– Так и в человеческих сердцах, – рассмеялся хозяин Стройки. – Каждый зал соответствует тому, что в нем происходит. В оформлении, в использовании пространства. В Башне вообще места много. Кажется, место кричит: придите и сделайте что-нибудь, но никто ничего не хочет, никто ничего не делает. – Я слышал и другие точки зрения. В той же сопутке. – В Башне возможно все! И жаловаться на судьбу, что кто-то что-то отнимает, забирает, – тоже возможно. И действительно будут отнимать. – Но постойте, – я прервал его мысль, казавшуюся слишком очевидной, – нам всем объясняют, что мы и так избранные. Что, попав сюда, мы уже победили. Что еще делать, чего здесь хотеть? И ведь верят, мои друзья верят! А сколько здесь уже живет резидентов, и все они тоже верят! Вы ведь знаете не хуже меня! К чему можно стремиться избранным? Только донести лампу. Здесь нет других целей! – Лампа – это еще не все, – задумчиво ответил Новый свет. – А что же тогда? – Взгляните по сторонам! Я оторвал взгляд от своего собеседника и снова увидел стены. Но как они изменились! Там, где только что находились ряды бесконечных лиц, теперь не было ни одной голограммы. За тем же самым стеклом на длинных белых полках стояли коробки – похожие на ту красную, к которой то и дело прикасался, но не открывал человек с пятном. Коробки поражали разнообразием цветов и размеров и, кажется, не повторялись – любая коробка, которую только могла нарисовать фантазия, тут же появлялась перед глазами. Это было невероятно! – Что это? – воскликнул я, приближаясь к стене. – Подарки, – сохраняя спокойствие, ответил Новый свет. – Обыкновенные подарки. – Дайте глянуть, – прошептал я, и тут же тончайшая гладь стекла передо мной беззвучно лопнула и рассыпалась на множество осколков, которые удивительным образом распределились по нижней полке углубления в стене. Но ни один осколок не отлетел наружу, в пространство зала, изумился я. А тем более – не поранил меня. Я взял со стены большую коробку цвета морской волны, обмотанную красивой ленточкой. Покрутил в руке, поднес к уху – коробка была пустой и почти ничего не весила. Торопливо развязал ленту, открыл ее, и… Я не ошибся. Коробка была пуста. – И что это? – Я недоуменно пялился на дно коробки. – Кто будет рад такому подарку? – Да кто угодно, – весело сказал Новый свет. – Возьмите же и вы. – Зачем? – Подарите кому-нибудь. Зачем еще подарки? – И что я должен сделать, чтобы… Чтобы взять ее? – Да ничего. – Кажется, разговор забавлял моего собеседника. – Просто берите. Она ваша! Потом будет чья-то еще. Когда мы надеваем здесь браслеты, каждой паре вручаем такую… Ну, пусть не такую – поменьше. А кто-то приходит сюда специально за ними. Строит в голове воображаемый подарок – и тут же находит его в стене. Как это проделали вы. – То есть это тоже Стройка? – спросил я. – Разумеется, – ответил человек спокойно и твердо. – Но какое значение имеют все эти подарки, если они ничего не стоят? Если достаются просто так! Я поставил коробку обратно на полку, словно хотел быстрее избавиться и забыть о ней насовсем. – Избранным ничто не достается просто так, – сказал хозяин зала, и осколки так же беззвучно взлетели вдруг с нижней полки и снова собрались в целое чистое стекло. Все это произошло с такой легкостью, словно кто-то дернул за рычаг и поднялась прозрачная створка. Но я не нашел в себе сил даже удивиться. – Вы тратите себя, вы не поленились, пришли. Поверьте, вы пока здесь так мало знаете! Многие ведь не выходят из своих снотворных сел. Так и живут там в своих комнатках. Ну, «живут» – это, конечно, громко сказано. – Он подмигнул мне. Но я не поддержал его, отвел глаза: допустим, громко сказано. А в отношении тех, кто получает на Стройке браслеты, кто бежит их сдавать после звонка, кто дарит друг другу пустые коробки – разве в отношении них это сказано не так же громко? Я вздрогнул. Но не от этой мысли: завибрировал вотзефак. «Что построил?» – прочитал я на экране. Похоже, Инкер изнывал от скуки у себя там, где он в тот момент находился. Я решил не отвечать: и вправду, а что я построил? Вот построю – тогда и отвечу. Встретиться бы с ним случайно, идя по проспекту вдоль зеркал, или на движущейся лестнице! Но никак не выясняя, кто что видит, кто мимо чего проходит… кто, наконец, что построил. Но еще больше, чем встречи с друзьями, хотелось другого. Как оказалось, я уже не мог молчать об этом. И, не питая особых надежд, все же спросил у Нового света: – Слушайте, эти подарки, браслеты – это все очень здорово. Верю. Весь этот уровень – здорово, вся эта жизнь. Но есть кое-что, что особенно здорово. – У меня аж перехватило дыхание, но я продолжил: – Вчера я попробовал здесь такие коктейльчики, знаете… Разного цвета, как ваши коробки, в длинных стеклянных приборах. Они просто великолепны! Но не знаю, как снова попасть туда. Понимаете? Не знаю. В моих последних словах, должно быть, читалось немного отчаяния, и улыбка хозяина зала в ответ получилась кривой, словно он слегка разочаровался и не пожелал это скрывать. Но не стал ничего комментировать, а медленно, спокойно произнес: – Я, кажется, знаю, куда вам нужно. Поймайте машину, скажите «трансфер напротив». – Машину? – удивился я. – Здесь есть машины? – Конечно. Вы должны были их видеть и даже наверняка обсуждать. Это делают все новоприбывшие. Машины соединяют разные проспекты одного этажа. Вам повезло: то, что вы ищете, находится совсем рядом. Но только знайте… – Спасибо, спасибо вам! – расчувствовался я и собрался было не просто идти – мчаться к выходу со Стройки, как вдруг понял, что Новый свет что-то все еще говорит. – Но сколько бы вы ни пили, – донеслось до меня, – да и вообще, что бы ни делали, вам все равно возвращаться сюда. Эта тоска по браслету – она всех приводит к нам. Радостный от предвкушения коктейля, я не слишком хотел вникать в смысл его слов. Мне было весело, мне было хорошо. – А по пустой коробке? – расхохотался я. – Что «по пустой коробке»? – Тоска по пустой коробке, приводит она сюда? Или с ней таки можно справиться? Я ожидал от него такой же веселой реакции, ну, на худой конец – грубости. Или обиды. Но он заговорил, не меняя тона, – и, кажется, не шутил. – Приводит, конечно, приводит. Вы просто об этом не знаете. Но и каждый из них не знал. Он развел руки в стороны, и я огляделся. Вокруг вновь были лица, тысячи лиц. Но в них появилось что-то новое, и оно напугало меня, заставило отшатнуться. Они все повернулись ко мне. Все на меня смотрели. Хрусталка Водитель в кожаной одежде с металлическими бляхами и черных очках, скрывавших глаза, сидел не шевелясь. Из окна его автомобиля я видел простиравшуюся бездну. Казалось, едва он нажмет на газ, мы рухнем в эту бездну – и, приземлившись на «пластмассовую» палубу, разобьемся вдребезги. Но после того как, охваченный ужасом, убежал со Стройки, я и без того чувствовал себя в известном смысле в Бездне. Я сидел и смотрел то в окно, то в зеркальце и тяжело дышал. А ведь как мне хотелось разглядеть это дивное транспортное средство, сравнить со своей красавицей, узнать, наконец, как же оно работает! Но лица не отпускали меня, словно бы принадлежали не людям, решившим построить семью – пусть и таким непривычным мне способом, – а мертвецам, которых уже нет в этом мире и которые глядели на меня оттуда. – Вы понимаете? – только и сказал я, повернувшись к водителю и увидев собственное отражение в его очках. – Чего тут понимать, – бодро сказал водитель. – Со Стройки и не таких ошпаренных возил! – Да уж. Ошпаривает, – я помотал головой. – Какое вы слово-то подобрали! И точно, ошпаривает. – Ну, – водитель завел мотор и посмотрел вопросительно. – И куда вы меня повезете? – спросил я, словно это не мне нужно было куда-то добраться. – В Хрусталь, маршрут известный, отработанный. – Водитель ударил обеими руками по рулю, и мы рванули с места. От неожиданности я ахнул: моя красавица никогда так не срывалась с места, я предпочитал стартовать плавно, а потом уж разгоняться. Да и для машины вредно. Правда, я не знал, машина ли это и как она работает, если умудряется гонять по воздуху. – Мне надо трансфер напротив, – неуверенно ответил я. – А чем вам Хрусталь не напротив? – Водитель повернулся ко мне и обнажил белые зубы. Я не нашел, что ответить. – Здесь, в Башне, все, что ли, знают, кому что нужно, кому чего хочется? – робко спросил я. – Ну а то, – ответил водитель, и я услышал в его голосе нотку гордости. – Думаете, люди мечтали бы о Башне, если бы здесь было плохо жить? Ее построили для счастья. Понимаешь, дружище, для счастья! – А вот вы, например, здесь счастливы? – спросил я. Водитель повернулся и посмотрел на меня, но ничего не ответил. В черном зеркале его очков я увидел себя самого, будто и вопрос задавал себе же. Но когда я совсем перестал ждать ответа, водитель неожиданно сказал: – Когда понадоблюсь – ай л би бек. – И козырнул. В нашем городе так делали ради смеха, но мой водитель, кажется, был серьезнее камня. – Чего? – переспросил я. – Приехали, чего. Я так и не рассмотрел его машину и не расспросил про нее. И, провожая взглядом закрывающуюся дверь, не знал, что пользовался трансфером в первый и последний раз. А увидев эту гигантскую сверкающую надпись на зеркальной стене, и вовсе забыл обо всем. Дело было не в самих словах, которые я увидел, — ХРYСТ ALKO, они, как это обычно случалось в Башне, не говорили мне ни о чем. Дело в том, что эти слова были собраны из сотен маленьких разноцветных стаканчиков, из каких я в Супермассивном холле впервые пригубил коктейль. Проем, ведущий в это заведение, был широким, и вместо грубой ткани гостей встречали широкие затемненные двери из стекла. Но больше всего удивляло то, как просто и изящно здесь решили вопрос с меликами: недалеко от проема в Хрусталь, как почему-то называл это место водитель, очерченная белым дорожка для колесистов вдруг оборачивалась мостом с высокими перилами, который изгибался симметричной дугой. Таким образом, путь колесистов пролегал над стеклянными дверями, что избавляло посетителей от необходимости пропускать их. – Если это решение настолько очевидно, почему так не поступили везде? – сказал я вместо приветствия первому же, кого встретил внутри. Это был человек с редкими усами, в коричневой куртке, шляпе и безразмерных черных штанах. Вся одежда на нем казалась такой потрепанной, будто ее носили со дня основания Башни. – Это лишило бы их морального превосходства, – протянул человек в шляпе. – Хотя, если задуматься… ты умеешь? – Что умеешь?