– С тобой что-то творится, Иоганн, я это чувствую, – сказал он ему с тревогой. Юноша пожал плечами. – Что же тут удивительного? Я взрослею, у меня появляются собственные мысли. – Хотел бы я знать, что это за мысли, – пробормотал старик. Иоганн все чаще брал с собой книги из библиотеки синьора Барбарезе, чтобы читать у себя в комнате. При этом он не забывал прятать их под кроватью. Саломе, да и остальным не следовало знать о них. Он не собирался ни перед кем оправдываться. Книги были его тайной, его сокровищем, и он оберегал их, как дракон в пещере. Так проходили недели, Иоганн все больше уходил в себя. В Рождество он сидел у себя в комнате за книгой, а Саломе сказал, что его лихорадит. Во время репетиций Иоганн на всех кричал. Если что-то не получалось с первого раза, он впадал в бешенство. Лишь в ночных разговорах с синьором Барбарезе юноша расцветал. Они по-прежнему дискутировали о Боге и человеке, но также обсуждали последние изобретения и достижения человечества. И только книги, запертые на замок, оставались за пределами их бесед. Близился февраль, когда Иоганн собрался наконец с духом и заговорил об этих странных экземплярах. Синьор Барбарезе улыбнулся, как будто давно ждал этого вопроса. – Эти книги содержат сведения, предназначенные не для всех, – ответил он после некоторых колебаний. – Может статься, что такие знания… ошеломят читателя. – Почему? – спросил Иоганн. – Потому что ставят под сомнение мир, каким мы его знаем, и даже способны пошатнуть его устои. Все наше мироощущение опирается на ту истину, что во главе всего стоит Бог. Но что, если… – синьор Барбарезе сделал паузу, – что, если этого Бога и вовсе не существует? Если человек сам себе хозяин и господин? Если все в его руках и в его власти? Даже жизнь и смерть! Если он, в конце концов, сам кузнец своего счастья? – Это назвали бы богохульством, – ответил Иоганн. Само предположение о том, что Бога не существует, казалось ему чудовищным. При одной лишь мысли об этом юноша чувствовал, как под ним разверзается черная пропасть. Все, что он знал и любил, весь окружающий мир, все было основано на вере в Бога. Господь являл собою начало и конец, Его волей росли деревья и благоухали цветы, Он даровал хороший урожай, плодоносные дожди и мягкую зиму. Он же забирал людей на небеса, когда бы Ему ни вздумалось. Мир без Бога казался Иоганну просто невозможным. – Ну, теперь ты понимаешь, почему эти книги находятся под замком, – продолжал синьор Барбарезе. – Слабого они способны и вовсе погубить. Но сильный откроет в них новый мир. – Мне бы хотелось почитать эти книги, – заявил Иоганн. Венецианец склонил голову набок. – А ты уверен? – И вдруг рассмеялся. – Хотя о чем это я! Ты своего и так добьешься. Так что я не имею ничего против. Лишь бы не донес на меня церкви. Он достал увесистую связку ключей и прошелся вдоль стеллажей. – Думаю, нам лучше начать с работ Леонардо да Винчи. Я повстречал его пару лет назад в Милане. Он испещрил тысячи листов заметками и рисунками. Когда я попросил его отдать мне часть из них, Леонардо даже не прервал своих занятий. Это истинный гений! Художник и изобретатель, в своих работах он опирается на окружающую природу, а не просто копирует старые знания, как любит делать Церковь, – венецианец усмехнулся. – Рисунки довольно хаотичны, но наглядно демонстрируют, на что способен человек. Я велел переплести их и поместил на обложку один из его набросков. Синьор Барбарезе взял книгу, переплетенную в черную кожу, и отпер замок. На обложке был изображен обнаженный человек с распростертыми конечностями, выписанный одновременно в окружность и в квадрат. Венецианец с благоговением передал Иоганну книгу. – Прочти ее, а потом скажи, что ты думаешь обо всем этом. Только пообещай, что не станешь брать ее с собой в трактир. Эти рисунки могут навлечь на нас беду. Иоганн дал обещание, и синьор Барбарезе оставил его одного. Юношу словно обдало ледяной водой: ему еще не доводилось видеть ничего подобного. Больше всего его восхищали рисунки, выполненные с безукоризненной точностью: военные машины и лодки с гребными колесами, летательные аппараты и приспособления, позволяющие дышать под водой. Вскрытые тела давали представление о жизни, столь ясное, словно все эти жилы, кости и органы составляли большой часовой механизм. Разобрать заметки оказалось непросто, некоторые строки были записаны в зеркальном отражении, как тайный шифр. Но Иоганн впитывал знания, как сухая губка – воду. Когда через пару часов вернулся синьор Барбарезе, юноша еще пребывал в лихорадочном возбуждении. – Рад, что тебе понравилось! – сказал венецианец. – Я и не сомневался, что ты готов к этому. – В книге речь идет в основном о машинах, – отвечал Иоганн. – Но попадаются и анатомические наброски. Возникает впечатление, будто и сам человек представляет собой механизм, который можно починить. Леонардо да Винчи пишет, что когда-нибудь человек, возможно, научится сам управлять жизнью и смертью. Неужели такое возможно? Он вспомнил Маргариту, маленького Мартина. Его мама умерла от болезни, которую отец Антоний собирался излечить при помощи обыкновенной плесени. Он подумал о тех несчастных, что умерли от чумы. Причины недугов искали в испарениях из земли или в первородных грехах… Одни лишь предположения и слепая вера, без опыта и доказательств. При разумном использовании эти записи могли перевернуть мир! Синьор Барбарезе долго и раздумчиво смотрел на него сквозь стекла очков. – Победа над смертью есть вершина человеческих способностей, – произнес он наконец. – Если кому-то это и удастся, то лишь после долгих лет, даже десятилетий усердного обучения. Но да, я считаю, что это возможно. – Я хочу обучиться. Венецианец тихо рассмеялся. – Всему свое время, юный адепт, всему свое время. В последующие недели Иоганн изучал работы Леонардо да Винчи и другие труды, такие как «Opus majum» Роджера Бэкона. Ученый выступал против традиционной схоластики и считал, что уважение к авторитетам и мнение массы закрепощают человеческую мысль. В своем труде «Epistola de secretis operibus artis et naturae» Бэкон предвещал появление в будущем таких устройств, при помощи которых человек сможет летать, как птица. Не было ничего невозможного! Однако не все труды были посвящены научному познанию и машинам: некоторые из них обращались к запретной философии и оккультным знаниям. Все чаще синьор Барбарезе предлагал Иоганну книги, предметом которых становилась магия – как белая, так и черная. Но не те жалкие фокусы, каким обучал его Тонио. Это были тайные учения, и вопросы, которые в них поднимались, будоражили воображение. В этом мире не существовало ни границ, ни запретов. – Если мы хотим познать Вселенную как единое целое, нам придется распахнуть двери, – говорил синьор Барбарезе. – Здесь не может быть запретов. Только так человек сумеет постичь высшую мудрость. Homo Deus est. Иоганн, похоже, начинал понимать истинное значение этой фразы. * * * Той ночью, пока Иоганн корпел над трудами Леонардо да Винчи и Роджера Бэкона и срисовывал наброски, синьор Барбарезе направился в укромную комнату на самом верхнем этаже. По крутой лестнице он поднялся на чердак, отворил потаенную дверь и оказался в своем царстве: маленькой комнатке, сплошь заставленной книгами, столь кощунственными в своем содержании, что синьор Барбарезе не осмеливался хранить их в библиотеке. В самом углу стоял невысокий шкаф, в котором висели несколько костюмов, парики и накладные бороды, как в гардеробе артиста или комедианта. Рядом висела клетка с двумя воронами и вороном. – Думаю, он готов, – произнес наставник. Он сел за маленький стол, над которым висело венецианское зеркало в серебряной раме, снял парик и очки, оттер сажу с бровей. – Как вы считаете? Бафомет, Азазель, Велиал… Птицы подняли шум, захлопали крыльями. Наставник жестом заставил их успокоиться. Он осторожно отклеил бороду и посмотрел на свое бледное лицо в зеркале. В искусстве перевоплощения ему не было равных. – Их нельзя принуждать, – говорил он, оттирая пудру с лица. – Таков закон. Они должны явиться добровольно. Так было всегда. Просто иногда уходит чуть больше времени. Насвистывая себе под нос, наставник вынул из ящика лист бумаги и написал длинное письмо. Когда все было готово, он свернул его в трубку, величиной с детский мизинец, и запечатал красным воском. Затем открыл клетку и умелым движением достал ворона. Тот поначалу пытался клюнуть хозяина, но потом лишь боязливо взмахивал крыльями. – Ка-р-р-р! – крикнул ворон, жалобно, словно плакал ребенок. – Ка-р-р-р! Ка-р-р-р! – Так-то, Бафомет, – проговорил наставник. – Помни о своей награде. Лишь тот, кто служит мне, получит свободу. На правой лапе ворона имелось кольцо, и наставник вставил в него свернутое письмо. Проверил, плотно ли оно сидит, после чего подошел к окну. Распахнул ставни, и луна осветила его бледное, бесстрастное лицо, испачканное пудрой. – Передай им, что он готов, – сказал наставник. – Ждать осталось недолго. Он вышвырнул ворона в ночь, точно черный ком. Тот расправил крылья и с криком улетел в направлении севера, к горам. 12 Иоганн все больше отдалялся от других. Он почти ни с кем не разговаривал и из комнаты выходил только ради представлений. Но, вопреки обещанию, юноша брал из библиотеки некоторые из запретных книг, в том числе и труды по магии. Это оказалось не так уж сложно, поскольку синьор Барбарезе оставлял какую-нибудь книгу открытой прямо на столе. Иоганну оставалось лишь спрятать ее среди других. Казалось, хозяин даже сам хотел, чтобы он брал их. Так прошла зима, и к марту в Венецию вернулись певчие птицы. Всюду стоял щебет, люди ходили уже без теплых плащей, весна словно рисовала на лицах улыбки, и туман схлынул наконец с улиц. Дни становились теплее, и друзья спрашивали, долго ли они еще пробудут в городе. Но Иоганн всякий раз уходил от этих разговоров. Ему не хотелось покидать Венецию, и особенно библиотеку синьора Барбарезе, в которой каждую ночь его ждали новые открытия. Он уже давно не думал о Маргарите, матери и маленьком Мартине: эти темные воспоминания остались где-то на задворках памяти. Однажды вечером, в середине марта, Иоганн так погрузился в чтение, что не услышал стук в дверь. Когда он опомнился, было уже поздно. В комнату вошел Арчибальд. – Я хотел проведать тебя, – проговорил он. – Остальные беспокоятся… – Увидел книги и запнулся. – Откуда они у тебя? – Это не ваше дело, – огрызнулся Иоганн и принялся собирать книги. Он сунул их под кровать, но Арчибальд, очевидно, успел прочесть название одной из них. – «Гримуар Гонория»? – Старик побелел. – Кто дал тебе эту книгу? – Я же сказал, это не ваше дело! – крикнул Иоганн, словно в бреду. – Иоганн, ты не ведаешь, что творишь. – Арчибальд примирительно поднял руки. – Кто бы ни дал тебе эти книги, он занимается вещами, слишком опасными для юного студента, пусть и такого одаренного. – Скорее уж опасными для старого пьяницы, – ответил насмешливо Иоганн, – но не для меня. А теперь будьте добры, выйдите из моей комнаты. Мне нужно заниматься. Арчибальд не двинулся с места. – Я с самого начала подозревал, что в твоей душе кроется нечто темное, – произнес он. – На какое-то время оно затаилось, но теперь вновь напомнило о себе. Не позволяй этой тьме овладеть собою, умоляю! Она уничтожит и тебя, и, возможно, всех, кто тебе дорог. Ты умен и любознателен, ты мог бы достичь больших высот – или ввергнуть мир в страдание… – Он задумался. – У меня к тебе предложение. Ты ведь говорил, что мечтаешь учиться в Гейдельберге? Я помогу тебе осуществить мечту. Иоганн не поверил своим ушам. – И как вы это устроите?