Из переулка появилась процессия ряженых, и толпа встретила их ликованием. Народу на площади было столько, что Иоганн с трудом прокладывал себе дорогу. Здесь же были и артисты; они жонглировали шарами и развлекали зевак своими проделками. Дощатый слон раскачивался в гуще народа, как труба на ветру. Ряженые в башенке бросали людям сладости, которые доставали из ведьминой корзины. Сама ведьма злобно таращилась на толпу сквозь маленькие прорези в маске. Пушки дали очередной залп, и снова посыпались красные искры. Иоганн проталкивался сквозь толпу. Он почти добрался до своей цели, но так и не придумал, что предпринять дальше. Фауст не сомневался, что Грета там – скорее всего, где-то внутри, связанная и с кляпом во рту. У сектантов пока не было возможности избавиться от нее. Но как же ему быть? Вагнер был прав: он не мог в одиночку захватить башню, тем более что ее стерегли ряженые. И неизвестно еще, не окажутся ли они людьми Тонио… Иоганн замер в нерешительности, всего в нескольких шагах от слона, и тут все решилось само собой. Справа, откуда появилась процессия ряженых, с гиканьем приближалась орава ландскнехтов в пестрых разрезных одеждах. С лестницами в руках, они гурьбой бросились к башенке. Иоганн стоял в недоумении. Орава ландскнехтов? Как на войне? Может, он снова бредит? Но потом ему вспомнилось, что говорил Вагнер. Под конец они будут штурмовать слона из досок и холстины… Эти ландскнехты тоже участвовали в действе и собирались захватить ад. Когда, под ликование зрителей, ландскнехты подкатились к башне, Иоганн просто влился в их ряды. Краем глаза он заметил, что Вагнер тоже примкнул к штурмующим. Странно было, что ландскнехты вот так запросто позволили им присоединиться. Но потом Фауст бросил взгляд на священника в башенке. Наверное, они решили, что под рясами проповедников скрываются еще двое ряженых. С дикими криками ландскнехты приставили лестницы к слону и полезли к башенке. Сверху ряженые забрасывали их сладостями и палили искрами из пушек. У Иоганна зазвенело в ушах. Он пыхтел, карабкаясь по одной из лестниц, и в этот миг кто-то из ряженых оттолкнул ее. Лестница угрожающе зашаталась и стала заваливаться назад. Но вовремя подоспел Вагнер – в последний момент он удержал ее и сам полез вверх. Взбираясь по перекладинам, Иоганн изучал конструкцию. Слон и в самом деле был сработан из дерева и выкрашенных в серый цвет холстов. К ногам его были приделаны колеса, так что слон мог катиться по улицам. Брюхо оказалось таким объемным, что в нем запросто смогли бы укрыться несколько человек. Если и имелся какой-то вход в его нутро, то располагался он, скорее всего, в башенке, которая возвышалась над слоном еще на два шага. Между тем они с Вагнером забрались на балюстраду вокруг башенки. Там уже стояли несколько ландскнехтов и с видом завоевателей махали публике. Священник извивался в руках одного из солдат, визжал как поросенок и вращал глазами. Зрители надрывались от смеха. И только горбатая ведьма не двигалась с места и таращилась в толпу. Башня угрожающе раскачивалась под людской массой и готова была рухнуть в любой момент. Вероятно, зрители на это и рассчитывали – это стало бы кульминацией Шембартлауфа, главного празднества в году. Пошатываясь, Иоганн подошел к воротцам, которые вели внутрь башни. Высотой они были вполовину человеческого роста. Фауст заглянул внутрь, но лаза в брюхо слона не увидел. Он со злостью ударил по дощатой обшивке, и холст с треском надорвался. Проклятье! Внезапно вся эта затея показалась ему совершенно нелепой, порождением воспаленного сознания. С чего он вообще взял, что Грета здесь? Возможно, ряженые давно ее унесли. Может, ее уже и нет в городе. Может, она уже мертва… Здоровой рукой Иоганн вцепился в холст, и вновь послышался треск. Он долго гнал от себя эту мысль, пытался оттянуть неизбежное, и вот на него лавиной обрушилась действительность. И месяца не прошло, как Иоганн познакомился со своей дочерью, – и вот он ее потерял. Внизу колыхалась толпа зрителей. Люди хлопали и кричали. Кое-кто уже тянул за холстину. Казалось, еще немного, и горожане разнесут чудище на куски. Ад будет побежден, и очередной карнавал останется в прошлом. Все останется в прошлом… Иоганн огляделся в поисках Вагнера, но нигде его не увидел. Может, оно и к лучшему. Не хотелось, чтобы юноша видел его в этот тяжелый миг. Фауст готов был броситься вниз в надежде положить конец своей разбитой жизни – как тогда, в Гейдельберге, когда он бросился в Неккар. Хватит ли высоты, чтобы сломать шею? Иоганн посмотрел вниз, и взгляд его упал на ведьму, неподвижно стоявшую у балюстрады. Одетая как старуха, в фартук и платок, она горбилась и потому казалась меньше ростом. В этот миг Иоганн увидел ее глаза под маской. И вздрогнул, как от пощечины. Темные, как бездонная пропасть… Его глаза. Горб у ведьмы оказался накладным, и только теперь Иоганн заметил, что она не горбилась, а действительно была ростом не выше ребенка. Руки ее покоились на балюстраде, привязанные тонким шнуром, а платье опутывали тонкие, почти невидимые веревки, удерживая тело в вертикальном положении. Ведьма стояла, прямая как доска, и лишь голова слегка покачивалась из стороны в сторону. В глазах ее застыли боль и отчаяние. – Грета! – закричал Иоганн, но голос его тонул в шуме толпы. – Грета! Он бросился к дочери, и в этот момент кто-то рванул его назад. Веревка обвила ему шею, чья-то могучая рука вздернула его, как дворнягу, и подняла над балюстрадой. Иоганн повис в воздухе, суча ногами и хватая ртом воздух. Он извернулся и посмотрел на своего противника. Это был дикарь. Гигант злорадно ухмылялся под искусственной бородой, черные волосы гнилой соломой падали на изъеденное оспинами лицо. Только теперь Иоганн узнал его. Это был Пуату, тот самый француз, которого Тонио повстречал в Нёрдлингене. Иоганн слышал его голос еще в крипте. Как и его хозяин, Пуату почти не изменился, хотя парик и накладная борода не позволяли как следует разглядеть его. Так или иначе, сил у него за семнадцать лет не убавилось. Гигант между тем свесил свою жертву через балюстраду, и Иоганн увидел внизу несколько ряженых с копьями. Копья были не затупленными, как в начале шествия, – их острия блестели на полуденном солнце и были направлены прямо на Иоганна. Если Пуату сейчас ослабит хватку, его насадят на копья, как зайца. Если же он и дальше будет держать его – он задохнется. Люди хлопали и смеялись. Должно быть, повешенный монах представлялся им очередным потешным номером. Иоганн хватал ртом воздух и цеплялся здоровой рукой за веревку, но был слишком ослаблен, чтобы сопротивляться. Голоса зрителей стали затихать, его окутывала маслянистая пелена. Мир начал сужаться, Иоганн поплыл по туннелю, и в конце его ждал прекрасный образ, окруженный сиянием… Маргарита, я иду к тебе… я буду рядом… я… Что-то взревело; Иоганн не сразу сообразил, что это Пуату. Затем раздался грохот, гигант завалился назад, увлекая за собой Фауста, и петля немного ослабла. Иоганн закашлялся. Краем глаза он видел, как Вагнер сцепился с Пуату. Наверное, юноша прыгнул на него сзади и сумел застать врасплох. Кто-то из ряженых, забравшихся вместе с ландскнехтами в башню, развернул маленькую пушку, чтобы выстрелить в Карла. И посреди этого хаоса неподвижно стояла Грета. Иоганн вцепился в веревку, но петля железным кольцом обхватила шею. Он едва мог вздохнуть. Вот если бы… «Нож!» – осенило Фауста. Тот самый нож, который подарил ему Тонио и который теперь висел у него на шее. Лихорадочно пошарив за пазухой, Иоганн выхватил клинок и перерезал веревку. Свежий, живительный воздух наполнил легкие. Иоганн огляделся по сторонам. Вагнер еще боролся с Пуату, но силы его были на исходе. Глаза гиганта горели дьявольским блеском. – C’est la fin et le debut, – прошипел он. – Bienvenue en enfer! [46] Толпа бесновалась. Пушка выплюнула в Карла сноп искр. И в это мгновение Иоганн вдруг ощутил безграничный покой. Хоть он и сознавал, что пролетели несколько секунд, время словно остановило свой ход. Напуганные глаза Греты под маской… нож, рассекающий ее путы… гневный крик Пуату… клинок в руке, холодный как лед… последний оценивающий взгляд… и бросок. Бросок, к которому Иоганн готовился всю свою жизнь. Нож, как стрела, просвистел в воздухе. И беззвучно вошел в левый глаз Пуату. – Око за око и зуб за зуб, – прохрипел Фауст. С возгласом изумления Пуату рухнул на колени, сраженный ножом своего же хозяина. Правый глаз безжизненно уставился в полуденное небо, в котором кружили три птицы, во?рон и две вороны. Их крик злорадным смехом разнесся в вышине, и они полетели прочь. Зрители, казалось, еще не осознали, что произошло. Иоганн подхватил Грету под руки и потащил к одной из лестниц. Маска ведьмы соскользнула с нее, и показалось бледное детское личико. Она была в сознании, но еще не вполне соображала. – Что?.. – бормотала она. – Кто?.. – Не бойся, Грета, мы уведем тебя отсюда, – прошептал Иоганн. Вагнер между тем столкнул через балюстраду одного из ряженых возле пушки, и от снопа искр загорелась часть башни. Затрещал огонь, повалил дым – еще немного, и башню целиком охватит пламя. Несколько ряженых склонились над убитым Пуату, кто-то громко звал на помощь. – Скорее, бери Грету на спину и убираемся отсюда, – прошипел Иоганн своему ассистенту. Карл сначала пришел в недоумение, но потом узнал девочку. – Ад, – прошептал он. – Все-таки вы оказались правы, доктор. Вагнер взвалил Грету на плечо, и она из последних сил уцепилась за него. Со своей ношей он торопливо слез по лестнице, и Иоганн последовал за ним. Ландскнехты и ряженые были слишком заняты пожаром, чтобы обращать на них внимание. В разразившемся хаосе они прокладывали себе дорогу сквозь толпу. Прочь от слона, горящего, точно гигантский факел. * * * Чем дальше они уходили, тем становилось тише. Казалось, весь город собрался на рыночной площади – в проулках им не встретилось ни души. Вагнер по-прежнему нес Грету на плечах. Девочка изредка вздыхала и тихо вскрикивала; едва ли она воспринимала происходящее вокруг. Иоганн подозревал, что Тонио и ее напоил зельем. Но в отличие от него, Грета не принимала золы. Во власти каких кошмаров она сейчас находилась?.. Фауст смотрел на свою дочь, и сердце его горело огнем. Никогда прежде ему не доводилось ощущать ничего подобного. И в то же время Иоганн испытывал облегчение. Он словно искупил некий грех своей прошлой жизни. Но лихорадка и боль вновь напомнили о себе. Схватка с Пуату лишила его последних сил. Повязка и ряса были изорваны. Полуживой, Иоганн едва волочил ноги. Еще немного, и он снова рухнет без сознания – и тогда уже вряд ли сможет подняться. – Мы… должны убраться из города, – прохрипел он. – Тонио… он наверняка уже разыскивает нас… ряженые доложат ему о том, что произошло… Вагнер не ответил. По лицу его струился пот, рассеченный лоб кровоточил. Его силы тоже были на исходе, он то и дело спотыкался. Взгляд его был устремлен вперед, где узкий проулок выводил к небольшой площадке недалеко от больницы Святого Духа. Торговые ряды, где в иное время продавали дорогие пряности, сыр и рыбу, сейчас пустовали. Все, даже торговки, сбежались на площадь, когда над городом поднялся столб черного дыма. Похоже, никто не усидел дома – всем хотелось посмотреть на пожар в аду. Вагнер в изнеможении остановился на мосту к востоку от больницы. – Нам надо вернуться в комтурию, – пропыхтел он. – Далеко я Грету не унесу. Рыцари дадут нам убежище, они позаботятся о вас… – Ни в коем случае! – Иоганн помотал головой и двинулся дальше. – Даже среди тевтонских рыцарей могут быть предатели. У Тонио есть последователи из числа патрициев. Так чем же тевтонцы хуже? Это слишком опасно. – Но нам необходимо где-то укрыться! – настаивал Вагнер. – Где угодно. Вы посмотрите на себя! – Он горько рассмеялся. – Вы же полуслепой и едва переставляете ноги, у вас горячка… Иоганн представил себе, как он выглядит. Карл был прав. Дрожащий, перемотанный грязными повязками, он являл собою жалкое зрелище. От гордого и прославленного ученого не осталось и следа. – Хорошо, – согласился Фауст. – Давай… передохнем немного. Надо только подыскать место. Он понимал, что после уже вряд ли сможет подняться на ноги. И все-таки огляделся в поисках укрытия. Лестница вела с моста к вытянутому острову посреди Пегница. Течением к берегу прибивало бурую пену и грязь от мельниц. Посередине острова росла небольшая рощица. В теплые месяцы здесь, наверное, встречались влюбленные: низкие деревца и кусты обещали хоть какое-то укрытие. Беглецы перебрались на остров, забрались в подлесок и рухнули без сил. Грета не издавала ни звука. – Оправится ли она когда-нибудь? – Вагнер осторожно расстегнул ее изорванное платье и склонился над девочкой. – Дыхание совсем слабое… У Иоганна болезненно сжалось сердце. О таком исходе он даже не задумывался. Возможно, зелье, которым опоил ее Тонио, оказалось слишком сильным. Что, если она никогда уже не очнется и навсегда останется во власти сумрака? Но в этот миг Грета приоткрыла глаза.