– Ма-а-м, ну можно мне выйти, я писать хочу.... – Господи, ну неужели посидеть не можешь, ведь скоро уже... А как тут сидеть-то? Смотреть было совершенно не на что. Дина в сотый раз принялась разглядывать забор, поверх которого завивалась в спираль проволока с колючками, окошко, в которое люди сдавали свертки, милиционеров, двух женщин, одна из которых уже в десятый раз принималась плакать, вытаскивая из сумки мокрый носовой платок. «Рева какая-то противная», – подумала Дина. Мама вдруг завертелась, ища что-то в сумке, и достала из нее зеркало и платок, но он у нее оказался чистый и розовый. Она промокнула глаза, в которых тоже почему-то выступили слезы, и снова посмотрелась в зеркало. – Сколько же можно ждать, узнать бы у кого, что ли... – с тоской спросила Наташа куда-то в пространство. – Толик вон идет, – подал голос дядя Миша. Подошел Толик и наклонился к открытому окну: – Скоро уже. Сейчас одного выписывают, следующий – Алик. Дина снова посмотрела на милиционеров, на женщин с сумками, на реву с грязным платком, и ее вдруг пронзила догадка. – Мам, а ты знаешь, что это тюрьма? Наташа резко повернулась, и глаза у нее сузились. – Чтоб я этого больше не слышала! Дина обиженно отвернулась к окну, теребя новые заколки с серебряными шариками, и вдруг увидела папу. Он шел как ни в чем не бывало, совсем здоровый, в светлой футболке и таких же брюках, с сумкой через плечо, дымя сигаретой. Он широко улыбался. – Папа! – крикнула Дина и без разрешения выскочила из машины. Мама догнала ее, когда она была уже у отца на руках, и все принялись обниматься. – Что у тебя на носу? – спросил ее папа, глядя в лицо. Глаза у него улыбались, он пах одеколоном и вообще был самым родным и лучшим папой в мире. – Это простуда. Герпес называется. – Эх ты, герпес, – он подхватил ее и понес в машину. Мама шла сзади и плакала, уже не скрываясь. Алик поставил дочь на землю рядом с машиной, с важным видом пожал руку вышедшему навстречу Мише, а потом Толику, но тут его позвали. Наташа растерянно оглянулась на водителя. Тот кивнул ей, чтобы они с Диной садилась в машину. Как только они устроились на заднем сиденье, дядя Миша сел за руль, завел двигатель и почему-то поднял стекла со своей стороны. Дина повертелась на месте и зажмурилась изо всех сил. Потом открыла глаза и увидела, что к папе подошел высокий человек в темном костюме. Один глаз у него все время моргал, как будто его дергали за веревочку. Они заговорили, и Дина отвлеклась, потому что за закрытыми окнами немного услышишь... 2 – Здравствуй, Алик, с выпиской тебя, – подчеркнуто вежливо поздоровался подошедший. – И вам не болеть, – небрежно отозвался тот и выпустил в сторону высокого струю дыма. Брови у Алика были сросшиеся, татарские, глаза прятались под надбровными дугами так, что нужно было сильно постараться, чтобы поймать его взгляд. Алик казался спокойным и уверенным в себе, и собеседник начал слегка нервничать. – Алик, тема насчет казны возникла, – с нажимом произнес он. – У кого возникла? – Костя спрашивает, – уточнил высокий. – Казну менты забрали, Кирилл. Пусть у них спрашивает, – с независимым видом сказал Алик и сплюнул на асфальт. – Алик, они говорят, что не забирали, – еще больше занервничал собеседник. – Надо возвращать казну как-то. Разговор не клеился. Алик всем своим уверенным и наглым видом демонстрировал, что эта проблема его не волнует... Дине этот разговор начал уже надоедать. Столько ждали и опять ждать! Она повертелась рядом с мамой, снова зажмурилась, досчитала до десяти, открыла глаза и вдруг увидела, как папа ловким щелчком отправил окурок прямо в грудь незнакомцу точно в него выстрелил. На темном пиджаке появилось серое пятно от пепла. Дина открыла дверь и недовольно крикнула: – Пап, поехали, я писать хочу! Алик повернулся на ее голос, а высокий спросил его со значением: – Дочка твоя? «Да дочка, дочка, а ваше какое дело?» – подумала Дина, но на самом деле ей было приятно, что ее заметили. Все-таки она не какая-нибудь бледная моль. Папа, больше не обращая внимания на высокого, который застыл с обиженным видом, сел рядом с водителем Мишей, обернулся к ним с мамой и спросил как ни в чем не бывало: – Ну что, праздновать? – Что ему надо было? – с тревогой спросила Наташа, кивнув на все еще стоявшего у машины мужчину. Теперь у него дергалось не только веко, но и вся щека. – С выпиской поздравлял, – усмехнулся Алик. Миша тоже улыбнулся в усы и тронул машину с места... Шиза, прежде чем сесть в свой «паджеро», нервным жестом стряхнул пепел с пиджака. Его трясло. Все, пиздец козлу! Так борзеть может только Мирза. Шиза даже забыл про общак, так его достал этот Муртазаев. Хотя этого следовало ожидать. Когда воры отдали ему впридачу к рынку аэропорт, он так закрутил гайки тамошним браткам, что те подняли восстание. Костя пытался их разводить, но аэропортовские под Аликом ходить не хотели ни в какую. Мирза вообще вел себя как отморозок, ни с кем не считался, делал что хотел, авторитетов не признавал. Отчаявшиеся пацаны скинулись и выписали для нейтрализации Васю Дальневосточного, охотника за черепами. Вася со знанием дела замочил почти всю Аликову бригаду, но самого его достать не сумел, а по дороге домой Васю зарезали прямо в сортире самолета. Убийцу так и не нашли. Сделал ли это кто-то с подачи Мирзы или Кости, обеспокоенного внеплановым усилением аэропортовской братвы, так и осталось тайной за семью печатями. Но сразу после этого Костя отнял у Мирзы барахолку, нагнав туда кавказцев видимо-невидимо в качестве противовеса. Земляки Алика, разобравшись, как карты легли, перестали его замечать, будто его и вовсе не было. Тот молча терпел, а потом стал требовать себе место, да какое! Смотрящего! Костя на такую наглость не знал, что и отвечать. Смотрящий уже был. Нормальный мужик с мозгами, Дмитрий Чуфаров, больше известный как Дима Фараон. Ему-то общак можно было доверить. Но Дима вдруг ни с того ни с сего разбился на своей БМВ, возвращаясь с дачи, после чего Мирза еще активнее стал претендовать на его место, заявив, что Дима поручил казну ему, и только он знает, где тайник. Костя сделал вид, что согласился, а сам подставил Мирзу с героином. Помогли прикормленные менты. Забрали, завели дело, и тут – опа – выяснилось, что общака нет ни у Димы дома, ни на даче, и вообще нигде нет. Три месяца искали. Пропал. Стали выручать Алика и выручили. А теперь он гонит, что казна у ментов. Отдавать он ее не собирается, а хочет, видимо, линять. Да не выйдет. В голове у Шизы сложилась некая комбинация. Оставалось обсудить ее с Костей, чтобы подогнал людей. Дома было все давно готово к приему гостей, салаты стояли в холодильнике, рыбу и нарезку Света накрыла пленкой, чтоб не сохли. Мясо дожаривалось в духовке. В комнате зазвонил телефон, и пока Света думала, брать трубку или нет, включился автоответчик, и бабушкин голос запричитал: – Наташенька, дочка... Наташа, Алик, вы приехали, нет? Света взяла трубку. – Ба, это я. Никто не приехал. Одна сижу... – Ой, я что-то волнуюсь, – кричала бабушка. – Ты за себя волнуйся, – урезонила Света. – Лекарства не забыла выпить? – Свет, а ты надолго там? – Как приедут – сразу домой. – А чего? Посидела бы. Попраздновала. – Нечего мне тут с ними праздновать. Все, пока. Света положила трубку, проверила мясо в духовке и поставила видеокассету Виктора Цоя. Он пел, Света поймала себя на том, что молча поет с ним, не издавая ни звука, просто внутри у нее была та же песня. Потом она подошла к окну, услышав звук моторов и увидела, как во двор въезжают машины. Виновник торжества на «мерсе» и гости прибыли одновременно. Из «крайслера» выбрались Витек в костюме и при букете, Артур и голая по пояс девица в одной юбке, с красными волосами. Когда девица повернулась, выяснилось, что это платье с вырезом на спине. Света хмыкнула. Все-таки сразу видно, что они за люди, слишком все пошло и напоказ. Она направилась в прихожую открывать дверь. Гости ввалились с шумом, и Наташа сразу бросилась в кухню: – запах горелого мяса сработал как сигнал тревоги. – Мясо, наверное, сожгла все? – крикнула она, открывая духовку. – Естественно, – философски заметила Света. – Его ж не три часа готовят.