Стройка Зачем я пошел туда – разве в Стройке могли быть коктейли? А ведь ничего на свете – вернее, на уровне Башни – я не хотел сильнее, чем вновь отхлебнуть из стакана. Отчего-то мне казалось, что эта боль в голове и туман, поселившийся там вместе с ней, отступят, едва я сделаю добрый глоток. Вернется ясность мысли, и тогда-то я уж точно определюсь, что и как делать дальше. Для начала – встретиться с Фе… да хоть с кем-нибудь встретиться! Что такое стройка в Севастополе? Прохудилась крыша, покосился туалет, обветшал сарайчик, понадобилось укрепить забор или балкон второго этажа, чтоб не упал. Не называть же стройкой установку парника для помидоров? В книгах и артеках нам рассказывали и про другие стройки – например, севастопольского метро. Но та стройка длилась много поколений, и в живых не осталось даже тех, кто слышал истории тех, кто слышал тех, кто строил… В том Севастополе, где жил я, уже нечего было строить – ведь все, что нужно человеку для жизни и счастья, было давно построено. И так я считал, пока не попал в Башню. Посмотрев на экран, который привела в движение черноволосая красавица Ялта, я узнал о великой стройке нашего мира, которая бросала вызов всему, что я знал о жизни – стройке Башни. Так что, вполне возможно, Стройка могла быть чем-то вроде местного музея, решил я. А о том месте, где предстоит провести всю оставшуюся жизнь, всегда стоит знать больше. О да, мне казалось, что я рассудительный. Казалось, что это и есть ключ к тому, как не потерять здесь себя. Но, как и прежде, все вышло иначе. Войдя в новый зазеркальный зал и сделав по нему несколько шагов, я ощутил оторопь. Само пространство казалось гигантским и было выполнено в белом свете. Его источника я не видел, светом буквально сочились потолок и пол, но такое уже не удивляло меня: нечто подобное было в Преображариуме. Однако на этом сходства заканчивались. В стенах зала Стройки виднелись углубления, отделенные от посетителей – хотя можно смело говорить: от посетителя, то есть меня, ведь никого другого я здесь не увидел, – тончайшим и удивительно чистым, словно только что изготовленным стеклом. Из глубины на меня смотрели лица людей, множество лиц: молодых и старых, красивых и не показавшихся мне таковыми, улыбчивых, довольных и не очень. Все они располагались парами, мужское рядом с женским, и я тут же вспомнил старую фотографию, которая стояла, сколько я помнил себя, на кухне моих недалеких, да и вообще в домах большинства севастопольцев. Люди любили такие фото как память о чем-то светлом, что проживалось вместе; как правило, их закрепляли в рамку и тоже прятали под стекло, а потом ставили куда-нибудь повыше, чтобы случайно не разбить. Но то, что я увидел в этом зале, не походило на фоторамки – ведь не было самих рамок. Не было даже контуров фона, на котором сделан снимок, не было ничего, кроме лиц, казавшихся объемными и возникавших в пустоте. Скорее всего, они проецировались с помощью невидимых и непонятных мне устройств, расположенных снизу и сверху. Но самым удивительным было не то, как появлялись эти изображения – необъяснимое было нормой в Башне. Я совершенно не мог сообразить, какая связь между бесконечными рядами этих лиц от пола до потолка, простиравшихся в обе стороны, и всем, что я знал о стройке. «Наверное, он мне объяснит», – подумал я, заметив неподалеку белую стойку, выраставшую, как гриб, прямо из пола. Возле ее основания клубился белый пар, что создавало иллюзию, будто стойка парит в воздухе. – Добро пожаловать, – поприветствовал меня человек, расположившийся за стойкой. Он был одет в совершенно белый балахон с бесформенным красным пятном в районе сердца. Оно производило впечатление крови, которой пропитался балахон, – мне стало интересно, было ли это задумкой, или же так казалось мне одному? В том, что пятно было искусственным, я и не сомневался: похоже, искусственным на этом уровне Башни было вообще все. – Новый свет, – поприветствовал меня человек. – Что «Новый свет»? Я был не слишком вежлив в тот раз. – Меня зовут Новый свет, – торопливо ответил человек. – Оригинально, – бросил я, подойдя к стойке. На ней лежала небольшая коробка, выкрашенная в такой же ярко-красный цвет, как и пятно на груди человека. Тот выглядел пожившим, но бодрым. Он улыбался и имел вполне довольный вид. – А что вы здесь строите, Новый свет? – Почему вы спрашиваете об этом меня? – Новый свет подался вперед и заглянул мне в глаза. – Вы же хозяин этого зала, – я пожал плечами. – Что ж, если вам удобно – называйте это так, – ответил человек с пятном и зачем-то дотронулся до коробки. – Но такие вопросы на вашем месте я бы все равно задавал не мне. – Кому еще задавать их? Здесь никого больше нет. Человек вновь улыбнулся. – С такой низкой самооценкой удивительно, что вы стали избранным. А как вы тогда собираетесь дойти до верха? – Откуда вы знаете? – Мысли в моей голове запутались в клубок, и я стал запинаться. – Да и какое это имеет значение? Какая разница, что с моей самооценкой? – Здесь это имеет очень большое значение, – ответил Новый свет. – Ничего нет важнее вашей самооценки. Именно самому себе вы должны были задать вопрос, что и зачем здесь строят. Ведь только внутри себя, вот здесь, – он сбавил голос и указал на свое пятно, – находится этот ответ. – Это очень любопытно, – ответил я. – Но у меня болит голова. Нет ли у вас… – Нет, – строго ответил мой собеседник. – Что бы вы ни спросили, здесь этого нет. Видно, что вы ищете другое. А мы здесь не размениваемся на мелочи. Мы здесь строим. – Да что вы, в конце концов, строите? – взорвался я. Настроения слушать нотации у меня совсем не было. Человек замолк и посмотрел на меня пристально. Его молчание было довольно долгим, и я уже думал развернуться, полагая, что оно не кончится никогда. – Семьи, – наконец произнес он твердо. – Мы здесь строим семьи. Я сразу вспомнил это слово – оно мне так понравилось, что я решил называть семьей и то, как мы жили в городе. А потому и сразу спросил: – Совсем как в Севастополе? – Башня – это и есть Севастополь. В его высшем, лучшем проявлении. Разве вам не объяснили это? – Новый свет старательно изображал удивление. – Вы словно попали к нам с черного хода. – Но в целом оно так и было, – признался я. – Люди приходят сюда, чтобы создавать пары, – продолжил он, проигнорировав мое замечание. – Но у вас, я вижу, пары нет. Так что вы можете просто посмотреть. – Он развел руками. – А вы не находите пары? Ну, тем, кто приходит сюда один. – Находите? – На этом вопросе он перестарался с удивлением – да так, что я даже скривился. Новый свет мгновенно это понял и улыбнулся: – Ну да, вы правы, это было слишком. Но если бы вы видели, какие здесь только лица не строят в этот самый ответственный момент! – Какой момент? – не понимал я. – Есть я, и есть… ну, предположим, у меня есть пара. Зачем мне идти сюда что-то строить? Ведь все уже построено! – А вот в этом вы как раз и ошибаетесь. – Лицо Нового света приобрело крайне суровый вид. – Ничего не построено, пока не случилось это. Собеседник нагнулся и спрятался под стойку. А когда вновь вылез оттуда, положил передо мной два браслета с крупными зелеными камнями. Яркий белый свет зала отражался в них, и камни сверкали. – Что это? – Когда вы строите семью, то надеваете эти браслеты на правую руку – вы и ваша… та, с которой вы пришли. У нас здесь такие нравы, знаете. Каждый называет это по-разному. Но смысл таков: надевая на вас браслеты, я торжественно объявляю, что теперь вы будете вместе – одним целым, семьей, понимаете? – И если отойдете друг от друга дальше чем на метр, эта хрень взорвется и оторвет вам руку? – Я решил дать волю воображению. – Вообще-то нет. – Новый свет рассмеялся, но не сказать, чтобы искренне. Казалось, искренние эмоции ему вообще не к лицу. – Но вы шутник, ничего не скажешь. – Так а что, без браслетов нельзя? – Вот тут-то самое главное! – воскликнул собеседник. – Можно! Представьте себе, можно! Но, во-первых, ваша голограмма не появится в этом зале. – Он окинул рукой бесконечные ряды объемных лиц. – А это важно? – удивился я. – О да! Для наших семей, если они, например, дружат или просто плотно общаются, невероятно важно, чтобы была возможность прийти сюда и посмотреть на голограммы. Себя, так сказать, показать, ну и на других посмотреть. – Оно и видно, – недоверчиво хмыкнул я. – У вас ни одного посетителя. – Я же говорю: чтобы была возможность, понимаете, – терпеливо пояснил Новый свет. – А возможность такая есть. К тому же подтверждение браслетами – покуда они источают тепло и свет – значит, что пара присутствует здесь. Вот тут мы и подходим ко второму пункту: всем надо знать, когда пора заканчивать. И именно мы отвечаем на этот вопрос. – Что значит пора заканчивать? – А то и значит, – развел руками хозяин стройки. – Пары ходят вместе, пока не прозвенят эти браслеты. – Они еще и звенят? – поразился я. – Один раз, – кивнул собеседник. – Этот звонок и означает: пора заканчивать. Ну а после звонка из них уходят свет и тепло – как, собственно, и из самих отношений. Носить дальше бессмысленно. Голограмма сменяется другой, уступая свое место новой паре, а те, у кого все закончилось, приходят сюда и сдают браслеты. Меня слегка шокировало то, что я услышал от этого человека. Собравшись с мыслями, я спросил: – А если они не захотят, чтобы все заканчивалось? Ну, может же такое быть? Новый свет ухмыльнулся. – Что же, по-вашему, они захотят ходить с погасшими браслетами? Не имея голограмм в нашем пантеоне? Вы их слишком недооцениваете. – Вам не кажется, что это вы их слишком недооцениваете? Ваш уровень, Башня, Стройка, в конце концов, ваша… Может быть. – Помилуйте. – Новый свет махнул рукой. – Все определено без нас. Рассуждать об этом нет никакого смысла. Браслет звенит не тогда, когда захотим мы с вами или когда кто-то еще на этом уровне так пожелает… Неужели вы думаете, что кому-то действительно до этого есть дело? Браслет срабатывает тогда, когда это нужно. – Так кому нужно-то? – выпытывал я. – Паре, – сказал он. – Когда паре нужно заканчивать. – Но как эта штука работает? – спросил я, испытав нехорошее предчувствие: все это вновь напомнило мне о меликах, белых дорожках, глядящих в небо севастопольцах. – Как повезет, – коротко ответил собеседник, пряча браслеты. – Вам, я вижу, они ни к чему? Или у вас кто-то есть? – У меня миссия, – отстраненно ответил я. – Тогда можете просто ходить здесь, осматриваться, – благодушно сказал Новый свет. Я походил по залу взад-вперед, вглядываясь в лица. Обычные люди: кто-то и вправду выглядит счастливым, кто-то лишь старательно изображает, а кто-то не скрывает усталость и даже тоску. Что их всех объединяло? Они пока еще не слышали звонок. А я ведь даже не подержал в руке браслет. Интересно, какое оно – его тепло? Как оно ощущается? Но я сразу сказал себе: наверное, этого лучше не знать. Не знаю уж почему, но я в этом не сомневался. – Как у вас много пустого пространства, – произнес я задумчиво. – Оно никак не используется.