– Вчера у князя Меньшикова, говорят, начальники, смехом заливаясь, шутковали над тем известием, что союзники сажают свои войска на суда, чтобы в Крым плыть. А я так полагаю, что беспременно они здесь будут. – Под зиму? – Вот и Меньшиков считает, что они ничего серьезного в позднее время года не затеют. Но он думает, что везде запрягают так же долго, как в России. Ты же харьковского университета, по-французски читаешь? Биля утвердительно кивнул. Кухаренко достал из-под ковра, покрывающего софу, довольно замызганные листки писчей бумаги, передал их Биле и сказал: – Я там отчеркнул красным. Есаул взял письмо, нашел нужное место и погрузился в чтение. Он быстро пробежал страницу убористого текста и взялся за вторую. – Слежку они тут давно ведут, уже лет двадцать как. Но военных карт южного побережья Крыма у них нет. Добавлю, что и у нас тоже, – сказал Кухаренко. Биля с удивлением поднял голову и изумленно посмотрел на него. – Оно, может, и к лучшему, что наше военное министерство не удосужилось их составить, – продолжил Кухаренко. – Посему и карты эти не могли быть своевременно украдены французским штабом. – Кем писано? – спросил Биля, возвращая бумагу. – Наши казачки на французском офицерике взяли в Дунайской армии. Видишь, черным по белому написано. Они нападут на Анапу и Суджак-Кале. – Хорошо бы официальные бумаги раздобыть. С этим к Меньшикову не сунешься. – Вот и мы со Степаном Александровичем Хрулевым ту же думку имеем. Только он полагает, что ударят они прямо на Севастополь. И по многому рассуждению моему тут я с ним согласился. – Что же я тут могу сделать? – А вот слушай! Бегает тут вдоль берега один пароходик английский, «Таиф» прозывается. Очень это странный пароходик. Уже года три, как он тут пасется. Говорят, не раз приставал к черкесскому берегу. Но это дело не важнецкое. Англичане рабов в Турцию с превеликим удовольствием доставляют, особенно невольниц в гаремы. Деньги, как сказал император Веспасиан, не пахнут. Вот и «Таиф» этот вроде по тому же делу, но не только. Был он, кстати, при Синопе и еле удрал от Нахимова Павла Степановича. Главный там – английский военный советник Слейтер, он же торговый человек, как это у них зауряд принято. Есть на борту еще английский то ли офицер, то ли газетный репортер. На всех языках говорит, не раз ездил в горы. По фамилии Ньюкомб, а по ремеслу, я так полагаю, что шпион. Теперь смотри. Помощник Шамиля Наиб-паша находится у них в лагере, в Варне, вместе с пятьюдесятью черкесскими вождями. К бабушке не ходи, мечтают они нам в спину ударить. Я так понимаю, что этот пароходик около Евпатории видели неспроста, и много на нем есть интересного. Очень бы нам было лестно бумаги с него посмотреть. – С берега его нелегко будет выследить, Яков Герасимович, – заметил Биля. – Нелегко, но я не кого-то еще, а тебя позвал! Знаю, для тебя и братов твоих невозможного мало. Или без дела лучше сидеть? – Нет, без дела нам не приходится! – Вот и я думаю, что попытка не пытка. Если вдруг этот пароходик и вовсе утонет, то с тебя не взыщут, а выйдут вам всем егорьевские кресты. Но главное – бумаги. Скажу тебе вот что. Город к осаде не готов. Меншиков никого не слушает. Пока мы его носом не ткнем, как кутенка, оно так и будет. Слава богу, Горчаков прислал сюда одного инженера-полковника из немцев, Тотлебен зовется. Это, я тебе скажу, голова! Но и у него руки пока связаны. А мы можем развязать! Кабы еще знать, где точно англичанин с французом высадятся, тогда союзничков при этом можно было бы так поколотить, что им русская земля горька стала бы с первого по ней шага! Биля понимался по улице, ведущей к дому Екатерины Романовны. На ней не было ни души, только в одном месте на отвале свежевырытой земли сидел старик и курил трубочку. Из канавы раз за разом на другую сторону от него вылетала земля. Слышался стук лопаты о каменистую почву. Биля уже почти прошел мимо, когда заметил, что в яме орудовал лопатой Али, и остановился от удивления. В это время черкес вытащил из канавы здоровенный камень и, не замечая есаула, откинул его далеко в сторону. – Здравствуй, дедушка! – поздоровался Биля со стариком. – Здравствуй, соколик! – Доброго утречка и тебе, Али Битербиевич! Али неторопливо вылез из канавы. – Ассалам алейкум! Была ли доброй поездка? – спросил он. – Доброй, доброй. Ты мне лучше скажи, что тут делаешь? – Довольно чудной этот молодчик! – вступил в разговор старик. – Я, значится, подрядился канаву выкопать. Работаю себе. А он мимо идет и говорит, давай, мол, лопату. Накопал ужас как много! Ровно твой бык! Нам бы его в артель! – У нас своя артель! – заявил Биля. – Пойдем, Али, у нас другая работа есть. – Да продлятся твои дни, уважаемый! – почтительно сказал черкес, поклонился и вернул лопату старику. – Да и тебе не хворать, паря! – ответил тот. Теперь Биля и Али шли по улице вместе. Есаул с интересом взглянул на черкеса и спросил: – Али, ты зачем эту канаву-то стал копать? Или у тебя какого другого дела нет? – Как нет? Всегда есть! Но у нас в горах не принято проходить мимо, если ты можешь помочь. А это старый человек! Как я пройду стороной? – Город – не горы. Здесь другие порядки, – сказал Биля и толкнул калитку. Около летней кухни стоял Кравченко и внимательно смотрел на цветущие мальвы. – Бабушка, здравствуйте ещё раз! Довольно интересные у вас мальвы. Семян не дадите ли? – прокричал он в открытую дверь летней кухни. Оттуда сразу же показалась Екатерина Романовна. – Как не дать, бери, милый! Бабушкой только не зови – весело сказала она. – Пойдем, Коля. Пора нам в путь собираться, – сказал Биля. – То дело! Сей секунд буду, – произнес Кравченко. Биля и Али пошли рядом в сторону хаты. – Что у него на сердце против меня? Разве я обидел его? Как воевать вместе будем? – горько спросил Али. – Не на тебя. Ваши у него жену и сына маленького увели. Вот уже третий год пошел, как эта беда случилась. – Как так? Всегда найти можно, выкуп нужен! – Искали. Жена у него – красавица. Ее туркам, говорят, продали. Мальчишку, наверное, она удержала при себе. Не нашли их. Ваша навычка – людей, как скот, продавать. – Невольников все хотят покупать, – пожал плечами Али. – Турки, англичане. Есть спрос, будет и товар. За столом Вернигора и Яков чистили оружие. При виде старших они встали. Следом за Билей и Али в хату вошел Кравченко, вынул из газыря патрон и засунул туда кулечек с семенами. – Собирайтесь, братья, рыбачить поедем, – сказал Биля. – Гляди, Николай, чтобы ты семена вместо пороха в штуцер не всыпал. – Это у меня всё в разном рассуждении. Не впервой! – спокойно ответил ему Кравченко. Один конец обширного песчаного пляжа терялся вдали, другой упирался в высокую скалу, поросшую можжевельником. У ее подножья горел костерок, сушились сети, рядом лежала, опершись носом на колышек, перевернутая лодка. У огня сидели двое рыбаков в полотняных штанах и рубахах. Это были Чиж и Кравченко. На огне закипал котелок. Чиж умело помешивал в нем ложкой уху. Под перевернутой лодкой на холстине было разложено оружие, веревки, заплечные сумки. С краю, рядом с Кравченко, стояла бутылка с какой-то светлой жидкостью. Сам он откупоривал штопором бутылку французского вина. В образцовом порядке лежал набор походных инструментов в развернутом кожаном чехле. Здесь же для чего-то был и старый кремневый пистолет с разорванным дулом. Кравченко откупорил бутылку и начал выливать ее содержимое в песок. – Эх, Коля-Николай, виноградное, и в песок! – горестно промолвил Чиж. – Сам плачу, да делать нечего, – ответил Кравченко. – Хоть бы в юшку влил для смака. – Чиж показал на котелок. – В юшку, это все равно что в нас. А мы при боевом деле! Нам сейчас ни единого глоточка нельзя, – проговорил Кравченко, встал, промыл в море бутылку и развернул ее горлышком к солнцу, чтобы подсохла. – Вон Григорий Яковлевич с проверки постов возвращается. Из-за скалы показался Биля с веслом на плече. Он тоже был в рыбацких штанах, завернутых до колена. Кравченко достал нож, разделил пробку вдоль, затем начал прорезать внутри обеих ее половинок узкие канавки, образующие единое отверстие. Биля подошел к лодке и сбросил с плеча весло. – Милости прошу к самому кулешу, – сказал Чиж. Биля тяжело вздохнул и сел к огню. – Ушицы хорошо бы похлебать! С утра голодую. Яков где? – спросил он. – На горе. Беспременно он хочет этот пароход первым увидеть. Чисто как малая детина сделался, – ответил Кравченко.