— Я отправлю ее вам на почту, хотя сомневаюсь, что она окажется полезной, — ответила Такер. — Думаю, мне понадобятся фотографии всей семьи. И имена. — Эмерсон все сделает. Дюпри обратился к громкоговорителю, пристально глядя на Джонсона. — Необходимо срочно установить, — начал он, — присутствовал ли Нельсон в каком-либо из других мест, где были убиты семьи. Добровольная группа помощи пострадавшим в катастрофе обеспечивает ему идеальное алиби, чтобы передвигаться по стране, но это все равно будет лишь косвенной уликой. Нам предстоит много работы. Возможно, именно поэтому капитан Рид из Галвестона отправил нам оригиналы фотографий по делу Эндрюсов. Придется поговорить с ним. Отличная работа, агент Такер, агент Эмерсон. Я позвоню вам, как только появятся новости; жду от вас того же. Джонсон поднял руку, требуя внимания. — Агент Такер, вы не упомянули о религии. Мартин Ленкс был глубоко религиозным человеком. Его специфическое понятие о грехе сыграло в убийстве семьи важную роль. Брэд Нельсон ходит в церковь? Такер потребовалось несколько секунд, чтобы ответить. — Мы еще работаем над этим, у нас было слишком мало времени… Но все указывает на то, что он не религиозен. Когда связь прервалась, Амайя была уверена, что под густыми усами агента Джонсона мелькнула улыбка. * * * Специальный агент Стелла Такер подчеркнула ручкой названия мест, которые директор «Спаси меня» продиктовала ей по телефону. Затем сопоставила их с разрешениями на выезд группы, в которой Нельсон работал на своей новой должности в отделении Майами, — их она только что получила от сотрудников полиции. — Бруксвилл, Оклахома. Техас, небольшой городок близ Алворда; Тампа во Флориде, Новый Орлеан, Луизиана, — повторяла Такер, указывая на них в списке. — А вы уверены, что детектив Нельсон побывал во всех этих местах? — Каждую неделю мы составляем таблицу перемещений и заносим туда данные, которые передают нам добровольцы. Когда поступает сигнал, мы связываемся с сотрудниками, которые в данный момент находятся неподалеку от места катастрофы, хотя случалось, что мы перебрасывали людей из одной части страны в другую. В основном это полицейские, пожарные, медсестры, врачи. Поступающая к нам информация не всегда совпадает с действительностью, вы же понимаете: двойные смены, случаи, требующие повышенного внимания, особенности местных чрезвычайных ситуаций… Имейте в виду, что это волонтеры, которые в большинстве случаев сами оплачивают свой переезд, мы не можем требовать от них дисциплины, как в школе. Когда мы предупреждаем их об очередном случае, они связываются с руководителем своей группы, и тот запрашивает у нас других волонтеров, если те, кого мы назначили, не могут выехать на место катастрофы. В данном случае глава группы — Мейгс. Шеф Мейгс — наш самый давний сотрудник, бостонский пожарный и отличный парень; сейчас он со своей группой в Новом Орлеане. — Да, в участке, к которому приписан детектив Нельсон, мне сказали, что он отправился туда, но нам нужно с ним поговорить. Нет, ничего особенного, — солгала Такер. — Если он помогает терпящим бедствие, не буду его беспокоить; я всего лишь хотела получить подтверждение, что он действительно в Новом Орлеане. — Видите ли, сложно строить какие-то предположения, пока мы не поговорим с шефом; могу лишь подтвердить, что он отреагировал на сигнал… Я дам вам номер Мейгса, но, по последним сведениям, они были в Кеннере, в пожарной части аэропорта Луиса Армстронга, и собирались отправиться в Благотворительную больницу. Такер записала номер, поблагодарила директора, повесила трубку и тут же позвонила Мейгсу. «Номер абонента выключен или находится вне зоны действия сети». — Чертов ураган, — прошептала она. Затем обвела кружком Кейп-Мей в Нью-Джерси и Киллин в Техасе. В феврале и марте присутствие Нельсона в местах катастроф не подтвердилось. В то время он все еще числился в полиции Галвестона и, разумеется, был там в декабре, когда убили Эндрюсов. Дюпри что-то говорил о звонке капитану, но если она тоже позвонит в полицейский участок Галвестона, кто-то может доложить об этом шефу, а тот, в свою очередь, передаст Дюпри. Такер была уверена, что в Галвестоне не привыкли к тому, что ФБР интересуется их сотрудниками дважды в один день. К тому же, если она ошибется, подобный звонок означает немалый риск. Такер знала, что о ней думают другие, но ей было все равно. На собственном трудном опыте она уже давно усвоила, что единственная непростительная ошибка — неспособность следовать своим собственным суждениям. Такер была умна и понимала две вещи: во-первых, что такая организация, как ФБР, едва ли благосклонна к женщинам, тем более если они — афроамериканки; а во-вторых, что если и есть какая-то причина, которая может заставить их поменять мнение, название этой причины — «результаты». Прежде чем сдаться, агент Такер еще раз набрала номер Мейгса, но, услышав очередное сообщение от оператора, повесила трубку. Несколько секунд она смотрела на терминал так, словно забыла, что это за штука. Тому, кто не знал Такер, выражение ее лица могло показаться растерянным или беспомощным. Эмерсон внимательно наблюдал за ней, его руки зависли в ожидании над клавиатурой. За те месяцы, что они проработали вместе, он научился безошибочно определять причины ее бездействия и знал, что эта энергичная, напористая женщина останавливалась лишь для того, чтобы как следует что-то обдумать. Несколько секунд Такер всегда стояла неподвижно, едва моргая; ее взгляд рассеянно перебегал с предмета на предмет. А затем она приходила в себя и выкладывала готовое решение. Наконец Стелла подняла глаза. Эмерсон воспользовался случаем и сказал: — Агент Такер, у меня есть фотографии семьи Нельсона, которые запросила заместитель инспектора Саласар; в основном они взяты из школьных альбомов и официальных документов. В них нет особой выразительности, но… Такер подошла к столу, Эмерсон отодвинул стул, уступая ей место перед экраном. Она взяла мышку и один за другим рассмотрела снимки. Эмерсон их уже изучил, пройдясь по каждой мелочи. — Миссис Нельсон хорошенькая — даже, возможно, слишком привлекательная для Ленкса, — и мальчишки пошли в мать. Девочка же выглядит немного подавленной. Либо ей не нравится фотографироваться, либо у нее просто было плохое настроение, как часто бывает у подростков. Агент Такер отложила мышь, повернулась и села рядом с Эмерсоном, облокотившись на стол. Он ждал ее слов, как кошка ждет свое блюдечко с молоком. — Я поговорила с руководителем спасательной группы — и сопоставила список, присланный из полицейского участка с заявками Нельсона на выезд начиная с апреля, со списком запросов, присланных на его имя спасательной группой. Почти все совпадает: начиная с убийства в апреле в Бруксвилле и до убийства три дня назад в Тампе. Он был в Галвестоне, когда погибла семья Эндрюс, а сегодня почти наверняка будет в Новом Орлеане. В каждом случае его прибытие совпадает со штормом, торнадо или ураганом. — Это он, — пробормотал Эмерсон. — Я тоже так думаю. Пытаюсь связаться с шефом Мейгсом — он координирует спасательную группу, в которую входит Нельсон. Пока нам не хватает двух подтверждений: на выезд в Кейп-Мей, штат Нью-Джерси, и Киллин, штат Техас, это февраль и март. Эмерсон заглотил наживку. — Значит, Нельсон тогда работал в Галвестоне. Я мог бы позвонить в отдел кадров полиции и все разузнать, — предложил он, сверяясь с часами. — Сегодня воскресенье, но, надеюсь, кто-нибудь окажется на месте… Такер не ответила. Не станет же она напрямую приказывать Эмерсону обскакать Дюпри. Отвернулась, якобы занявшись своими делами, пока он набирал номер. Положив трубку, Эмерсон улыбался. — Он попросил разрешения сопровождать спасательную группу как раз в те самые дни. Агент Такер облокотилась на стол, подложив подбородок на ладонь, пристально посмотрела на Эмерсона и снова на некоторое время ушла в себя. — Как вы думаете, миссис Нельсон рано ложится спать? Эмерсон не ответил. Это было еще одно наблюдение в работе с Такер: иногда она задавала вопросы, которые, казалось, не имели ни малейшего отношения к делу. Он встал и взял куртку; мгновение поколебался, смотря на электронное письмо с готовым к отправке фотоархивом. Такер уже стояла в дверях, но повернулась и ответила так, словно Эмерсон задал вопрос вслух: — Всему свое время. Вперед. * * * Амайя включила компьютер, и предполагаемая надпись отобразилась на весь экран: Не может ли это быть N, за которой следует E, а дальше — незавершенная L, спрашивала она себя. — Похоже, писал ребенок, — раздался голос у нее за спиной. Амайя повернулась и увидела детектива Булла, держащего в руках два кофе. — Решил немного передохнуть и подумал, что кофе вам сейчас придется кстати, — сказал он, протягивая стаканчик. Амайя поблагодарила его улыбкой. — Вы сказали, что это писал ребенок… — Она указала ему на стул рядом с собой. Детектив улыбнулся и сел, обрадованный тем, что может помочь. — У меня шестилетний мальчик и десятилетняя девочка, и это напоминает их почерк — у них частенько выходят такие строчные буквы. Амайя снова взглянула на предполагаемую надпись: действительно, похоже на работу ребенка. — Хотя это может быть и почерк взрослого, который много пишет от руки… Саласар посмотрела на Булла с удвоенным интересом. — Как это, объясните, — попросила она. — У Эддисон с самого начала был очень аккуратный почерк. Но у Лиама, моего младшего, с этим есть некоторые трудности. Я-то считаю, что почерк — это часть личности, а малыш мой — натура широкая, однако учительница Лиама считает иначе и постоянно оставляет замечания в его тетрадях. Амайя кивнула. — На прошлой неделе, — продолжил Булл, — учительница моего сына написала для нас, родителей, замечание под его сочинением. Я уже видел ее замечания и знаю, что такое учительский почерк, но этот комментарий меня взбесил, и я обратил внимание на то, что она сама плохо дописывает кончики у буквы S, кроме того, неразборчиво пишет N и M. Да я и сам этим грешу. Только у взрослого это считается особенностью почерка, а ребенка за это ругают. В замечании говорилось что-то вроде: «Лиам должен работать над почерком, мне трудно понять, что он пишет». Под ним я оставил приписку, написав как можно старательнее: «Извините, мэм, я тоже не понимаю ваш почерк». Амайя от души расхохоталась: — И как она на это отреагировала? — Нормально, с юмором. На другой день, когда Лиам пришел домой из школы, у него в тетради было новое замечание: «Тушеˊ, но Лиам все равно должен писать более разборчиво». Амайя сосредоточилась на надписи, не переставая улыбаться. — Как вы познакомились с агентом Дюпри? — неожиданно спросила она, повернувшись к Буллу, чтобы поймать выражение его лица. На лице детектива на пару секунд изобразилось недоумение, хотя он тут же восстановил контроль и невозмутимо ответил: