Кравченко было развернулся и хотел бежать по лестнице наверх, когда в коридоре промелькнул какой-то силуэт. Ньюкомб захлопнул дверь крюйт-камеры, ударом ноги отшвырнул брансдкугель в сторону и выстрелил из своего револьвера бельгийской системы Лефоше в Кравченко. Но тот уже успел вылететь на палубу. После выстрела Ньюкомба на фрегате все словно на мгновение замерло и стало еще тише, но тут же лавина звуков разорвала ночь над «Таифом». Загрохотало множество ног, лязгнуло оружие, свисток боцмана заверещал из трюма, как испуганная птица. Ньюкомб выскочил на палубу, ухватил за воротник матроса, пробегающего мимо него, и прорычал: – Саблю! Не дожидаясь ответа, он отобрал у оружие и одной рукой отбросил его далеко в сторону. Худощавое тело Ньюкомба работало, как стальная пружина. С саблей в руке он бросился вперед, вдоль по борту. Когда раздались первые выстрелы, лодка пластунов стояла под носом корабля. – Стрелять будем, – прошептал Вернигора и тут же взялся за весла. Яков вдруг вскочил, схватил шашку и, как кошка, взлетел по якорной цепи вверх. Биля уже стрелял с двух рук из своих револьверов. Он работал на инстинктах, слегка прикрыв глаза. Иногда он словно спиной чувствовал угрозу, безошибочно разворачивался и всаживал пулю в очередного врага. Матросы «Таифа», вооруженные короткими карабинами с примкнутыми штыками и абордажными саблями, довольно бестолково скапливались в проходах и становились легкой добычей пластунов. Выстрелом из пистолета-ножа Али сбил с ног одного англичанина, другой наткнулся на клинок и взвыл от боли. Черкес убрал пистолет в кобуру за спиной, выхватил шашку и первым же ударом наискосок развалил матроса, налетевшего на него. Кравченко, которого враги загнали в трюм, упорно пробивался наверх, к палубе. В его руках английский карабин со штыком стал грозным оружием, но трупы на лестнице теперь только мешали ему. Биля последний раз выстрелил из револьвера. Каморы барабанов на обоих теперь были пусты. Вернигора, отогнав лодку саженей на двадцать пять от борта, менял заряженные штуцера и всаживал пулю за пулей в англичан, бегающих по палубе. Он выстрелил в последний раз и принялся перезаряжать оружие. В кают-компании «Таифа» было уже не повернуться от трупов, кричащих раненных и разбитой мебели. Чижу приходил конец. Он отбивался стилетом Ньюкомба и стулом, который держал в левой руке. Вдруг клинок шашки прорвал на груди мундир сначала одного матроса, напиравшего из дверей, а затем и второго. Яков прошел по их телам, ворвался в кают-компанию и срубил еще троих прежде, чем они поняли, что случилось. Через открывшийся проход пластуны бросились на палубу. Здесь Чиж с разгона перелетел ласточкой через борт и скрылся в черной воде. Англичане, подбежавшие к борту, дали безнадёжный залп туда, где только что скрылось его легкое худощавое тело. Яков замешкался и оказался один на один с Ньюкомбом. По первым же движениям Якова тот понял, что их силы неравны. Англичанин фехтовал мастерски, в свое удовольствие, делал классические парады и выходил на удары в руку. После одной из его атак кровь хлынула из Якова ручьем. Биля увидел только этот последний выпад Ньюкомба, но сразу понял его смертельную опасность. Англичанин знал, что делал. Он ударил во внутреннюю сторону руки Якова, повыше локтя. Биля сжал зубы и стал пробиваться к сыну с капитанского мостика. Он теперь тоже держал в руках оружие врага – короткий карабин со штыком. Кравченко в изорванной в клочья одежде шаг за шагом поднимался по боковой лестнице к палубе. Казалось, что и одежда, и сам он весь был насквозь пропитан своей и чужой кровью. Али с палубы видел его. Он поразил кинжалом очередного противника, поднял его над головой и швырнул в толпу матросов, наседавших на Кравченко. – Сигай за борт! Яша, прыгай! – выкрикнул Биля, срывая голос. Но Яков уже едва держался на ногах от утомления и потери крови. Ньюкомб мог легко добить его, но почему-то медлил. Кончик его сабли сорвал с груди Якова цепочку, и образок Плакиды полетел на доски палубы. Над головой Били поднялась сабля, но штуцерная пуля Вернигоры с хрустом вошла точно в затылок матроса. Тот не успел нанести удар, упал на перила, сломал их и рухнул прямо между Ньюкомбом и Яковом. Кравченко был прижат к палубной переборке. Теперь англичане не спешили. Трое из них удерживали пластуна перед собой штыками. За ними в батальное положение быстро становились стрелки. Их пальцы уже нащупывали спусковые крючки, когда за спиной Кравченко разлетелась надвое судовая переборка. Али схватил его двумя руками и увлек за борт. Пули англичан разнесли остатки досок, но ни одна из них не попала в цель. Двух матросов, бросившихся было к месту падения, встретили точные выстрелы Вернигоры. Тяжело дыша, Яков опустился на одно колено, но все еще держал шашку перед собой. На помощь Ньюкомбу бежали несколько матросов, но тот уже выбил ногой шашку из рук Якова и выкрикнул: – Этого возьмем живым! Ищите лодку на воде! Над головой у Ньюкомба Биля оттолкнулся от края мостика, взлетел в воздух, снес в прыжке Якова и вместе с ним рухнул в море. Струи крови из их ран расходились слоями в толще морской воды. Биля рванул сына под киль, чтобы вынырнуть с другой стороны «Таифа». Ньюкомб сделал шаг назад и подобрал с палубы образок Якова. У пушек в боевом трюме суетились расчеты. Капитан и Слейтер прохаживались тут же. – Плохо видно! Пошел туман, – крикнул старый фейерверкер. – Ничего, вот-вот рассветет. Стрелков на бак! – скомандовал капитан. – Сэр, мы не можем высунуться. Какой-то дьявол отстреливает нас с воды, как куропаток, – отчеканил боцман. – Фейерверкер, ставьте метку на вспышку и потопите этого стрелка! В кают-компании Ньюкомб склонился над одним из убитых матросов, что-то увидел и одним рывком разорвал на нем рубаху. Между пятым и шестым ребром покойника горел вишневый треугольник раны, явно оставленный стилетом. Ньюкомб бросился к ящику и дернул за ручку. Мелькнула тонкая бечевка, грохнул выстрел. Поток картечи разнес часть стола и вырвал клок одежды из правого бока Ньюкомба. Вслед за этим на стол откуда-то упал старинный пистолет с раструбом. Не обращая внимания на кожу, сорванную картечью, Ньюкомб еще раз дернул за ручку ящика и выдвинул его. Стилета в нем не было. На «Таифе» раздался очередной вопль. Вернигора опустил штуцер. Белая бечевка на его стволе растянулась, и он поправил ее. Биля из воды передал Якова в руки Али и Кравченко, потом и сам тяжело перевалился через борт. – Чиж?.. – спросил он. – Чижа нет, – ответил Кравченко. – К берегу! Пластуны взялись за весла. В это время на «Таифе» раздался пушечный выстрел, и совсем рядом с лодкой вспенила воду картечь. Биля осмотрелся и увидел полоску густого тумана, наползающую с моря, до которой оставалось несколько сотен саженей. – Браты, налегай, до хмары! – скомандовал он. Пластуны погнали лодку прямо в море, в туман. Новый выстрел картечи сорвал с ее носа верхнюю доску. До спасительной серой стены казакам было еще далеко. Их лодка начала двигаться зигзагами, то ускоряя ход, то почти замирая на месте. Старый фейерверкер на «Таифе», припавший к прицелу пушки, даже рассмеялся. Начинало светать и с востока быстро росла багровая полоса. На ее фоне лодка пластунов металась черной птицей. – Пляшите-пляшите. Сейчас я вас накрою! Фейерверкер уже поднял руку для команды, когда кто-то схватил ее и сжал, словно клещами. Это был Ньюкомб. Его лицо и бок были в крови. – Не стрелять! – скомандовал он. – Сэр? – с неудовольствием произнес капитан. – У них ключ! Мы утопим его вместе с ними! Пластуны гребли ровно, мощно, на пределе возможностей. На носу лодки лежал на брезенте и бредил Яков. – Плохая рана, надо перевязать, – бросил Али. – Зайдем в туман, тогда уж. Налегай, казаки! – сказал Биля и сжал зубы. – Пары подымает, – заметил Вернигора. Стрельба с «Таифа» прекратилась. Из его трубы повалил черный угольный дым. – Ну, это мы сейчас посмотрим, как они подымут, – сказал Кравченко. – Живыми нас хотят взять! – Это мы еще посмотрим, кого они возьмут.