– Мы проводим обыск и изымаем улики, мистер Линч. – Это я вижу, но на каком основании? К нам вчера кто-то вломился, и я заявил в полицию, но, кажется, это немного слишком. – Мы здесь не из-за проникновения. – Тогда из-за чего? – Бенджамин Делейни. – Бен отправил вас обыскивать мой дом? – В каком-то смысле, да. – Вы же знаете, что это все его дурацкий розыгрыш? Он сидит где-нибудь в баре и посмеивается, как легко сумел провести полицию. Нейлор пристально посмотрел на меня. – После нашего вчерашнего разговора в деле появились новые улики. – Какие? – Мы еще к ним вернемся чуть позже. Повисла тишина, я ожидал от Нейлора хоть каких-то объяснений, но он молчал. – И все? Это все, что вы мне собирались сказать? – Не совсем. – Рядом возникла детектив Редфорд, словно получив какой-то тайный знак. – Так что же? Слова, что произнес Нейлор, обрушились на меня как лавина: – Джозеф Линч, вы арестованы по подозрению в убийстве. Глава 57 Убийство. У меня перехватило дыхание и сдавило грудь, когда я повторил про себя это слово. Древнейшее и тяжелейшее прегрешение. Худшее, что один человек может совершить с другим. Два дня назад началось расследование по делу об исчезновении. Теперь оно превратилось в дело об убийстве. Я с отчаянным напряжением пытался понять, что же произошло со вчерашнего дня, когда они объясняли мне, что просто хотят вернуть потерявшегося Бена его семье. Шум разговоров и голос Нейлора, зачитывающего мои права, звучали словно сквозь пелену. А одновременно с этим – где-то в глубине сознания – страшные мысли уже пускали свои черные корявые корни. Каково это – оказаться за решеткой? Каково это – провести двадцать лет в замкнутом пространстве? Не увидеть, как сын оканчивает школу, получает права, учится в университете? Но нет, ничего такого не будет. Потому что я невиновен. Все это какая-то ужасная ошибка. Бен даже не… – Мистер Линч? Я вздрогнул от голоса Нейлора. – Мистер Линч, вы понимаете, в чем заключаются ваши права? Я заторможено кивнул. Нейлор протянул руку в стерильной перчатке. – Ключи от машины, пожалуйста. Звуки и реальность кухни вернулись. Я увидел застывшую Мел: она все еще сжимала мою руку, словно хотела удержать силой своего отчаяния. Нейлор забрал у меня ключи от машины и передал их детективу Редфорд. Когда мы вышли на улицу, там уже собралась толпа зевак: соседи, прохожие. Соседка из дома напротив, та, что время от времени просила нас посидеть с ее детьми, стояла в дверях и наблюдала за происходящим, не отрываясь от телефонной трубки. Фигура другого соседа, тихого вдовца, виднелась за занавесками на окнах его гостиной – он тоже следил за суетой полицейских. Я кормил его кошек, когда он уезжал навестить внуков. Несмотря на мои возражения, Нейлор настоял, чтобы на меня надели наручники. Какой-то подросток снимал на мобильник, как меня выводят из дома и сажают в полицейскую машину. Это был десятиклассник из Хэддон-парк, и я задумался, сколько ему понадобится времени, чтобы выложить это видео в «фейсбуке». Если бы они не были уверены в моей виновности, без наручников можно было бы и обойтись. Пока в Килберне меня оформлял сержант, попросив вынуть все из карманов, Редфорд молча стояла рядом. Все вещи из моих карманов были упакованы в прозрачные пластиковые пакеты: два мобильных телефона – мой и тайный телефон из сумочки Мел, кошелек, ключи, шариковая ручка, несколько монет. Я расписался на бланке, и пакеты заперли в сейф за стойкой дежурного. Сержант дал мне на подпись еще два бланка. На первом были мои данные, контактная информация и пометка о состоянии здоровья. На второй информированное согласие на сдачу отпечатков пальцев и образцов ДНК. Я не совершал ничего противозаконного и тем не менее уже ощущал себя наполовину преступником. Теперь в системе есть все мои данные, навсегда, и все готово к тому, что в будущем я преступлю закон. Я подписал бланки, сержант медленно и тщательно снял отпечатки моих пальцев. Потом отвел меня в комнату, где другой офицер взял мазки изо рта для ДНК теста: провел ватной палочкой с внутренней стороны левой щеки, потом с правой и плотно закупорил пробирку. Потом все в точности повторил еще один полицейский. – Зачем делать это два раза? – спросил я у второго офицера, он выглядел так молодо, что на улице я принял бы его за старшеклассника. – Один рабочий образец, другой – контрольный. Они должны совпадать, чтобы мы были уверены в результатах прежде, чем вносить их в базу данных. Вроде как резервная копия. – На случай ошибочных результатов? Он покачал головой: – Скорее для юридической надежности. Анализы суперточные, если уж результаты совпадают, то совпадают. ДНК не врет, – он взглянул на меня, – чего нельзя сказать о людях. Редфорд провела карточкой по считывателю у металлической двери и провела меня вглубь участка, в маленькую комнату для допросов. Комнатка была меньше и еще более обшарпана, чем та, где мы общались вчера. Я остался один. Ни кофе, ни чаю мне не предложили. Прошло сорок минут. Сначала вернулась Редфорд с ноутбуком под мышкой и непроницаемым выражением на лице. За ней вошел Питер Ларссен и сел рядом со мной, распространяя запах лосьона после бритья. Последним появился Нейлор, узел галстука ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, в руках папка. Вид у него был весьма пакостный. Ларссен попросил у детективов переговорить пять минут наедине. Когда полицейские вышли, я рассказал о тайном телефоне Мел, с которого она звонила Бену, и о том, что сдал свой, когда меня арестовали. – Пусть люди Нейлора проверят этот телефон, наверняка он поможет обнаружить Бена. – Обычный телефон вашей супруги они тоже заберут. – Хорошо, зачем? – Когда вы вчера договаривались о встрече с Беном в торговом центре, он присылал сообщения на этот телефон. Возможно, получится извлечь какие-то полезные данные. После этого Ларссен сделал несколько пометок в блокноте, надел колпачок на ручку и заговорил тихо и быстро, объясняя мне, как себя вести на предстоящем допросе: он будет оценивать все вопросы, я могу отвечать и вообще говорить, только если адвокат даст понять, что можно это делать. Все ответы должны быть короткими, только по сути заданного вопроса. Исключений быть не должно. Вести себя следует спокойно и вежливо, на подначки не реагировать, новых предположений о том, где может быть Бен, не выдвигать. «Это их задача его искать, а не ваша», – сказал он с нажимом. И главное – ни слова о моих личных отношениях с Беном, Бет и собственной женой. Инструкции казались логичными и понятными. – Но я все равно не могу понять. – Чего? – переспросил Ларссен. – Почему они так быстро переключились на меня? Что у них за улики такие, чтобы меня арестовывать? – Вот сейчас мы и узнаем, Джо. Вернулись Редфорд с Нейлором и уселись напротив нас. Я нервничал, но присутствие Ларссена несколько успокаивало. Редфорд нажала кнопку на диктофоне. – Опрос Джозефа Майкла Линча начат в семнадцать пятьдесят одиннадцатого октября. – Она посмотрела на меня: – Пожалуйста, назовите под запись ваше полное имя, дату рождения и домашний адрес. Потом она перечислила имена остальных присутствующих и добавила еще несколько обязательных фраз. Нейлор напомнил, что все сказанное мной может быть использовано против меня в суде, но умолчание о важных обстоятельствах также может быть истолковано против меня. – Итак, мистер Линч, – он улыбнулся мне, изображая доброго полицейского, – вы знаете, почему здесь оказались. – Мой клиент, – ответил вместо меня Ларссен, – оказался здесь, потому что вы его арестовали. – Конечно, – сказал Нейлор, – но я просто хотел убедиться, что Джо представляет общую картину? – Пожалуйста, опишите нам эту общую картину, детектив. Нейлор повторил речь, что я уже слышал в понедельник: про заявление о пропаже Бена и о том, что полиция ищет доказательства, что Бен жив. Со вчерашнего дня, по его словам, были обнаружены новые улики, заставившие полицию пересмотреть свое отношение к делу. – Как я уже сказал, мы больше не расследуем исчезновение мистера Делейни. – Он сделал многозначительную паузу, ожидая, что Ларссен или я что-нибудь скажем. Мы оба промолчали. – Теперь это расследование убийства без тела жертвы. Снова это слово – убийство. Было тяжело услышать его дома перед женой и сыном, но теперь, после того как у меня забрали все вещи, взяли отпечатки и образцы ДНК, а потом заперли в комнате для допросов – это было просто невыносимо.