Ньюкомб оперся на лафет локтем, напряженно думал какое-то время. Потом его рука потянулась к свистку. – Братцы, глядите три пальца левее первой мортиры, саженей на двадцать повыше, – сказал Биля, срывая платок со штуцера. Пластуны подняли головы. Там, куда указывал есаул, поднимался уступами небольшой склон. Он заканчивался обрывистой, довольно обширной площадкой, над которой нависала совершенно ровная скала. – Там вроде складки есть, – проговорил Вернигора. – Слушай меня! Гранаты к бою! Идем на прорыв между двух мортир, забираемся под бруствер и лезем туда! – скомандовал Биля, примыкая штык к стволу штуцера. – Да, может, там стена? – с сомнением проговорил Чиж. – Нет, не видать. Вроде тропка-то просечена, – сказал Вернигора. Биля закрыл глаза. Это означало, что разговор окончен. Кравченко почесал в затылке, достал из мешка гранату и ударил кресалом по кремню. Ньюкомб уже подносил свисток к губам, когда под ноги ему прилетела граната, рассыпая искры из трубки. Он хладнокровно отбросил ее носком сапога далеко в сторону и отошел дальше за лафет. Разрыв гранаты заглушил сигнал к атаке, поданный им. Но из-за камней уже выбегали пластуны. Они приостановились, дали залп из штуцеров, смели револьверным огнем и холодным оружием англичан, оказавшихся у них на пути, и почти сразу проскочили между двумя мортирами к тому месту, на которое указывал Биля. Шашка Али по дороге развалила еще двух моряков, которые неосмотрительно выбежали ему наперерез. Вернигора первым пробежал по склону вверх и на полдороге упал за камень. Он перезарядил штуцер, перевернулся на живот и стал искать взглядом Ньюкомба. Пластун заметил его длинную фигуру, мгновенно приложился и выстрелил. Невезучий английский пехотинец пересек линию прицела в тот самый момент, когда курок уже был спущен. Пуля Вернигоры попала ему в голову и пробила ее. Кровь и мозги забрызгали лицо Ньюкомба. Тот сразу же упал на землю и перекатился обратно, под прикрытие огромного ствола мортиры. Он перескочил на другую его сторону и увидел, как пластуны один за другим скрылись за выступом скалы выше батареи. При этом они успешно уклонялись от пуль, которые то и дело вышибали каменную крошку рядом с ними. Англичан, попытавшихся было подняться тем же путем, снесли вниз тяжелые камни, сброшенные могучими руками Били и Али. К Ньюкомбу подскочил боцман. – Похоже, эти крысы в ловушке! – радостно прокричал он. Острый глаз и чутье не обманули есаула. По уступу шла узкая тропинка. На площадке она уходила под старинную каменную кладку, заросшую зеленью и деревьями. Али и Биля, замыкавшие отход, сбили штыками вниз еще двоих англичан. На противоположный склон уже поднимались вражеские стрелки. Вернигора снял одного из них пулей, но другие все равно упорно карабкались вверх. – Али, бей кладку! Вот здесь, под корнем! – выкрикнул Биля, перезаряжая оружие. Али поднял с земли огромный камень и как молотом начал колотить им по самому низу кладки. Склон внизу и напротив заполняли английские пехотинцы. Над головой пластунов слева и справа карабкались матросы с «Таифа». Удары Али гулко раздавались в воздухе, свободном на несколько минут от звуков выстрелов. – Вы слышите? – спросил боцман Ньюкомба, который из-за своего укрытия старался рассмотреть, что происходит там, вверху, на скале. Он уже понимал, что на открытом пространстве его смерть была делом даже не минут, а пары-тройки секунд. Али вдруг опустил камень, чтобы хоть немного перевести дух. Лицо его было залито потом. Биля отдал штуцер Чижу и с разбега ударил плечом в кладку. Камни осыпались, и Биля провалился куда-то вместе с ними. Кухаренко стоял на правом фасе бастиона с подзорной трубой в руке. Рядом с ним вверх уходила толстая, туго натянутая бечева. На левом фасе балагурил сигнальщик. – Эх, еж, куда идешь? К Семеновне ползешь? Бомбы! Обе мимо! Вокруг Кухаренко посвистывали пули. Две из них вдруг ударили рядом. Внизу, под защитой бастионной стены, стояли Павел Степанович, Петр и Никифор. – Господин полковник! Так вам немудрено чего-нибудь и дождаться. Что вы Бога гневите?! Союзнички вам сейчас полную голову пуль насыплют! – умоляюще произнес Павел Степанович и поправил за расколотый козырек пыльную фуражку. Кухаренко молча смотрел в подзорную трубу. Пыль и гарь скрывали от него то, что он с таким усердием пытался разглядеть. Пуля опять цокнула рядом с ним. – Господин полковник!.. – простонал Павел Степанович. Порыв ветра на мгновение снес пыльное облако в сторону. Кухаренко увидел, как в сторону мортирной батареи, почему-то замолчавшей, англичане провезли две полевые пушки. Пуля выбила из его рук подзорную трубу, осыпала с ног до головы осколками стекла. Полковник, к великой радости Павла Степановича, наконец-то спрыгнул в траншею, стряхнул с одежды осколки помельче и тут же порезался. Высасывая кровь из ранки на пальце, он заметил Даниила, запыхавшегося от бега, который ворвался на бастион и неуклюжим подобием строевого шага подходил к офицерам. – Где тебя носило? Тебе где было приказано неотлучно пребывать? – грозно спросил его Кухаренко. Даниил неумело вытянулся и громко прокричал: – Не могу знать! – Я тебе дам не могу! Нахватался уже! – Яков Герасимович, у меня сейчас резерва нет ударить. Мы с вами про ночное дело говорили, – произнес Павел Степанович. – Знаю, что про ночное, – заявил Кухаренко. – Они это, больше некому! Но как же?.. Павел Степанович, может, вдарим прямо сейчас, чем уж есть? – Что вы, это безумие! Англичане мигом сметут нас картечью с их левого фаса! Да и как можно атаковать без команды? – Ну, помогай теперь Бог Григорию Яковлевичу! А мы тут станем кое с чем разбираться, – задумчиво проговорил Кухаренко. Мимо офицеров прошла матроска со жбаном кваса в руках. Она зацепилась за веревку, привязанную к обломку банника, врытому в землю, и едва не упала. От затейливого морского узла эта веревка уходила почти вертикально вверх. Матроска посмотрела сначала под ноги, потом наверх, рассмотрела что-то в небе, перекрестилась и плюнула. – Срамота! – сказала она затем. Кухаренко тоже посмотрел вверх. Высоко в небе болтался воздушный змей, на котором был изображен собирательный образ захватчика. Штаны у англо-турка-француза были спущены, в голой его заднице торчали три штыка. Змей был уже изрядно продырявлен. Вот и теперь в прояснившемся небе бумагу пробили сразу несколько пуль. – Славно намалевано! – заметил Кухаренко. – Солдатики балуются. А супостатам тоже развлечение. Они хотят срезать его с бечевы, но пока не достигли сей цели. Снова раздался голос сигнальщика: – Маркела, не наша! Канонир орудия, находящегося рядом, отпив кваса у матроски, вытер губы тыльной стороной грязной ладони, взялся за канат и попросил: – Ребята, подсобите старушку на место поставить! Полковник Кухаренко первым впрягся в лямку. За ним встали Даниил, Петр, Никифор. – Эх, ребята, ухнем! Еще разок! – подал голос канонир. Пушка проскрипела по разбитым доскам и встала на свое законное место. – Спасибо, землячки! – сбрасывая канат с плеча, крикнул канонир. – Не за что, – ответил ему Кухаренко, вылезая из лямки. Даниил о чем-то задумался, так и стоял с канатом на плече. Потом он опомнился, отпустил лямку, бросился к брустверу, хотел уже было перескочить через насыпь, но Кухаренко поймал его на самом краю за воротник и крепкой рукой поставил обратно на землю. – Куда собрался, мил человек! – вкрадчиво спросил он. – За подмогой. – А может, еще куда? Вдруг и не серб ты совсем? Часть четвертая Черные штольни 1 Штольни между Балаклавой и Севастополем, Крым Желтый треугольник света лежал на стене штольни. Солнце проникло сюда через узкую щель в каменной кладке, которой когда-то была заложена высокая арка входа. От центральной штольни в разных направлениях отходили боковые коридоры. На мгновение в подземелье стало темнее. Узкую щель, пробитую Билей и Али, закрыл какой-то человек. В штольне грохнул выстрел, раздался крик боли, и на стену коридора вернулся тот самый желтый треугольник солнечного света.