– Жаль, что мы снова переводим разговор в такую плоскость, – процедил наконец Джа. – Все это не так интересно. Какая, казалось бы, разница, тело и тело! – Но вы ведь их не оставляете… – начал я, отгоняя неприятные сомнения. – Разумеется, – коротко ответил Судак. – И куда же здесь девают трупы? – Их увозят в специальный коридор. Не тот, что для продуктов или барахла. Отдельный. Дальше герои колдуют над ними – уволакивают в свой Осколок и что-то там делают. – Вы даже не знаете что? – поразился я, вспомнив наше Правое море и трогательные прощания с пережившими. – Это никому не интересно, – зевнул Судак и уткнулся в книгу, давая понять: разговор для него окончен. Поспешил сделать то же и Джа. Я поглядывал в свой вотзефак, но там было все то же самое: ни ответа, ни привета ни от кого из моих друзей. Я уже пришел в себя, окреп, набрался сил и думал, чем заняться дальше. Рассуждения гостеприимных хозяев вызывали во мне мало отклика: я считал их просто болтовней, словами ради слов. Они посвятили свои жизни слову и впитали в себя неисчисляемое множество слов, однако вряд ли были способны выйти за их пределы. Но к чему можно было прийти, занимаясь одними словами? Только к другим словам. Этот замкнутый круг, неразрывное колесо и составляло их жизнь, гарантируя и удовольствие, и осмысленность, и комфорт. Но они топтались на месте – ведь без искренней заинтересованности в новом знании нельзя его получить! А я, кажется, понял про них главное: их не интересует результат, им важно только само рассуждение как некое непрерывное, растянутое по всей жизни удовольствие. Потому-то здесь не пили странные коктейли, не курили куст или что-то еще: это было просто не нужно. Размазанная толстым слоем мысль была здесь и коктейлем, и кустом. Однажды я спросил их: – А вы не задумывались, что сама Башня может быть ответом? Что, допустим, к нему невозможно прийти напрямую? Одним лишь осмыслением, постоянной попыткой пробить бронь вечной загадки силою разума, логики или, напротив, веры. Но можно действиями, не прямыми, которые совершаются для чего-то другого, для других. И вроде бы совсем не связаны с загадкой, но именно они в конечном счете позволят вернее всего прийти к ней. Братья Саки скептически переглянулись. – Вы ищете ответ в книгах, в своих головах. А нужно идти. Протрите свои лампы – и вперед! Кто знает, может быть, ответ мы и узнаем наверху. Когда донесем их. Братья рассмеялись – беззлобно, но скорее снисходительно. – Зачем? – спросили они синхронно. – Ну вот зачем куда-то идти? – Зачем, – повторил я. – Именно что «зачем», вы правильно спросили! Так хочется узнать, зачем это все, есть ли что-то дальше, выше? Зачем мы – избранные? Зачем у нас эта миссия? Зачем вообще все устроено так, а не как-то иначе? Тысячи вопросов, на которые мы не узнаем ответов ни в жизнь, если будем просто сидеть. Сколько бы книг ни прочли, сколько бы ни сделали умозаключений. Здесь, на уровне, столько бесполезных споров. Столько непонимания, замкнутости в собственных залах, коридорах, коробках… Да и внизу все то же самое. Взять тот же Майнд Дамн – он ведь может разрушить Башню изнутри. Но никому нет дела, это вроде такая игра. Сумасшедшие зомби, живущие так, будто бы кроме них ничего нет. Бунтующие герои. Странная полиция. Этот дикий транспорт, якобы подпитываемый энергией наивных и добрых людей, наших с вами, между прочим, земляков! Не поддающиеся никакому пониманию отношения между людьми! Не говоря уже о том, что меня преследовал какой-то сумасшедший охотник за лампами. Пока я здесь живу, задаюсь одними вопросами. Бесконечным числом вопросов. И знаете, я пока не нашел ни одного ответа. Мне непонятно, почему так происходит. Почему никого не волнует то, что наверху? Не волнует, для чего же, в конце концов, вся эта Башня? Каждый погружен в свое. Это как плыть на корабле, не зная, куда он направляется, и драться друг с другом. Остыв, я встретился с братьями взглядами и вдруг понял, что моя речь произвела на них слабое впечатление. – Откуда ты знаешь, как это – плыть на корабле? – спокойно спросил Судак. – Так я же из Севастополя, как и вы… – Вопрос мне показался странным, и я на мгновение опешил, а потом вспомнил, что парни не добирались до моря. – У нас есть небольшие прогулочные корабли. Вот и знаю. – А остальное? – продолжил лысый. – Откуда тебе известно остальное? Что наверху есть что-то такое, что объясняет, всему придает смысл?! Признаться, это был удар под дых. Как и братья Саки, уверенные в том, что можно познать смерть, если объединить усилия мыслей, я не сомневался в том, что можно познать смысл Башни, если достигнуть ее вершины и вкрутить там свою лампу. Но на чем держалась моя уверенность? Разве что на другой, свойственной мне с той самой поры, как я вышел в мир: ничто не может быть зря. Ничто не должно быть зря. – Большинство не задает таких вопросов, – сказал Джа. – Да и вообще – не задает вопросов. Они видят сверкающий первый уровень и отдаются ему. Просто получают удовольствие. А ты задался вопросом – и вот ты здесь. Все просто, видишь? Как только ты задаешься вопросом – неизбежно двигаешься вверх. – Нет, – тихо сказал я. – Нет. Этого недостаточно. – Чего же тебе недостаточно? Нас? – усмехнулся бородатый. – Недостаточно просто задаться вопросом. Нужно найти, отыскать ответ. Не домыслить, а именно отыскать. Я посмотрел на них пристально, словно стараясь убедить их, разделить с ними свою уверенность, которая была слишком тяжела для меня одного. – Тем более вниз дороги нет, – твердо сказал я. Братья Саки вновь переглянулись, будто решая, сообщать ли мне что-то важное. Наконец Судак сказал: – Вниз нельзя только из Севастополя, потому что ниже ничего нет. – Впрочем, и это вопрос спорный, – добавил Джа. – Ты ведь читал про полую землю? – Слышал, – подтвердил я, вспомнив рассказы Керчи, которые все мы считали бреднями. – Возможно, это и правда, – задумчиво произнес Джа. – Но нам это выяснять поздно: в Севастополь действительно не возвращаются. Однако это не значит, что вниз совсем нет дороги. Он поднялся и протянул мне руку. Нехотя вылез из кресла и Судак. – Пойдем, – сказали братья синхронно. – Мы покажем тебе секрет. Пыль – Вы так легко делитесь секретами? Мы шли по узкому коридору – здесь уже не было ни книг, ни мебели, одни лишь стены, между которыми мы следовали друг за другом. Было очень неуютно: представлялось, как ни с того ни с сего стены начнут сжиматься и раздавят нас, сотрут между собой. Кто бы мог подумать, какую тайну скрывал массивный шкаф прямо напротив моей кровати, сколько раз я просыпался и первым делом видел перед собой его! Сколько раз подходил, листал книги, а уж сколько раз то Судак, то Джа стояли возле него в задумчивости и посматривали то на свою библиотеку, то на меня. Будто желая сделать что-то, но никак не решаясь. И вот наконец мы, объединив свои силы, втроем передвигали огромный шкаф. Уставали, присаживались, отдыхали. Принимались вновь. Парни до последнего не говорили, зачем все это нужно. Но, увидев спрятанный за шкафом коридор, я догадался: теперь меня посвятят в таинство, о котором я ничего не узнал бы, если б не братья Саки, о котором мне не сказали бы ни Ялта, ни хозяева залов, ни кто-то еще. А когда я заметил, как парни лезут под диван за своими лампами, то понял: не так уж они и просты. Конечно, «решение здесь, в голове». А я и поверил! Оставалось узнать, что же они намеревались с этими лампами делать. Я по привычке крепче схватил свою, будто убеждая ее, как одушевленную: что бы, мол, парни ни делали с «банками», но я тебя не отдам. Меня и веселило, и пугало, что я все чаще стал мысленно разговаривать с лампой, будто она была девушкой, моей подругой. Вроде Фе. Коридор закончился внезапно – я шел и ничего не видел, кроме спин братьев, как вдруг они расступились в разные стороны, а перед моими глазами возникли широкие двери лифта. Братья развернулись и посмотрели на меня, словно пытаясь понять, какое впечатление произвела на меня ситуация. Что я мог сказать? Если быть честным, она мне совсем не понравилась. – Я догадался, – коротко ответил я. – Но есть одна проблема, парни. Мне совсем не хочется возвращаться вниз. Вы же в курсе – у меня другие планы. В голове проскочила догадка: а что, если они перекроют мне путь назад, отнимут лампу, да и вытолкают с уровня обратно? Что, если я не оправдал одним им известных надежд и не достоин, по их мнению, уровня? От таких мыслей сердце заколотилось, а сам я сделал шаг назад. – Я не вернусь, – повторил я для убедительности. Хотя сложно сказать, насколько убедительно это прозвучало. Братья Саки переглянулись, а затем повернули свои большие лампы-«банки» «цоколем» в сторону лифта и вставили их в симметричные отверстия возле двери. Двери лифта озарились зеленым светом по всему периметру и неторопливо разошлись. Джа принялся разглаживать свою бороду и, отстраненно глядя куда-то вниз, твердо сказал: – И все же тебе придется вернуться. Внутри меня все упало. Неужели худшие опасения сбываются? Неужели эти добродушные задумчивые парни способны на… Мои панические мысли прервал Судак. Он засмеялся так, что едва не затряслись стены. Я не мог оторвать от него глаз, шокированный: таких ярких эмоций парни еще не демонстрировали. Впрочем, это быстро прекратилось. – Мы поняли, что ты подумал, – пояснил Джа. – Извини, но это и вправду смешно. – Предлагаем тебе вернуться в зал, – сказал Судак. – Почитай пока, полежи… Шкаф тебе все равно не сдвинуть. А мы пока сгоняем вниз. – Сгоняем? – переспросил я. Худшее было позади, но на душе все равно оставалась тревога. – Да, мы делаем так часто, – ответил Джа. – Кроме нас, рассуждающих, об этих лифтах мало кто знает. – Лифтах? – поразился я. – Так их что, много? – Порядочно, – кивнул собеседник. – Как и нас, рассуждающих. Пришла пора удивляться снова. – Я думал, вы одни такие. Как же эти истории? Пришли из самого Севастополя, нашли здесь свой уголок. Библиотеку собрали… Почему ж вы не вместе? С такими, как вы? Братья улыбнулись, и в их улыбках была едва различимая снисходительность. – К такой жизни, как наша, каждый приходит сам, – ответил Судак. – Да и зачем? Если у каждого свои лифты. – Он повернулся к брату, ища поддержки. – Да, бро… Борода? – Это внутренний лифт, о котором мало кто не знает. А из тех, кто живет внизу, – и подавно. Мы спускаемся туда и возвращаемся обратно. Это не социальный лифт, он работает в обе стороны. Для тех, кто может его запустить, разумеется. – И они синхронно показали на «банки» в стене. – Вы ездите на Майнд Дамн? – Ничего глупее я в том своем состоянии предположить не мог. – Мы ездим на нижний уровень. А Майнд Дамн – это наши, только внизу, – напомнил Судак. – Везем сюда еду, вещички кое-какие. Так, по мелочи. Для себя. – И все? – удивился я. Было непросто принять за истину то, что такая сверхсекретная и сложная система используется в столь бесхитростных целях. – Ну, еще рекламку размещаем. Видел же, наверное? «Застрял на первом уровне?» Вот это все. – Вы агитируете жителей Потребления, чтобы они перебирались сюда? – Мне все никак не верилось. – Зачем они вам здесь нужны? Он вдруг замялся. – Сама эта мелкая буржуазия, – мой собеседник произнес эти слова слегка презрительно, – конечно нет. Но… – Он подбирал подходящий пример, и, хотя и не сразу, это получилось. – Ты же здесь. – Я здесь, – подтвердил я. – Но, на мой взгляд, эти мелкобуржуазные – так ведь вы сказали? – люди… Они лучшие. Лучше многих.