– Ты чего? – спросил я тихо. – Все хорошо. – Ты устало выглядишь. Опять работа? – Работа. Жизнь. – Она пожала плечами. – Вот это вот все. Принесли заказ: салат Цезарь для Мел, куриные наггетсы для Вильяма, мясной пирог мне. Все принялись за еду, но Вильям, прежде чем взяться за вилку, некоторое время изучал содержимое тарелки. – Не люблю горох. – Просто не ешь его. – Не люблю горох! – Отодвинь его в сторонку и ешь остальное. – Горох прикасается к картошке. – Вильям грустно посмотрел на Мел. Она взяла его тарелку и сгребла горох на мою. – Вот, папа съест плохой горох. Она вернула тарелку на стол перед Вильямом и принялась резать наггетсы пополам, чтобы ему было удобнее есть. Мел была хорошей матерью, а Вильям – прекрасным ребенком. Отцовство было лучшим, что случалось в моей жизни. Я всегда думал, что мы заведем второго ребенка, но почему-то этого пока так и не случилось. Вильям взял самый большой наггетс и откусил половину. – Мы пойдем еще поиграть, когда поедим? – спросил он с набитым ртом. – Конечно, – ответил я, с грустью глянув на недопитое пиво. – Посиди, моя очередь, – сказала Мел. Из игровой зоны появился взмокший Адам, которого за обе руки волокли дочери. Он упал на стул и шумно выдохнул. – Как же я люблю эти ненапряжные воскресные посиделки в пабе! – сказал он, иронично улыбаясь. – Знаешь, взять пинту-другую, газетку, посмотреть футбол, расслабиться. Отдохнуть хорошенько перед рабочей неделей. Мы дружили с Адамом со времен учебы в университете. После выпуска он сразу пошел на госслужбу и сейчас уже занимал какую-то связанную с секретностью должность, о которой говорил только в самых общих чертах. Кейт была учителем и работала заместителем директора в одной из младших подготовительных школ в Хэддон-парк. – Ну, газеты это уж слишком скучно, – возразил я. – Гарантирую, Джозеф, нет ничего интереснее газет. – Как по мне, тебе полезна физическая активность. Ты же вообще не шевелишься, вот хоть побегаешь за девочками по лабиринту. Адам вытер пот со лба. – Неправда. На прошлой неделе я догонял автобус. – Догнал? – А это уже не имеет значения. Я улыбнулся и взялся за вилку. – Значит, не догнал. Мой пирог распространял насыщенный мясной аромат. Вильям по одному отправлял в рот ломтики картошки фри. Как обычно, ему нужно было сначала съесть всю картошку, только потом он принимался за наггетсы. Никогда вперемежку. С каждым типом еды он разбирался по отдельности, методично и обстоятельно. Я повернулся к Мел: – Как салат? – Вкусный, спасибо. Хотя травы могло бы быть поменьше, а курицы побольше, но в целом… Вдруг она замерла, уставившись мне за спину, будто заприметила кого-то. Ее зрачки расширились, а потом выражение узнавания сменилось страхом. Я сидел спиной к двери и не мог видеть вошедшего. Первой моей мыслью было, что это Бен. Он ее нашел. Защитить Мел. Защитить Вильяма. Я развернулся, одновременно отодвигая стул, чтобы закрыть сына. В людном месте Бен не решится на что-нибудь совсем уж плохое. Не в полном посетителей пабе. Тут полсотни свидетелей. Но это был не Бен. Это была Бет. С ног до головы одетая в черное, даже волосы перехвачены черной лентой. Губы плотно сжаты. Взгляд покрасневших глаз она переводила с одного посетителя на другого, отыскивая кого-то. От ее привычной безмятежности не осталось и следа, она выглядела разъяренной. В руке у нее что-то металлически поблескивало. Защитить жену и сына! Наконец она увидела нас, прошла прямиком к столику и с размаху грохнула о него зажатым в руке телефоном. – Ах ты, чертова сука! – сказала она так, что это услышали все посетители паба. Глава 21 В переполненном пабе ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Я никогда не слышал от Бет слова «сука». Или каких-либо других ругательств, да и вообще такого тона. Она была из тех жен, кто каждый раз краснеют и смущаются, когда муж допускает ругательство в разговоре. Несколько мгновений мой мозг отказывался воспринимать то, что услышали уши. Я лишь смотрел на Бет, которая стояла, опершись на стол, и сверлила мою жену ненавидящим взглядом. Что-то случилось. Что-то плохое. Казалось, что в это мгновение все кругом затихло и нас накрыло куполом тишины. Его центром была Бет, которая будто втянула в себя все звуки. Но мгновение прошло, а Бет, похоже, уже не собиралась останавливаться. – Гребаная шлюха! Как ты могла? Ее выверенный академический выговор только усиливал эффект, и вокруг расходились будто бы видимые волны злобы. Все разговоры в пабе затихли, и все взгляды обернулись в нашу сторону. Фиби и Софи смотрели на Бет в буквальном смысле раскрыв рты. Мел сжалась на стуле, пытаясь отодвинуться как можно дальше, и казалась перепуганной. Уголки губ Вильяма опустились и задрожали, это был верный знак, что он вот-вот заплачет. Не ругайся при мальчике! Я встал, и в повисшей тишине звук отодвигаемого стула показался очень громким. Если бы на месте Бет был мужчина, то я просто предложил бы ему выйти и ответить за сказанное в адрес моей жены. Но в сложившейся ситуации я не понимал, как реагировать. – Бет… – начал я. – Заткнись, – прорычала она в мою сторону. А потом ткнула пальцем в направлении Мел: – Ну-ка, повтори, что ты вчера мне рассказывала? – Ее обычно тихий и спокойный голос сейчас звучал тонко и ужасно громко в тишине замершего паба. Мел сидела с непонимающим видом. – Ты о чем? – тихо спросила она. – Давай, давай, что ты говорила про моего мужа? Что он не из тех, кто заводит романы на стороне. – Он не из тех… кто заводит романы. – Правда? – О чем ты? – Тогда объясни мне, откуда вот эти фотографии? Бет взяла телефон, который минуту назад бросила на стол – смартфон «самсунг» с большим экраном, – включила его, сунула моей жене под нос какую-то фотографию. Я разглядел полуобнаженную человеческую фигуру. Я присмотрелся. Это была моя жена. Ее селфи на нашей кухне. Она стояла, наклонившись к камере, с игривой улыбкой на лице. Свободной от телефона рукой она поддерживала грудь. Мозг несколько мгновений отказывался верить глазам. Это же моя жена. Но она голая. Мне она эту фотографию никогда не показывала. Я ощутил резкий холод внутри. Беспомощность. Наверняка этому есть объяснение. Разумное объяснение. За спиной Бет показался администратор, худой парень лет двадцати с небольшим, и тронул ее за плечо. Он выглядел крайне напряженным. – Прошу прощения, мэм. Я боюсь, вам придется… – Убрал от меня свои чертовы руки сию секунду! – проорала Бет, обернувшись к нему. Тот отшатнулся, а Бет развернулась обратно к Мел. – Ну? – спросила она сурово. – Это один из телефонов Бена. А теперь объясни мне, откуда на нем твои голые фотографии. Ну, говори, я слушаю! Мел сидела, зажав рот ладонью. Казалось, она вот-вот разрыдается. – Бет, давай все-таки выйдем. Не нужно устраивать здесь сцену, – сказал я. – Нет, мы выясним все прямо здесь. Потому что этой фотографией все не заканчивается. Знаешь, сколько там такого добра? Угадай!