мало, но она была не из их числа. Ей было с чем сравнивать... В коридоре послышались легкие быстрые шаги и в кухню влетела возбужденная Дина. – Мам, – Дина протянула Наташе листок с рисунком, – смотри, это парк, а вот бабули с семечками. – Красиво, – неуверенно похвалила Наташа, разглядывая толстую бабу с синим лицом выпивохи в черном плюшевом шушуне. Картинка была слишком уж реалистичной, да еще с каким-то намеком: на голове у бабы росла решетка, подразумевавшая ограду парка. Наташа предпочла над этим не задумываться. Столько времени она провела в ожидании, а завтра они увидятся с Аликом, будут вместе, всей семьей, и все пойдет по-старому. Последнее время у Алика были серьезные неприятности. Сначала с аэропортом, потом с рынком, но она знала своего мужа: трудности его только заводили. Завтра, скорей бы уж наступило это завтра... – Мам, представляешь, продавец семечек подумала, что Светка – моя мама. Так и сказала: «Нарожают такие детей, а потом за ними не смотрят...» Дина поглядела вопросительно, надеясь на сочувствие. Но Наташа вздохнула и произнесла неожиданное: – Диночка, давай ты будешь Свету жалеть и любить. У нее ведь не было того, что есть у тебя, оттого она невеселая. Ей не хватило в детстве игрушек и радостей, а у тебя они есть. – А сама-то она никого не жалеет и не любит, – буркнула Дина. – Ее недолюбили, трудно нам было. Ну я тебя прошу, ты ведь умная и добрая. Ты все у меня понимаешь. С последним Дина совершенно согласилась, а про просьбу тотчас забыла. Да и как можно жалеть и любить того, кто сам этого не хочет? Против его желания что ли? Светка ведь в ее любви не нуждается, это ясно. Может, в чьей-нибудь другой, но уж точно не в Дининой. Сестра смотрит на нее, как на мелочь, путающуюся под ногами. День обещал быть теплым и солнечным. Дина с Наташей наряжались и прихорашивались все утро, правда, помаду мама ей все равно не дала. Зато обе сделали себе красивые прически. Пока собирались, пришла Светка и принялась греметь кастрюлями на кухне, изображая Золушку. Даже ни разу не улыбнулась и захлопнула за ними, когда они уходили, дверь, точно она тут хозяйка. Дина удивлялась, чего та такая злая и мрачная... Мама посадила Дину на заднее, сиденье, а сама села рядом с водителем, дядей Мишей. Дина никак не хотела успокоиться и вертелась как заводная: – Мам, – теребила она Наташу, – а Светка сегодня чего опять злая? Она нам отраву в еду не подсыплет? Водитель Миша засмеялся, а мама недовольно буркнула: – Не говори ерунды. – А чего она... До больницы доехали быстро. Пристроились в хвост очереди из автомобилей. Стояла жара, окна машины были открыты, но выходить Дине не разрешали. Мама непрерывно подкрашивала губы и поправляла прическу. Дядя Миша все время выходил курить. Папу все не выписывали и не выписывали. Дина уже истомилась в ожидании. Она то зажмуривала глаза, предполагая, что на счет три она их откроет и увидит папу, то вовсе забывала, зачем она тут сидит, вспоминая учительницу по скрипке Юлию Владимировну в черных чулках. Такие чулки она себе обязательно попросит, как только ей исполнится десять лет. Светке, например, тринадцать, а ходит она в одних и тех же широких штанах. «Похожа на мешок картошки с ногами», – неодобрительно подумала Дина. Потом она подумала об Илюше. Ей захотелось его увидеть, и чтобы он на нее глядел вопросительными глазами из-под красивых, как у девочки, ресниц, и держал руки в карманах, хотя Дина ему сто раз говорила, что руки в карманах держать неприлично. Потом она передумала все свои мысли и начала вертеться.