Послышались треск огня, хлопанье крыльев и треск ломающейся рамы. Вниз по лестнице повалил черный дым. – Ах, сволочь, голубков пожжет! Никифор, отрезай его! – крикнул Кухаренко, склонил голову, как бык, и с кинжалом в руке бросился вверх по узкой лестнице. За ним устремился Даниил. Полковник ворвался на голубятню, кинулся к клеткам, в которых бились птицы, и стал открывать их одну за одной. Серб проскочил мимо него и припал к развороченному слуховому окну. За ним мелькнула спина Соломона, убегавшего по крыше. Даниил прицелился и выстрелил, но не попал. По голове его ударили крылья турманов, выпущенных Кухаренко, которые рвались из дыма и огня через разбитое слуховое окно вверх, к небу. Путаясь в заборах, Никифор обежал лавку кругом. Едва он остановился, чтобы оглядеться, как сверху, с крыши, на него обрушилась какая-то тень и сбила с ног. Соломон наступил на спину Никифору, лежащему плашмя, и пробежал вперед, в промежуток между двумя каменными стенами. Потом он одним движением перемахнул через кирпичную кладку, запирающую тупик, и нырнул в подвал, расположенный за ней. Штольни между Балаклавой и Севастополем, Крым Пушечный выстрел ударил по камням завала. Теперь орудие было установлено далеко от него и предусмотрительно закрыто баррикадой, сооруженной из камней. Прокатилось гулкое эхо, и свод над пушкой слегка сотрясся. За шиворот Ньюкомбу сверху протекла небольшая струйка песка. Он нервно повел плечами и впился взглядом туда, вперед, где из-за завала огрызнулись штуцеры пластунов. Очередное ядро ударило в завал, и Биля стряхнул со спины мелкие камни, засыпавшие ее. Лицо Вернигоры, припавшего к прикладу, заливала кровь. Али прижался спиной к стене и вдруг снова запел одну из своих гортанных песен. Чиж зарядил штуцер и быстро глянул вперед, поверх камней. Пуля щелкнула по стволу орудия, дала рикошет и свалила с ног солдата, находившегося рядом с Ньюкомбом. Но тот вроде бы даже не заметил этого. – Сколько вам еще надо выстрелов, чтобы вы разнесли эту загородку, черт вас побери? – холодно спросил Ньюкомб канонира. Кравченко повернулся к Биле и широко перекрестился. – Все, Григорий Яковлевич. Пришел наш час! – сказал он. Али все громче вел свою песню. Глаза пластунов были теперь устремлены на Билю. Камни завала содрогнулись от очередного попадания. Казаки вжимались в щели, отворачивали головы от камней, летящих во все стороны. Отзвук пушечного выстрела еще не стих, и тут к нему добавился какой-то далекий гул, похожий на звук лавины. Свод вдруг треснул и обвалился примерно посередине между позицией пластунов и английской пушкой. Теперь коридор в этом месте был завален рухнувшей кладкой свода. К Ньюкомбу подошел старый канонир с «Таифа». В свете факелов его красноватое лицо казалось багровым, длинные седые бакенбарды были обожжены и осыпаны пылью. – Сэр, мы зарядили орудие картечью, но стрелять здесь больше нельзя. – Может быть, вы хотите возглавить атаку? – Это не мое дело! Но стрелять мы больше не будем. Разве что один раз, если эти черти вылезут. – Милейший мистер Ньюкомб, стрелять здесь действительно нельзя! – раздался вдруг где-то поблизости знакомый каркающий голос Слейтера. Ньюкомб взял факел из рук пехотинца, стоявшего рядом, и осветил черную фигуру военного советника. Он никак не ожидал увидеть его здесь, но ни один мускул на его лице не дрогнул. – Вы пробовали убедить их сдаться? – совершенно спокойно, как ни в чем не бывало спросил Слейтер. – Удивительно видеть вас в таком месте! – ответил Ньюкомб, возвращая факел солдату. – Вы знаете, я люблю театр, особенно эффектные развязки. – Тогда вы появились здесь как раз вовремя. Знаете, что эти дьяволы сейчас делают? Они пытаются замуровать себя в этом тупике и, судя по всему, собираются дорого продать свою жизнь. За спиной у Слейтера из тени вышел матрос с «Таифа». – Мистер Ньюкомб, капитан приказал мне передать вам корреспонденцию, – сказал он и протянул ему два конверта. – Матрос, вы, кажется, сделали это не вовремя! – заявил Слейтер, который явно был недоволен. В его желтых глазах мелькнула тень беспокойства. Но Ньюкомб уже забрал письма и небрежно сунул их в карман. – Мистер Ньюкомб, насколько хорошо вы знакомы с современной военной историей? – спросил вдруг Слейтер. – Мне кажется, в достаточной степени. – Тогда вы, надеюсь, знаете, за что командующий французскими войсками генерал Пеллисье, наш бравый союзник, получил свое элегантное прозвище Коптитель. Чем алжирские дикари лучше этих? – Это не очень чистоплотный способ. – Бросьте! Вы собираетесь ждать, пока они умрут с голоду? А вдруг для того, чтобы этот коридор стал для нас могилой, хватит не пушечного, а пистолетного выстрела? Посмотрите на свод! А так через два часа они сдадутся, или же мы сможем спокойно осмотреть их трупы. – Стилет у них. Я уверен, – чуть подумав, сказал Ньюкомб. – Вот и прекрасно, – ответил на это Слейтер и осведомился: – Вы заметили, что в этом коридоре есть естественная тяга в их сторону? Ньюкомб поднял голову и посмотрел на пламя факела, который держал в руке тот самый пехотинец. Оно действительно слегка клонилось в сторону завала. Он снова взял его в руки и опустил. Здесь тяга была еще сильнее. * * * Биля высыпал на ладонь чай и сахар, смешал их, закинул в рот и стал медленно пережевывать. Пластуны соорудили из больших камней что-то вроде небольшой крепости, теперь лежали у бойниц и вглядывались в темноту. Есаул протер кулаками глаза, потом сел, оперся спиной о камень, приоткрыл рот и стал слушать. В его сознание затекали обрывки английской речи, стук прикладов, треск факелов, топот. Но вот ко всему этому прибавился еще какой-то звук, похожий на шуршание сотен босых ног. Перепуганные насмерть турки спрятались за огромной горой хвороста, пересыпанного соломой, и толкали ее перед собой по коридору. За их спинами стояло английское каре. Поднятые стволы щетинились штыками. Бежать туркам было некуда. Они дотолкали кучу до второго завала и только потом подались обратно. Сержант посмотрел на Ньюкомба. Тот кивнул в знак согласия, и каре пропустило турок за себя. В коридоре повисла тишина. Слейтер взял факел, подошел к хворосту, который теперь надежно закрывал его от пуль пластунов, бросил огонь и спокойно вернулся к пушке. Куча за ним сразу занялась. Дым из-под нее длинными черными языками пополз в сторону завала. Коридор резко осветился. Ньюкомб стоял у пушки и читал письмо, полученное от Кэтрин: «Этот негодяй тайком предъявил к оплате все ваши векселя и сделал так, чтобы к вашей матери среди ночи явились приставы описать имущество. Вы знаете, что за этим последует. Ваша семья уже полностью разорена. Вскоре она будет растоптана и вышвырнута из общества. Наш брак в Англии теперь невозможен. Низость этого человека не знает границ! Он явился ко мне просить моей руки в обмен на твое спасение, получил отказ, но обещал мне все-таки поддерживать тебя до последней возможности. Однако вместо этого…» Из темноты к Ньюкомбу придвинулся Слейтер и спросил: – Хорошие новости? – Ничего необычного. Все, как всегда. 3 Черкесский аул, Кавказ В кунацкой на месте гостя сидел Иса. Маликат поставила перед ним сыр и хлеб, на мгновение задержалась, бросила на него быстрый взгляд и вышла из комнаты. Напротив Исы сидел богато одетый черкес. В каждом его движении читались большая сила и беспощадная власть. Это был тот самый князь, у которого Ньюкомб купил когда-то стилет. – Он хотел бы выкупить цену крови, – сказал Иса. – У него есть девять рабов? – спросил князь. – Будет золото, появятся и рабы. Есть и еще кое-что. – Говори! Иса выразительно посмотрел на дверь. Князь повернул голову вслед за его взглядом. Створка, которая была неплотно закрыта, мгновенно притворилась. Севастополь, Крым