Чиж быстро поднимался к своим, на ходу раздеваясь. – У них там стрелянина какая-то началась, – сказал он, подбежав и схватившись за камень. – Думаю, они безнадежных раненых добивают. – Нет. Грызутся между собой, – проговорил Биля. – Наляжем, казаки! Догрызутся англичане и здесь будут, – произнес Кравченко, вытер пот со лба и добавил: – Вот же жара анафемская! Обезоруженные матросы с «Таифа» толпились под прицелом пехоты. Сбоку от полосы штыков стояли Дадли, Ньюкомб, Кэтрин и Елецкий. – Расстреляйте этот сброд, Дадли! – приказал Ньюкомб. – А лучше заколите штыками, чтобы не тратить на них порох. Он нам еще пригодится. Матросы с «Таифа» один за другим стали падать на колени. – Генри, вспомни об их матерях, – сказала Кэтрин. – Их матери произвели на свет ублюдков! Они были готовы насиловать тебя у меня на глазах. Дадли, командуйте! – проговорил Ньюкомб. Но Дадли был еще слишком молод, чтобы легко подчиниться такому приказу. Он медлил. Ньюкомб снова о чем-то задумался. Кэтрин еще раз посмотрела ему в глаза, но он не видел ее. Тогда она развернулась и быстро пошла в сторону леса, чтобы не видеть того, что сейчас должно было произойти здесь. Отойдя на несколько шагов, Кэтрин наткнулась на трупы, сброшенные в небольшую ложбину. Сверху лежал боцман, запрокинув остекленевшие глаза к голубому безмятежному небу, на котором покачивались маленькие белесые облачка. Рубаха на нем была разорвана. На его молочно-белой груди алела плоская ножевая рана от удара Елецкого. Матросы все плотнее сбивались в испуганную толпу. Многие из них плакали. – Простите меня! Я ничего не знал! Я один сын у матери! – А у меня трое детей! Они умрут от голода! – У нас не так много народу, сэр, а сколько тут русских, мы не знаем, – обратился к Ньюкомбу Дадли. – Генри, подойди ко мне! Это срочно! – закричала от ложбины Кэтрин. – Командуйте, Дадли! – повторил Ньюкомб, подошел к ней, и спросил: – Что случилось? Теперь тебе нельзя отходить от меня хотя бы на несколько шагов и оставаться одной. – Генри, один из них мог меня застрелить и не сделал этого. Я видела его глаза. Он передумал! – ответила Кэтрин. – Тебе это привиделось. Что там было можно разглядеть? – Нет, не привиделось! Эти две секунды длились два часа. – Оружие на руку! – донеслись до них слова команды. Раздался какой-то звериный вой и скулеж моряков. Кэтрин зажала уши руками. – Останови это убийство, Генри! – выкрикнула она. – Это не убийство, а казнь, – насмешливо и вполне спокойно ответил ей Ньюкомб. – Ты меня позвала для этого? – Нет! – Кэтрин повернулась к ложбине и показала на труп боцмана. – Посмотри, я стреляла в него один раз, и он сразу упал. А раны две, и одна из них ножевая! Я видела, они все сговаривались против тебя! Ньюкомб склонился над трупом боцмана. – Дадли, отставить! – крикнул он и пошел обратно к дороге. Матросы стояли в кольце пехоты, штыки которой смотрели им прямо в лица. – Матросы! Кто-то добил Джекилла ударом ножа. Кто-нибудь из вас видел это? – спросил Ньюкомб. – Я подарю жизнь тому человеку, который мне что-то расскажет об этом деле! Матросы с надеждой озирались, и вдруг из толпы донесся сдавленный голос Эдди. – Я! Это буду я, сэр! Елецкий начал осторожно отодвигаться за спину Ньюкомбу. При этом он доставал револьвер. – Сэр, там вертелся ваш русский! – выкрикнул матрос. Пуля сбила кору с дерева, прямо над головой у Ньюкомба. Елецкий с дымящимся револьвером в руке отпрыгнул в сторону и мгновенно скрылся в зарослях. – За ним! – скомандовал Ньюкомб. – Еще сто фунтов из моей доли тому, кто притащит его живым! Несколько пехотинцев развернулись, опустили штыки и бросились за Елецким. – Выпустите его! – распорядился Ньюкомб и показал на Эдди. Штыки поднялись, и матрос стал на четвереньках выползать из страшного круга. Но едва он пересек его черту, как другой со звериным рычанием схватил его за ногу и потащил обратно. Несколько ударов прикладом отрезвили этого субъекта. Эдди вскочил и со всех ног бросился бежать в сторону леса. – Сэр, мы пока не знаем, сколько тут русских, и люди нам нужны, – снова сказал Дадли. – Матросы, я дарю вам жизнь, – заявил Ньюкомб. – Но если увижу, что вы собрались больше чем вдвоем, то расстреляю всех вас в ту же минуту. Дадли, распределите их по отделениям, по одному-два, и скажите сержантам, что я разрешаю прикончить их на месте за малейшее неповиновение. – Спаси вас Господь, сэр! – Клянемся Пресвятой Девой! – Это мисс спасла нас! – Мисс, мы вам должны до гроба! Мы не забудем вас! – закричали матросы в сторону Кэтрин. – Дадли, пожалуй, прогоните их сквозь строй. Дайте по двадцать горячих каждому, а то они слишком разговорчивы! – приказал Ньюкомб, взял Кэтрин под руку и отошел с ней под свое дерево. – Почему люди вспоминают о Боге только перед лицом смерти? – сказал он, остановившись. – Я убила человека, Генри, – с горечью проговорила Кэтрин. – Нет, ты убила врага, – заявил Ньюкомб, обернулся и закричал: – Через час выступаем! Еще недавно мне все было понятно, а теперь одни вопросы, – сказал он Кэтрин. – Откуда взялись русские? Какую игру вел Елецкий? Зачем он стрелял в меня, а не тихо исчез? Ведь это могло стоить ему жизни? Я не исключаю, что он вскоре ее потеряет. К Ньюкомбу подошел Дадли. – Сэр, его не поймали, – отрапортовал он. – Плохо, сэр! Готовьтесь к выходу, – сказал ему Ньюкомб. Дадли развернулся кругом. – Ничего пока не потеряно, – продолжил Ньюкомб. – Это всего лишь дело времени. Теперь я убью его обязательно. Кому он сообщил о моих намерениях? Неужто продался пластунам? Абсурд! Или они пришли сюда за тем же, за чем и мы? Даже если им удалось увидеть запись и перевести ее, то где этим мужланам было взять румб или посчитать поправку? Они просто охотятся на меня? Но зачем здесь и сейчас, когда это труднее всего? Хотя этот их предводитель Биля – феноменальный стрелок со звериным чутьем, да и остальные не хуже. Но тогда как они узнали о нас? От Елецкого? Какую игру он ведет? – Я думаю, Генри, что он просто чудом не попал в тебя сегодня. Это значит, что ты ему больше не нужен. Он что-то знает и давно действует в своих интересах. – Но я никогда не наносил точки на карту. После того, как мои рисунки сгорели на «Таифе», я никогда больше не рисовал стилет. Моя записная книжка всегда была при мне. – Портулан почти всегда лежал у тебя на столе. Елецкий может быть достаточно образован для того, чтобы понять суть дела. Кроме того, ты часто произносил эти цифры вслух. Ньюкомб схватился за внутренний карман. – Проклятие! Портулана нет! Я недооценил этого негодяя! Но когда и как он вытащил его у меня? – Теперь вы двое знаете местоположение клада, если он существует. – Он существует, Кэтрин. Скажу вот еще что. Я все время думаю о той фреске. Гонялся за пластунами, а пришел к ней. Невероятная случайность! На одном из этих казаков тогда, на «Таифе», был медальон с изображением этого странного святого. Они, кажется, все-таки охотятся за мной, опять были на «Таифе», когда я пробирался с Кавказа сюда. Или это снова случайность? – Генри, с тех пор как был распят Спаситель, в мире нет случайного, а есть только провидение. – Так пусть свершится его воля, – сказал Ньюкомб. – Так что у нас там с выходом, бездельники? – крикнул он в сторону Дадли, который сбивал новую колонну на дороге. 6 Лондон, Англия